— Надеюсь, ты не решил перед отъездом посмотреть представление? — Гвендолен наконец разомкнула губы, и голос ее прозвучал хрипло и сорванно.

— А если я всегда почитал театральное искусство?

— Театра мы однажды насмотрелись в Эбре. Не думаю. чтобы меня еще раз потянуло стать зрителем.

— Театр многое может сказать о людях, которые в него ходят. Но в Круахане нет театра. По крайней мере того. к которому мы привыкли. Каждый вечер здесь разыгрывают одно-единственное действо — таинство Провидения.

— Очень похвально, что ты перед дальней дорогой решил к нему приобщиться, — все-таки Гвендолен постепенно возвращалась к своему обычному состоянию. — Но зачем тащить с собой нас с Дагди?

— Мне показалось, что мы здесь сможем кое-кого встретить, — пробормотал Логан. — И что вам будет интересно.

"Тебе ведь известно почти все, хранитель мирового знания. И уж совершенно точно известно, что уже много лет меня интересует встреча только с одним человеком. Который сейчас, наверно, сидит у камина в сырой гостиничной комнате и размеренно ведет пером по бумаге, не поднимая головы. А напротив сидит темноволосая женщина и с упреком смотрит на него. Зачем же ты в разговоре со мной ведешь себя, как раньше? Как если бы ничего не изменилось?"

— Мы пришли, — Логан перебил ее мысли. — надеюсь, ни у кого не вызовет подозрения, что Великий Магистр Ордена Чаши решила взглянуть на вечернее таинство. Тем более что Гвендолен превосходно научилась обращаться с нами, как со своими таширскими телохранителями.

— Совершенно никчемными, напрасно складывающими деньги Ордена в свои бездонные карманы, — с готовностью подхватила Гвендолен. — . Если ваша манера охранять — это петлять по темным закоулкам, то для этого не стоило вас нанимать, подобным образом я прекрасно могла бы защитить себя и самостоятельно. Я все ноги сбила о здешние булыжники.

Небольшая толпа у кованых дверей чертога Разъясняющей ветви на всякий случай расступилась, пропуская великолепную Гвендолен, с разметавшимися рыжими кудрями и сердито приподнятой в хзарактерной гримасе верхней губой. Покрой орденского плаща с лежащим на плечах хвостом капюшона довольно неплохо скрывал крылья, так что Гвен шла через толпу, не опасаясь свиста следом, тычка в спину или длинного перечисления любовных привычек ее родственников. Но она всегда чувствовала себя скованно и неприятно, когда приходилось сталкиваться с людьми так близко, касаясь локтями или задевая ножнами.

Логан бросил золотую монету в стоящий у входа ящик для сбора подаяний, и они прошли сквозь высокие и узкие двери в темный зал чертога. Первое, что бросалось в глаза — он был полон людьми, кто стоял, кто сидел прямо на полу или на грубо сколоченных лавках, но все не шевелились и не сводили глаз с возвышения, залитого светом плошек с воском, расставленных по краям. В кольце свечей мерно двигались, исполняя какой-то замысловатый танец, фигуры в раскрашенных масках. Гвендолен ненадолго замешкалась — если бы она стала протискиваться вперед в этой толпе, кто-нибудь точно почувствовал, что до него невольно дотронулось презираемое крылатое существо. Великий Магистр Ордена Чаши, каждое утро с гордым видом обходящая эмайнский порт в плаще, стекающем до земли, успела отвыкнуть от воспоминания о камне, рассекающем скулу, и не хотела к нему возвращаться. Но Логан с Дагаддом наконец решили отработать хлеб телохранителей и растолкали толпу плечами, освобождая пространство для Гвендолен. Как ни странно, возмущенных воплей не последовало — или подобное поведение было в порядке вещей, или все были слишком увлечены созерцанием действа.

Понятного для Гвендолен в этом было мало. Она прищурилась, внимательно разглядывая людей на возвышении. Единственное, что поражало — их было много, все они были явно очень молоды, почти подростки, и передвигались они поразительно слаженно — ни одного неверного, плохо отточенного жеста, точно повторяя друг друга. Если смотреть на них долго, действительно возникало некое завораживающее чувство. Главная идея, вероятно, заключалась в распеваемых текстах. Провидение — единственная и величайшая сила, которой подвластно все в мире, потому что от нее ничего не скроешь. И поскольку Провидение выбрало Круахан местом своего пребывания, то никто не можешь оспорить первенство круаханцев над всеми людьми с берегов Внутреннего океана.

— Заметьте, исключительная чушь с точки зрения содержания, — пробормотал Логан за плечом Гвендолен, для безопасности перейдя на эбрийский. — Но выполнено очень талантливо.

Не согласиться было трудно — музыка была наполнена восторгом, гордостью и призывом. Звонкие голоса вселяли уверенность, что все именно так, и по-другому быть не может. Гвендолен задумчиво накрутила на палец прядь волос, подергала ее, отпустила и снова принялась закручивать. В ее душе возникало какое-то смутное чувство узнавания, но оно было слишком далеким, чтобы его разглядеть.

"Почему ты позволяешь ему так обращаться с тобой, Гвендолен Антарей?"

Голос прозвучал рядом, но не вслух, а в голове. Гвендолен вздрогнула и подозрительно покосилась в сторону Логана, но Магистр знания и защиты невозмутимо глядел в сторону возвышения, с преувеличенно равнодушным и замкнутым лицом.

"Что значит — так? Он имеет полное право обращаться со мной, как хочет".

— Каждый вечер в чертоге Разъясняющей Ветви показывают одно и то же. Говорят, если хоть одно слово или движение будет изменено, нарушителю не избежать допроса, кто внушил ему мысль исказить великое таинство.

— Я только одного не оторву, как все это можно врезать… ээээ… неужели человеческая память способна вместить столь длинные тексты? — быстро поправился Дагадд, поймав выразительный взгляд Логана.

"За последний год он ни разу не приехал на Эмайну. А ты постоянно рвалась в Валлену, хотя дела Ордена этого и не требовали. Думаешь, я поверю, что ты разделяешь стремление бросить вызов Службе Провидения? Просто Круахан — это единтственное место, где ты можешь его видеть".

"Если он не приезжал — значит, не мог. И не тебе об этом рассуждать".

Гвендолен упрямо мотнула головой, не отрываясь глядя на помост. На нем силы Провидения по очереди торжественно изобличали всех тайных и явных врагов Круахана. Слабый и незначительный король — видимо, имелся в виду Дунгинн, сын Вальгелля, — признавал величие воинов Провидения и склонялся перед ними, добровольно передавая власть.

— На самом деле его очень изящно отравили, — спокойно прокомментировал Логан. — Правда, не до конца, а так, чтобы он еще три года умирал в своем поместье. Сила Провидения воистину безгранична.

— А ты не боишься разделить его судьбу, Луйг?

— У бедняги Дунгинна было только два хорошо заметных умения — пить таширский коньяк и играть на флейте. У меня полезных талантов гораздо больше.

— Ну да, — фыркнула Гвендолен. Возникновение внутреннего голоса вовсе не способствовало хорошему настроению. — От твоей игры на флейте неподготовленный человек может повредиться рассудком.

— Что еще раз доказывает разницу в наших судьбах с последним королем Круахана.

"А ты уверена, что он не мог приехать? По-моему, его просто не отпускали".

"А ты уверен, что это твое дело?"

Толпа разразилась восторженными воплями, качнувшись к помосту и воздевая руки. Соседи начали подозрительно коситься на стоящую неподвижно Гвендолен с ее телохранителями, но пока их спасали явные признаки чужеземного происхождения.

— Давайте ускребемся отсюда, — голос Дагадда был с трудом различим в общем шуме. Чтобы быть услышанным, он положил руки на плечи Логану и Гвендолен, приближая их к себе, и Гвен показалось, будто ее придавило небольшой скалой. — Меня уже заворачивает.

— Разве ты как следует насладился этим великолепным зрелищем? — прокричал в ответ Логан. — Чтобы по-настоящему проникнуться величием Провидения, его надо досмотреть до конца.

— Мы с Дагди им прониклись от пяток до макушки, — в свою очередь выкрикнула Гвендолен. — А ты можешь оставаться, если величие Провидения еще не лезет у тебя из ушей.