И когда безумный однорукий пророк, прозываемый Пастырем, возвысил голос против драконов – не только тех, чьего нападения они ожидали, но против всех живущих драконов, – толпа, сама уже полубезумная, вняла его словам.
– Когда явятся драконы, – вопил пророк, – ваша плоть загорится, запузырится и изойдет пеплом! Жены ваши запляшут в огненных платьях, и будут визжать, пока горят, нагие и непристойные в пламени! И узрите вы, как малые дети ваши будут плакать и плакать, пока глаза их не расплавятся и студнем не потекут по лицам! Пока их розовая плоть не почернеет и не захрустит на костях! Неведомый грядет, грядет он, грядет, карать нас за грехи наши! И мольбами его гнева не остановить, как не потушить слезами пламя драконов! Только кровь на сие способна! Твоя кровь, моя кровь, их кровь!
Затем он воздел обрубок своей правой руки и указал на холм Рейнис за спиной, где под звездами чернело Драконье Логово.
– Вон она, демонова обитель, вон она! Город сей принадлежит им! Ежели хотите его себе, поначалу должно вам истребить их! Ежели очищенья от греха ищете, сперва в кровь драконью окунитесь! Ибо адово пламя потушит лишь кровь!
И десять тысяч глоток исторгли вопль: «Убить их! Убить их!». И, ровно огромный зверь с десятком тысяч лап, агнцы Пастыря пришли в движение. Они пихались и толкались, махали факелами, потрясали мечами, ножами и более грубым оружием, брели и бежали по улицам и переулкам к Драконьему Логову. Кое-кто передумал и незаметно улизнул домой, но вместо каждого ушедшего явилось трое, дабы пристать к драконоборцам. И когда толпа достигла холма Рейнис, ее численность удвоилась.
На другом конце города, на вершине Высокого холма Эйгона, королева, ее сыновья и придворные наблюдали за нападением с крыши крепости Мейгора. Ночь была черна и пасмурна, а факелы столь многочисленны, что, казалось, все звезды спустились с небес, дабы штурмовать Драконье Логово. Как только пришла весть о движении разъяренной толпы, Рейнира послала всадников к сиру Бейлону на Старые ворота и к сиру Гарту на Драконьи, повелев им разогнать чернь и защитить королевских драконов… но при царившей в городе сумятице не было никакой уверенности, что всадники пробились. А если и пробились, верных золотых плащей осталось слишком мало, чтобы иметь хоть какую-то надежду на успех. Когда принц Джоффри стал умолять мать разрешить ему выехать с придворными рыцарями и воинами Белой Гавани, королева отказала.
– Раз они захватили тот холм, то наш будет следующим, – сказала она. – Нам понадобится каждый меч, дабы защитить замок
– Они убьют драконов, – страдальчески произнес принц Джоффри.
– Или драконы убьют их, – непреклонно ответила его мать. – Пусть сгорают Излишне жалеть о них королевство не будет.
– Матушка, а если они убьют Тираксеса? – спросил принц.
В такое королева не верила.
– То подонки. Пьянь, дурачье и трущобные крысы. Раз отведают драконьего пламени и сбегут.
– Может, и пьянь, но упившиеся люди не знают страха. Дурачье, о да, но дурак может убить короля! Крысы, что тоже верно, но тысяча крыс свалит и медведя! Я видал такое разок, там, в Блошином Конце... – изрек придворный шут Грибок. Ее милость вернулась к ограде крыши.
Лишь когда послышался рев Сиракс, собравшиеся наверху обнаружили, что принц незаметным и зловещим образом исчез.
– Нет, – раздался голос королевы, – я запрещаю, запрещаю...
Но в тот самый миг, когда звучали ее слова, ее драконица вознеслась со двора. На каких-то пол-удара сердца Сиракс опустилась на зубцы замковой стены – и исчезла в ночи. Сын королевы с мечом в руке прижимался к ее спине.
– За ним! – восклицала Рейнира. – Всем воинам, всем юношам – на коней! На коней, за ним! Верните его, верните! Он же не знает! Сынок, мой милый... Сыночка!
Но уже было слишком поздно.
Мы не отваживаемся притязать на понимание связи между драконом и всадником; сию тайну столетиями разгадывали мудрецы. Нам известно, однако, что драконы – не лошади, на которых может ездить любой,кто набросит седло им на спину. Сиракс принадлежала королеве и никогда не знала иного всадника. Вид и запах принца были ей известны, и присутствие кого-то знакомого, неуклюже возящегося с ее цепями, не тревожило ее. Однако носить Джоффри на себе могучая желтая драконица совсем не хотела. Торопясь улететь прежде чем его остановят, принц запрыгнул на Сиракс без седла и кнута. Надобно полагать, что мальчик намеревался либо лететь на Сиракс в бой, либо, что вероятнее, пересечь город, дабы добраться до Драконьего Логова и своего Тираксеса. Возможно, он собирался также выпустить из Логова и остальных драконов.
До холма Рейнис Джоффри так и не добрался. В воздухе Сиракс изгибалась под мальчиком, пытаясь освободиться от непривычного всадника. А еще более разъярили дракона летевшие снизу камни, копья и стрелы, что метали в него бунтовщики. Над Блошиным Концом принц Джоффри сорвался со спины Сиракс и упал наземь с высоты в две сотни футов.
Принц разбился близ места, где сходятся пять переулков. Он ударился об остроконечную крышу, прежде чем скатиться еще на сорок футов вниз. Его сопровождал дождь из сорванной черепицы. Говорили, что при падении мальчик сломал спину, что обломки кровли сыпались на него, ровно ножи. Что его собственный меч, вылетев из руки, вонзился принцу в живот. В Блошином Конце по сей день утверждают, что дочь свечника по имени Робин убаюкивала изломанного принца в своих объятьях, дабы дать умирающему утешение. Но в такой повести более вымысла, нежели правды. Якобы с последним вздохом Джоффри сказал: "Матушка, прости"... Впрочем, люди до сих пор спорят о том, обращался ли принц к своей матери-королеве, или же молился Небесной Матери.
Так погиб Джоффри Веларион, принц Драконьего Камня и наследник Железного трона, последний сын королевы Рейниры от Лейнора Велариона... или последний из ее бастардов от сира Харвина Стронга, в зависимости от того, во что каждый предпочитает верить.
В то самое время, как кровь текла по переулкам Блошиного Конца, на вершине холма Рейнис, вокруг Драконьего Логова, разгоралась другая битва.
Грибок не ошибся: полчища изголодавшихся крыс, когда они в достаточном числе, в самом деле валят и быков, и медведей, и львов. Не важно, сколько возможет убить бык или медведь – крыс всегда больше. Они кусают громадного зверя за ноги,впиваются зубами в брюхо, карабкаются на спину. Той ночью так и вышло. У крыс в людском обличье были копья, длинные топоры, шипастые дубины и с полусотню других видов оружия, среди которых и длинные луки, и арбалеты.
Послушные велению королевы, золотые плащи Драконьих ворот выдвинулись из казарм на защиту холма, однако не смогли пробиться сквозь толпу и вернулись обратно. Гонец, отправленный к Старым воротам, туда не добрался. Драконье Логово также охраняли стражники, но число их было невелико. Когда толпа выбила двери (огромные главные врата, окованные бронзой и железом, выдержали бы нападение, но в здании было еще несколько малых входов) и полезла сквозь окна, стражу быстро смяли и перебили.
Возможно,нападавшие надеялись застать драконов спящими, но грохот штурма сделал подобное невозможным. Те, кто выжил, дабы позже поведать о случившемся, говорили о воплях, криках, о витавшем в воздухе запахе крови, о дверях из дуба и железа, разбиваемых в щепки грубыми молотами, и об ударах бесчисленных топоров.
Великий мейстер Манкан позже писал: «Редко когда сразу столько людей с таким рвением восходило на свой погребальный костер! Но их обуяло безумие». В Драконьем Логове обитало четыре дракона. И в тот миг, когда первые из нападавших ворвались и хлынули на песок, все четверо были разбужены, взбудоражены и разъярены.
Нет согласия между хронистами в том, сколько мужчин и женщин сгинуло в ту ночь под огромным куполом Драконьего Логова: две сотни или все-таки две тысячи. На каждого погибшего приходилось по десятку обгоревших, но выживших. Драконы в Логове оказались в западне – сдерживаемые стенами и куполом, скованные тяжелыми цепями,они не могли ни улететь прочь,ни использовать крылья, дабы уклониться от нападения или устремиться с высоты на своих противников. Вместо сего им приходилось сражаться за жизнь рогами, когтями и зубами, бросаясь то туда, то сюда, подобно быкам в крысиных ямах Блошиного Конца... но здесь быки были огнедышащими. Драконье Логово превратилось в огненный ад,где в дыму, шатаясь, бродили с воплями горящие люди. С их чернеющих костей отваливалась плоть, но место каждого погибшего занимал десяток других, истошно вопивших, что драконам должно умереть. И они умирали – один за другим.
