Не отступая от своих убеждений, основанных на опыте, я все-таки должен признаться и как бы согласиться с простолюдинами, что из простых ружей (нашего произведения) те бьют дальше, сильнее и крепче, у которых стволы длинные и казнис-тые. Воля ваша, а это правда. Не знаю, разве способ сверления дробовиков и пригонка к цели у простых мастеров иначе производится, нежели на фабриках.

По этой причине нельзя дать решительно никаких советов при покупке ружей из магазинов или от мастеров. Да и что может быть лучше пробы в этом отношении? Стрельба в цель и, еще лучше, по дичи покажет достоинство и недостатки. Но вот странный способ выбора ружей, употребляемый простыми охотниками; на чем он основан – объяснить не умею. При выборе охотник берет ружье, ставит его вертикально на приклад (на ложу), накладывает рукою (мякотью ладони у большого пальца) на дуло и крепко прижимает. Потом смотрит – чем сильнее на руке осталось впечатление от краев дула и чем темнее середина, равная его внутренности, тем ружье считается лучше. Такие ружья, они говорят, бьют далеко и крепко. Я много раз из любопытства испытывал этот способ над всевозможными ружьями – результат был верен.

Здесь дробовики обыкновенно пробуют таким образом: ставят какую-нибудь деревянную мишень и начинают стрелять в нее полными настоящими зарядами мелкою дробью шагов на 50 и 60, а крупною на 70 и даже 80. Если ружье на такое расстояние кучно и крепко бьет, оно одобривается; если же оно разбрасывает и дробины не глубоко входят в дерево – бракуется. Но вот хорошая проба ружья (дробовика), испытанная мною неоднократно: заряди ружье среднею дробью и выстрели зимою в большие холода в ворона шагов на 50 или 60 и, если убьешь его наповал, бери смело такое ружье. Крепость ворона к ране удивительна: однажды я выстрелил в него, сидящего на пне на расстоянии 30 сажен, из штуцера коническою пулею; ворон поднялся как бы здоровый, но, отлетев сажен 50 в сторону, упал, как пораженный громом. Подняв его, я увидал, что пуля прошла по самой середине бока, под крылом у плечной кости.

Считаю излишним говорить о степени осторожности, с какою обращаются здешние ирокезы с заряженными ружьями. Но не могу не привести здесь одного случая, бывшего со мной, который каждый раз, как только заговорю о нем, заставляет меня содрогаться. Вот он. Ходил я однажды зимою за козами по лесу; не видал ничего, устал и, завидя на ключе ледяной, поднятый кверху, как гора, накипень, отправился к нему, чтобы напиться. Взошел на самый верх и искал воды, но на гладком льду поскользнулся и упал на правый бок. Штуцер выпал у меня из руки и покатился с накипня по льду под гору, беспрестанно задевая за неровности и подпрыгивая, вниз прикладом, а ко мне стволом; я не успел еще соскочить на ноги, как вдруг меня обдало мелкой ледяной пылью. Штуцер, летя вниз, ударился во что-то курком и выстрелил, коническая пуля ударила в лед не далее как на поларшина от меня; я вздрогнул, снял шапку и невольно перекрестился…

Вместо того чтобы говорить о том, как должно содержать порядочные ружья, что, конечно, хорошо известно всякому охотнику, я скажу несколько слов, как сибирский промышленник промывает свои самопалы. Прежде всего надо заметить, что он по своей лености делает это очень редко и небрежно, в особенности с дробовиком. С винтовкой он несколько поделикатнее. В самом деле, сибиряк, как только придет очередь мыть ружье, почти каждый раз отвинчивает у него казенный шуруп, или просто казенник, и тогда уже промывает стволину обыкновенным способом. Если же нельзя или ему лень отвернуть казенник, он замыкает чем-нибудь затравку, наливает в ствол воды и дает ему несколько минут постоять, для того чтобы вся грязь успела отмокнуть, как они говорят. Потом оттыкает затравку, выпускает сквозь нее грязную воду, прополаскивает ствол чистою водою и протирает досуха коноплем на шомполе. А потом слегка просушивает стволину на печке; если же это случится на охоте, то в огне. Кстати замечу еще, что некоторые из здешних промышленников дробовики точно так же, как винтовки, после каждого выстрела смазывают внутри каким-нибудь жиром или маслом. Я часто спрашивал здешних охотников, к чему они отвертывают или, лучше сказать, отбивают (молотком, обухом топора, даже камнем) казенники, для того чтобы промыть ружье. На это некоторые говорили, что они это делают из любопытства посмотреть на внутренность ствола – нет ли в нем каких-нибудь повинок, т. е. раковин, занатрин, гибин, царапин и проч. Другие же говорили, что они поступают так просто по привычке, бессознательно, видя, что это же делают другие промышленники, старики, более их опытные.

Много охотников живет в таких местах, где вовсе нет не только ружейных мастеров, но даже и порядочных слесарей, что весьма часто случается у нас, в Сибири, а между тем не убережешься от порчи ружей. Нередко случается падать с ружьями на камни, валежины, особенно ходя в лесу, по горам и оврагам, отчего можно погнуть стволы или сделать на них ямины, углубления. Такие вещи в нашем крае легко исправляются зачастую самими охотниками, хотя мало-мальски понимающими дело, а особенно лишь немного знакомыми со слесарным мастерством. Стоит только разобрать ружье, прикинуть стволы на струну, почему тотчас будет видна всякая впадина, возвышение или углубление, вследствие чего их выбивают легкими ударами мягкого свинца (куском в 5 и 8 ср.), но отнюдь не железным молотком, до тех пор, покуда не исправят погрешностей, непрестанно прикладывая к натянутой струне. Если не торопиться и сделать это аккуратно, то все впадины и возвышения выбиваются совершенно, так что стволы примут прежнее настоящее, правильное положение. Вот почему у редкого из здешних промышленников нет одного или двух подпилков, молотка, клещей, даже тисков и проч. необходимых принадлежностей. Казенный шуруп они просто отбивают молотком или закладывают в какую-нибудь крепкую щель, например в паз между бревнами в стене или в пол, и таким образом отвертывают казенники, которые обыкновенно слабы и нередко у них завинчены с тряпичками или тонкой кожицей. По этому случаю некоторые из них и получали значительные шрамы на голове и физиономии за свою неосторожность. Русское «авось» неверно и у нас, в Сибири!.. Но, не защищая сибиряков, это слово здесь действует иногда по необходимости, даже из крайности, тем более относительно вышеизложенного случая, потому что заметный недостаток мастеровых рук не только в этом отношении заставляет сибиряка как бы нехотя надеяться и на «авось».

Винтовка – друг и товарищ сибирского промышленника! Всем известно, как метко стреляют здешние охотники из своих невзрачных на вид винтовок. Не видавши винтовки здешнего покроя, трудно представить себе ее фигуру, почему я постараюсь изобразить ее на чертеже.

Но и чертеж без пояснения, я думаю, будет непонятен многим, почему познакомлю и с этим: а – b – ствол винтовки; с – d – ложе ее; b – е – курок с огнивом; е – нарагдн, т. е. костяная, железная или даже деревянная дужка, посредством которой спускается курок, заменяя в пистонном ружье собачку; d – погон, простой ремень, на коем промышленники носят винтовки, надевая его чрез плечо; h – сошки; две деревянные палочки, связанные между собою поперечным брусочком и свободно, несколько натуге, вращающиеся на железном шурупе (i), который проходит сквозь сошки и ложу; m – железные подмоги, или так называемые флястики, сквозь которые тоже проходит шуруп i, для того чтобы сошки не терлись от шурупа и держались крепче. Самые же сошки служат для того, что винтовки обыкновенно тяжелее дробовиков и их трудно удержать на весу руками, без сошек, служащих подпорой стволу; тем более при стрельбе пулей, где нужна такая верность прицела, сошки составляют необходимость. Многие сошки на нижних концах оковывают железом, что при стрельбе зверей неудобно, ибо окованные сошки лязгают об землю и пугают зверя; поэтому зверовщики их деревянные кончики только обжигают, а орочоне (некоторые) на концы сошек привязывают маленькие обручки, в которые продевают вместо спиц ремешки. Сошки на таких лежачих колесиках удобны тем, что они не стучат и не протыкаются в слабую землю, например на берегу болота, озера, j – резка (визирь); k – выдолбленное помещение с задвижкой или крышечкой, в которое кладутся сальные или масляные смазки, чтобы после каждого выстрела смазывать ствол винтовки внутри. Смазки эти делаются обыкновенно из конопли или из волос конской гривы и напитываются каким-нибудь жирным веществом, как-то: русским маслом, различными жирами, конопляным (постным) маслом и проч.; l – шомпол, железный, что бывает очень редко, а больше деревянный из дикого персика, таволги и друг, крепких, но не ломких прутиков, а иногда медный; о – целик, который делается большею частию из желтой или красной меди, а случается и серебра.