Конечно, все это забудется, как всегда, и привычная гармония семейного очага вернется на круги своя. Но, тем не менее, Гарри весь день бродил вокруг своих построек, как престарелый лев. Король дерьма, ну, да, и благодаря ему улицы были чистыми, или, по крайней мере, значительно чище, чем они были до того, что можно было бы назвать правлением Гарри Короля. Он размышлял, прогуливаясь, что его работа состояла из тех немыслимых вещей, которые люди хотели бы оставить позади. И поэтому его не слишком жаловали сливки общества. О да, он был сэром Гарри, но он знал также, что Эффи действительно хотелось бы отказаться от этого зловонного бизнеса.
«В конце концов, - говорила она, - ты и так богат, как Креозот. Разве мы не можем найти еще какое-нибудь занятие – то, что люди хотят, а не то, что им необходимо?»
Вообще-то, Гарри не был очень уж хорошим философом. Он гордился тем, чего достиг, но крошечная его часть соглашалась с Эффи в том, что для него найдется кое-что получше, чем шакша[7] и наблюдение за тем, чтобы городские нужники не переполнялись. Конечно, кто-то должен был делать это, но не обязательно, чтобы это делал именно Гарри. К тому же, он платил уборщикам и ныряльщикам выгребных ям, а еще была целая армия гоблинов, которые как никто другой справлялись с грязной работой. Сейчас, подумал он, ему нужно занятие, достояное мужчины, но при этом не отвратительное.
С отсутствующим видом он уволил последнего своего адвоката, гнома, которого он застукал на горячем, когда тот запустил в кассу свои маленькие грязные пальцы, и даже обошелся при это без традиционного спускания паршивца с лестницы.
Гарри бродил в необычайном унынии, стараясь успокоить нервы. На границе своих владений он настолько пренебрег опасностью, что втянул воздух полной грудью. Ветер дул с Пупа, и Гарри уловил новый запах, мужественный, целеустремленный запах, запах, готовый занять свое место под солнцем, и этот запах сулил перспективы.
Отношения между Мокристом фон Губвигом и Ангелой Красотой Добросерд оставались крепкими и счастливыми, возможно потому, что они подолгу не виделись. Она была занята управлением Великим Путем, а он имел дело с Банком, Почтамтом и Монетным двором. Что бы там ни думал лорд Ветинари, Мокристу было чем заняться в этих организациях, а именно, по его собственному выражению, ему приходилось держать все под контролем. Все работало, пусть не очень хорошо, но работало. Мокрист считал, что этим он обязан тому, что в Банке, Монетном дворе или Почтамте его знали исключительно как мистера Банка, Мистера Почтамта или мистера Монетного двора.
Он болтал с людьми, спрашивал их о работе, осведомлялся об их женах и мужьях, считал необходимым держать в памяти имена членов их семей. Это была сноровка, замечательная ловкость, и это отлично срабатывало. Вы проявляли интерес к каждому, и они проявляли интерес к своей работе, и было жизненно важно, чтобы он всегда был рядом, поддерживая течение этого магического потока.
Что касается Ангелы, то семафоры были у нее в крови, это было ее наследие, и горе тому, кто встанет между ними[8], даже если это будет ее муж.
Как бы то ни было, а система работала так же напряженно, как и они, поэтому они позволили себе нанять дворецкого Кроссли вкупе с миссис Кроссли[9]. В их доме на Лепешечной улице был также и садовник, который, похоже, прилагался в комплекте к территории. Крисп[10] неплохо справлялся со своими обязанностями и был довольно разговорчив, хотя Мокрист не мог понять ни слова из того, что он говорил. Он пришел откуда-то с равнин и говорил на языке, который, теоретически, был морпоркским, но множество сомнительных слов в нем вкупе со слогом «-ахх» немало затрудняли разговор. Он делал сидр в сарайчике в дальней части сада, используя плоды яблонь, которые предыдущий владелец тщательно оберегал. Само собой, он также мыл окна, а также с помощью ящика, в котором были все мыслимые и немыслимые виды молотков, пил, дрелей, отверток и зубил, мешка гвоздей и других предметов, которых Мокрист так и не смог (да и не старался) распознать, облегчал жизнь Мокриста, в то же время продвигаясь к званию богатейшего мастера на все руки в округе.
Мокрист фон Губвиг занимался тяжелой работой только раз в жизни и надеялся никогда больше не делать ее в будущем, но он мог часами наблюдать за тем, как ее выполняют другие, разумеется, при условии, что им нравится то, что они делают. Так что он чувствовал себя вполне счастливым тем, что Крисп счастлив быть разнорабочим, в то время как Мокрист был счастлив не брать в руки ничего тяжелее стакана. В конце концов, его работа была невидимой и зависела от слов, которые, к счастью, не имеют веса и не нуждаются в смазке. В карьере жулика они хорошо послужили ему, и теперь он ощущал некоторое самодовольство, оборачивая их на пользу людям.
Между банкиром и жуликом есть разница, и хотя она очень, очень невелика, Мокрист чувствовал, что должен подчеркнуть, что эта разница существует, и кроме того, лорд Ветинари всегда следил за ним.
Итак, все были счастливы, и Мокрист приступил к работе в очень чистой одежде и с очень чистой совестью.
Умывшись и облачившись в вышеупомянутую одежду в своей собственной ванной[11], Мокрист отправился повидаться с женой, по пути репетируя улыбку и стараясь выглядеть веселым. Никогда не знаешь, чем тебя встретит Ангела[12]. Она бывает чрезвычайно язвительной. В конце концов, теперь она управляет целой семафорной системой.
Еще ей нравились гоблины, и поэтому некоторые из них жили за деревянными панелями дома и под крышей. Гоблины пахли, хотя все могло бы быть гораздо хуже. К тому же, запах компенсировался тем, что гоблины были влюблены в семафоры, все и каждый. Колеса и рычаги очаровали их. Мокрист знал, что гоблины предпочитали прятаться в пещерах и других вредных для человека местах, но сейчас, когда их внезапно признали равными людям, они нашли свою стихию, которая оказалась небом. Они могли карабкаться на семафорные башни быстрее, чем люди умели бегать, и грохот и лязг рычагов и весь непрерывно работающий механизм семафоров навсегда покорили их.
Уже через несколько месяцев пребывания в городе гоблины втрое увеличили эффективность работы семафоров по всей равнине Сто. Они были порождениями тьмы, но их восприятие света было безупречным. Гоблины на крыше были целой напастью[13], но если вам хотелось, чтобы ваши сообщения доставлялись быстро, вы не говорили об этом вслух. Злодеи из старых книжек нашли свое место в обществе. Этого требовала технология.
Когда Дик Симнел отправился искать встречи с Гарри Королем, он и не подозревал, что ему придется переговорить с таким количеством народа. Тем не менее, ему удалось проговорить себе путь сквозь работников главного офиса, которые были весьма предвзяты в суждениях и, видимо, считали своим прямым долгом воспрепятствовать кому бы то ни было увидеть Гарри Короля, особенно скользкого вида молодым людям с дикими глазами, изо всех сил старающимся выглядеть респектабельно несмотря на свою крайне поношенную одежду, которой, как полагали эти стражи, чего-то не хватало - возможно, костра. Однако Дик обладал настойчивостью осы и прямолинейностью бритвенного лезвия, и в конечном итоге он закончил свои искания перед столом большого человека в качестве просителя.
Гарри, краснолицый и нетерпеливый, посмотрел на него поверх стола и сказал:
— Парень, время – деньги, а я человек занятой. Ты сказал Нэнси внизу в приемной, что у тебя есть что-то, что может меня заинтересовать. Так что прекрати ерзать и взгляни мне в лицо честно. Если ты еще один мошенник, желающий меня надуть, мне придется спустить тебя с гадской лестницы[14], так и знай.
