Мне стало жаль старуху, и я ей дал три рубля. Она растерялась, заплакала и просила меня не говорить об этом китайцам. Простившись с нею, мы отправились дальше. Мальчик пошёл проводить нас до реки Цимухе.
От устья реки Илимо Такема поворачивает на север и идёт в этом направлении километров шесть или семь. Она всё время придерживается правой стороны долины и протекает у подножия гор, покрытых осыпями и почти совершенно лишённых растительности. Горы эти состоят из глинисто-кремнистых сланцев и гранитного порфира. С левой стороны реки тянется широкая полоса земли, свободная от леса. Здесь можно видеть хорошо сохранившиеся двойные террасы. Деревья, разбросанные в одиночку и небольшими группами, придают им живописный вид.
Долина Цимухе кажется как бы продолжением долины Такемы. Из зелени леса около её устья подымается одинокая скала без названия, которая может служить прекрасным ориентировочным пунктом. Вдали виднеется высокий горный хребет, окаймляющий бассейн реки Такемы с северо-восточной стороны и совершенно оголённый от леса.
От реки Цимухе Такема делает крутой поворот на запад и проходит по ущелью между гор, состоящих из полевошпатового порфира с включениями хлорита; с правой стороны наблюдаются обнажения фельзитов и кварцевого порфира с эпидотом. Тут много скал, от действия воды принявших причудливые очертания. Некоторые из них похожи на ворота, другие — на допотопных животных с маленькими головами, третьи — на фигурные столбы и т. д. Они тянутся на протяжении двух или трёх километров. Затем долина опять расширяется. Во время дождей здесь всегда скопляется много воды. Тогда река выходит из берегов и затопляет весь лес.
В долине Такемы произрастают могучие девственные леса, которых ни разу ещё не касалась рука человека. Казалось, природа нарочно избрала эти места для того, чтобы показать, какова может быть производительная сила земли.
Кедр (Pinus karajensis S. et Z.), тополь (Populus suaveolens Fisch.), клён (Acer mono Maxim.), ольха (Alnus fruticosa Rupr.), черёмуха Максимовича (Prunus padus maackii Rupr.), шиповник (Rosa acicularis Lindl.), рябина бузинолистная (Sorbus sambucifolia Tr.), амурский барбарис (Berberis amurensis Maxim.) и чёртово дерево (Aralia chinensis R. M.), опутанные виноградником (Vitis amurensis Rupr.), актинидиями (Actinudia kolomicta Maxim.) и лимонником (Schizandra chinensis Baill.), образуют здесь такую непролазную чащу, что пробираться через неё можно только с ножом в руке, с затратой больших усилий и с риском оставить одежду свою в кустах.
Мы шли довольно шумно. Дерсу что-то рассказывал, Чжан Бао и Чан Лин смеялись. Вдруг Леший остановился, поджал под себя хвост, сгорбился и, прижав уши, со страхом стал озираться по сторонам. Пропустив мимо себя людей, он тихонько поплёлся сзади. Причина его страха скоро разъяснилась. Впереди на илистой почве были видны отпечатки тигровых лап. Зверь только что бродил здесь, но, услышав наши голоса, скрылся в зарослях. В это время моя Альпа, понимающая толк только в пернатой дичи, отстала немного и затем бросилась нас догонять. Услышав, что сзади кто-то бежит, Леший с визгом бросился под ноги Дерсу и опрокинул его на землю. Мы тоже сначала испугались и приготовились к обороне. Дерсу поднялся с земли и сказал, обращаясь к Лешему:
— Нет, тебе вместе с людьми ходи не могу. Моя тебе товарищ нету. С такой собакой в компании ходи — скоро пропади.
В заключение своей фразы он плюнул в её сторону. И действительно, с такой собакой очень опасно ходить на охоту. Она может привлечь зверя на охотника и в то время, когда последний целится из ружья, сбить его с ног.
Часа в четыре или пять пополудни мы стали биваком. Котомки наши были тяжёлые, и потому все сильно устали. Кругом было много травы и сухостоя для дров. Чтобы не зажечь лес, мы устроились на гальке около реки.
Приближалась осень. Сумерки стали наступать раньше, ночи сделались длиннее, начала выпадать обильная роса. Это природа оплакивала весну и лето, когда всё было молодо и наслаждалось жизнью.
Вечером, после ужина, я пошёл немного побродить по галечниковой отмели. Дойдя до конца её, я сел на пень, принесённый водою, и стал смотреть на реку.
Ночь была ясная. Одна сторона реки была освещена, другая в тени. При лунном свете листва деревьев казалась посеребрённой, стволы белесовато-голубыми, а тени чёрными. Кусты тальника низко склонились над водою, точно они хотели скрыть что-то около своих берегов. Кругом было тихо, безмолвно, только река слабо шумела на перекатах.
Вдруг до слуха моего донёсся шорох. Он раздался из кустов. Я вспомнил встречу с тигром и немного испугался. По опыту я знал, что шорох ещё не означает опасности. Сплошь и рядом его причиной является какое-нибудь мелкое животное, вроде мыши или лягушки. Я взял себя в руки и остался на месте. Через минуту шорох повторился, потом послышался треск сучьев, и вслед за тем на галечниковую отмель, освещённую луной, вышел олень. Он подошёл к реке и жадно стал пить воду. Я не смел шевельнуться и минуты две любовался прекрасным животным. В это время наши собаки почуяли зверя и подняли лай. Изюбр встрепенулся, рысью выбежал из реки, положил рога на спину, прыгнул на берег и скрылся в лесу. Я поднялся с пня и возвратился на бивак.
Вечером мы долго ещё сидели у огня и говорили об охоте.
На другой день все поднялись рано; первые утренние лучи застали нас уже в дороге.
Теперь река повернула на запад. В этих местах она шириной от 60 до 80 и глубиной 1 ? — 2 метра. Река Такема в прибрежном районе считается самой бурной. И действительно, быстрота течения её в среднем из четырёх измерений дала 10 километров в час.
Благодаря тому что в долине Такемы хорошие леса, сохранились и звери. Здесь можно найти всех представителей четвероногих, начиная с белки и кончая тигром. В особенности много изюбров. Всюду по пути нам встречались охотничьи шалаши и соболиные ловушки.
Всё время мы шли левым берегом, по зверовой тропе. Таких троп здесь довольно много. Они слабо протоптаны и часто теряются в кустах. Четвероногие по ним идут свободно, но для человека движение затруднительно. Надо иметь большую сноровку, чтобы с ношей за плечами прыгать с камня на камень и карабкаться по уклону более чем в 40 градусов.
По мере того как мы подвигались вперёд, издали доносился какой-то шум. Чан Лин сказал нам, что это пороги. На реке Такеме их шесть. Самый большой около реки Такунчи, а меньшие — близ устьев Охотхе и Чандингоуза. Здесь нам надлежало переправиться на другую сторону Такемы.
Перейти вброд глубокую и быструю реку не так-то просто. Если вода низкая, то об этом разговаривать не стоит, но если вода доходит до пояса, то переходить её надо с большой осторожностью.
Я уже говорил, что отличительной чертой здешних рек является низкая температура воды, поэтому переходить вброд надо одетым. Голое тело зябнет, в особенности голени. Затем надо идти не по прямой линии и отнюдь не против воды, а наискось, по течению. Ни в каком случае не следует поворачиваться к воде лицом или спиной, иначе течение собьёт с ног. Для того чтобы вода не, снесла с намеченного пути, надо крепко держаться на ногах, что возможно сделать только при условии, если ноги будут обуты. Для большей устойчивости люди надевают на себя котомки и даже накладывают в них камни. Такие котомки опасны. В случае падения в воду груз не позволит подняться на ноги; о плавании тогда нечего и думать.
Решено было идти всем сразу, на тот случай, что если кто ослабеет, то другие его поддержат. Впереди пошёл Чан Лин, за ним Чжан Бао, меня поставили в середину, а Дерсу замыкал шествие. Собаки поплыли рядом, но течением отнесло их в сторону. Когда мы входили в воду, они уже были на противоположном берегу и отряхивались.
С первых же шагов я почувствовал, что, не будь у меня котомки за плечами и в руках крепкой палки, я не мог бы справиться с течением. От быстро бегущей воды закружилась голова, я покачнулся и едва не упал, но сильною рукою меня поддержал Чжан Бао. В это время палкой я сбил у себя с головы фуражку; о ней некогда было думать. Через минуту я оправился и пошёл дальше. Скоро я заметил, что идти стало легче. Ещё несколько шагов, и мы вышли на мелководье. По вздоху, вырвавшемуся у моих спутников, я понял, что мы действительно подвергались серьёзной опасности.
