– Причина может быть другой, – заметил Крюков. – Артисты – люди впечатлительные, ранимые и склонные к мистицизму. Убийца нагнетает страх. Он хочет, чтобы его боялись не просто как маньяка, а как карающего меча правосудия. К счастью, цели он своей не добился. Пока только мы, сидящие в этом кабинете, рассуждаем о серебре. Актеры ничего не знают о серебряной пуле и о пузырьке.

– И что вы намерены предпринять? – спросил Черногоров.

– Нам нужен еще один спектакль или два. Мы говорили на эту тему с руководителем театра. Грановский согласен с нами. Ему понадобятся четыре дня на репетиции, чтобы ввести новый состав.

– А что с другими исполнителями? – поинтересовался генерал.

– В спектакле заняты шесть человек. Участвуют актеры Хмельницкая, Костенко и молодая актриса Любовь фирсова. Но дело в том, что они появляются на сцене во втором акте и приезжают в театр на час позже. Ни при первой, ни при второй трагедии их в театре не было.

– Хотите еще раз испытать чужую судьбу? – Черногоров поморщился. – А сумеете ли вы обезопасить людей?

Подполковник говорил уверенно.

– Конечно. Сейчас мы изучаем режиссерскую партитуру спектакля, знаем все переходы от эпизода к эпизоду со всеми перебивками света и знакомимся с мелочами. Оцепим театр, выставим людей за кулисами, проверим весь реквизит, что вызывает сомнение – заменим, короче говоря, сделаем все возможное.

– Убийца достаточно хитер, чтобы обвести вас вокруг пальца. Вряд ли он еще раз пойдет на сцену с заряженным пистолетом. Тут важно перекрыть ему ход на сцену и отрезать его от любого возможного контакта.

– Все так и задумано, Виктор Николаевич, – успокоил генерала Крюков.

– Разрешите мне, товарищ генерал?

Капитан Забелин встал.

– Говори, Костя, слушаем.

– У меня есть основания подозревать в организации всех убийств автора пьесы майора Колодяжного.

– Оригинально. Колодяжный – наша гордость, а ты его в убийцы зачисляешь. Ну, рассказывай.

– В первую очередь хочу заметить следующее. Подготовка каждого убийства сопряжена со сложными трюками. Первое убийство запланировано еще в мае. Но как преступник мог готовить убийство, не зная содержания пьесы? Напомню, пьеса никем не читалась до момента, пока она не попала в театр, а это произошло шестнадцатого мая. Убийца в то время уже искал квартиру для приманки актрисы Хмельницкой…

– Вы позволите, я буду ставить палки в колеса нашему докладчику? – обратился к Черногорову Судаков.

– С удовольствием позволю, – усмехнулся генерал.

– Тогда так, Костя. Объясни мне простую вещь. Колодяжный знал, что его пьесу примут к постановке?

– Он очень самоуверенный тип. Во всяком случае, не сомневался в этом.

– Неубедительный ответ, – следователь продолжал атаку. – Он был знаком с актрисой Хмельницкой до прихода в театр, знал все ее слабости, любовь к антиквариату, а главное – то, что ей дадут одну из ролей в его пьесе?

– Ирина Хмельницкая одна из ведущих актрис театра, и роль матери вполне подходит ей. Если знать репертуар театра, то можно предположить, кого возьмут на какую роль.

– Но на эту роль подходит актриса Виноградова.

– Она давно уже не получает ведущих ролей, а Грановский предпочитает использовать кассовых актеров. Один и тот же состав переходит от одного спектакля к другому. А актерские привилегии и слабости известны всем, у нас хватает желтой прессы, где популярным людям перемывают косточки и описывают их нижнее белье. При желании о Хмельницкой можно узнать любые подробности, не заглядывая в театр. Я все же думаю, что Колодяжный ходил в этот театр, и не один раз. Ребята из его отдела считают Колодяжного высокомерным эстетом. Слишком тщеславен и самолюбив. Я обошел сегодня по дороге на работу десять книжных ларьков. Все продавцы в один голос говорят, что книги Колодяжного улетают с прилавков с ураганной скоростью, чего никогда не наблюдалось. И это факт, а не догадки. Колодяжный постоянно появляется за кулисами. Он ведет себя как свой, а это значит, что человек может раствориться среди работников театра и оставаться незамеченным, как мебель, к которой привыкаешь.

К этому я хочу приложить еще один фактик. Колодяжный – отличный стрелок и лучший в своем управлении. Мало? Могу добавить. Вчера Колодяжный присутствовал на спектакле, но после закрытия занавеса исчез. Почему же он вместе с нами не пошел за кулисы? Ведь он свой! Со всеми артистами запанибрата, чуть ли не хлопает по плечу самого Антона Грановского. И вдруг такое равнодушие! А на кладбище слезу ронял на похоронах Фартышевой. Хотите или нет, но Колодяжный по всем параметрам входит в число подозреваемых. Я считаю, что за ним надо установить наблюдение. Если махнуть на него рукой, то на следующем спектакле кто-нибудь наткнется на нож по случайности, а мы опять схватимся за головы и будем гадать на кофейной гуще.

– Молодец, Константин! – похвалил капитана Черногоров. – Убедил. Я согласую этот вопрос с НИИ МВД, и мы установим контроль за майором. Пусть ты не прав, но лучше перестраховаться лишний раз. Кажется мы во всем более или менее разобрались. Но я ничего не слышал от вас, Александр Иваныч.

– Так я же наблюдатель, Виктор Николаевич.

– Хорошая позиция.

– Ребята отлично работают. Мне проще смотреть на их действия со стороны и вовремя делать подсказки. Вот что бы я хотел сделать сам, не отвлекая бригаду от более важных дел, так это познакомиться с архивами. Меня интересует история с кражей оружия и дело об отравлении жены некоронованного принца из Танзании.

– Нет проблем. Я сейчас позвоню полковнику Миронову, и он вас примет. У Андрея Сергеевича уникальная память. Он тысячи дел держит в голове. Прислушивайтесь к его словам. Он мужик мудрый.

– Рад буду познакомиться.

Если на Петровке совещание заканчивалось, то в театре «Триумф» оно еще продолжалось. Грановский собрал в своем кабинете всю труппу, заметно поредевшую за последние два спектакля.

– В конце концов, мы не подопытные кролики, Антон Викторович! – возмущался Костенко.

– Артист, уважаемый Кирилл Константинович – профессия повышенного риска. Если хотите знать, экстремальная профессия, и вы должны это помнить. Не устраивает, милости просим за дверь. Вы уже достигли пенсионного возраста. Правда, мне трудно себе представить, как вы будете на свою пенсию покупать ордена и медали стоимостью по две тысячи долларов. Вы что же думаете, вам за несколько спектаклей в месяц платят по три тысячи долларов, премиальные, путевки на Лазурный берег за здорово живешь?! Ради Бога, я никого не держу. Или, вы думаете, в Москве мало хороших актеров? Поинтересуйтесь, сколько зарабатывает народный артист в МХАТе! Вам этих денег на заколки не хватит. Сядьте, Костенко.

Красавец Ольшанский решил тоже высказаться.

– Мне досталась роль Вани Драгилева. Хорошая роль, и я ее уже репетировал. Мне кажется, все зависит от нас. Никакого убийцы в театре никто не видел. Мы сами губим друг друга, пользуясь непроверенным реквизитом. А почему каждому не принести свой? Если я пью коньяк в первом акте и противоядие из флакона, то могу принести все свое из дома. Мы сами можем себя обезопасить. Я так думаю.

– Правильно, Веня! – похвалил его Грановский. – Театр – не место для истерик, если они не запланированы в пьесе и хорошо не отрепетированы. И не считайте меня душегубом. Мы все согласовали с Петровкой. Каждый этаж и сцена будут контролироваться милицией, кругом выставят посты. Самым неуязвимым местом остается зрительный зал. Но я не думаю, что убийца сядет в первый ряд с пистолетом за поясом. Он не настолько глуп, чтобы подставлять себя. К тому же мы всю бронь отдадим оперативникам. И прошу не приставать ко мне с билетами для родственников и любовников. Забудьте о местах в зале. Их нет ни для кого без исключения. А теперь внимание! На роль жены Германа назначается Анна Железняк.

Женщина побледнела. Ей было всего двадцать семь лет, а по пьесе она должна быть старше мужа, который ее бросает ради молодой любовницы. Покойной Фартышевой было сорок пять, а погибшей Леско около пятидесяти. Играть возрастные роли ей было рановато. Она привыкла к статусу примы и играла Клеопатру, а тут ей предлагают роль никому не нужной стервы-убийцы. Ну со стервой она бы еще смирилась, но с возрастом?!