Внезапно ей припомнилась та страсть, которую вызвал в ней Гордон. Она не знала, что сделать для того, чтобы заснуть. Впрочем, видимо, это ей в конце концов удалось, потому что она очнулась лишь утром и сразу услышала, как капли дождя барабанят по крыше. «Пять шиллингов помахали ручкой Нобби. Так ему и надо», — подумала она.

Затем раздался ужасающий грохот грома. Она быстро поднялась с постели, накинула халат и вышла к двери. Стоило ей выйти на крыльцо, как мощный порыв ветра вырвал у нее из рук открытую дверь и с диким треском хлопнул ею об стену дома. Было еще не так светло и наносы летели мимо нее, словно призраки. Она заскочила обратно в дом, чувствуя, что уже не в силах заснуть. Все утро она просидела в доме, прислушиваясь к усилившемуся дождю и заунывному вою ветра.

Дождь продолжался весь день и всю следующую ночь. С рассветом стали приходить отчаянные призывы о помощи от людей, отрезанных бурей от мира в своих хозяйствах.

— Как там с миссией? — спросила Грейс у полицейского, который принимал эти сообщения.

— Не слышно ничего, — ответил тот. — Вся зона, примыкающая к заливу, сейчас отрезана. Там наводнение. По меньшей мере, пятнадцатидюймовый слой воды, и дождь все еще льет.

Как только небо более или менее прояснилось. Грейс, вырулила свой самолет, чтобы самой все посмотреть. Местность вокруг Клонкарри, казалось, избежала больших проблем. Водоемы из берегов, конечно, вышли, с некоторых крыш послетали жестяные листы, но в общем и целом было ясно, что циклон пощадил этот район, и основная его сила пришлась на другие места.

По мере приближения к заливу Грейс все больше и больше открывалась картина настоящей беды. Было невозможно определить, где кончалась суша и начинались воды залива. Вся округа была затоплена и представляла собой сплошное море с плавающими то тут, то там наносами, грязью, верхушками мангровых побегов. Грейс насчитала много утонувших коров и овец. О деревьях и говорить не приходилось. С сильно бьющимся сердцем она повернула в сторону миссии. Та находилась очень близко к побережью и, возможно, приняла на себя первый и самый мощный удар бури. Грейс была уверена, что Гордон находится там и оказывает ту помощь, на которую только был способен.

Наконец, впереди показалась миссия. Ворота на поле для регби устояли. Это уже вселяло определенную надежду. Само поле было покрыто огромными лужами вперемешку с грязью и побитой растительностью. Но оно было относительно сухим, потому что находилось на возвышении и вода с него стекала. Она стала изучать Кампаунд. Некоторые пальмы были повалены, но постройки стояли и, казалось, не имели серьезных повреждений, если не считать изрядно попорченных крыш. К крыльцу дома была привязана лошадь Гордона. Настроение у нее резко поднялось, но она сразу же улетела оттуда, пока ее кто-нибудь не заметил.

Пролетая над хозяйствами, которых постигло бедствие, она видела людей, отчаянно махавших ей руками. В большинстве случаев ей становилось ясно, что совершить посадку она не может. Настойчиво размышляя над необходимостью скорейшего приобретения гидроплана, она все же забрала одну молодую пару с ребенком и доставила бедняг в аэропорт Нормантауна. Пока она летела оттуда домой, видела предназначенные для нее послания потерпевших. Люди писали огромными буквами на крышах своих домов и белых простынях. «НУЖНА ПИТЬЕВАЯ ВОДА»… «ПРИШЛИТЕ ОДЕЯЛА»… «НУЖНЫ ДЕТСКИЕ ЛЕКАРСТВА И ПИТАНИЕ»… Она вернулась в Клонкарри и сообщила обо всем увиденном. Рассказала о тех хозяйствах, которые были полностью затоплены и которые отделались сравнительно легко. Все население города прониклось искренней заботой и сочувствием по отношению к своим соседям к северу. Грейс стали приносить еду, лекарства, одеяла и дезинфицирующие средства. Сразу же обнаружились добровольные помощники, которые паковали все в непромокаемые мешки. Весь день ей пришлось летать, нагрузившись до последней возможности. Нобби сидел рядом с ней и сбрасывал в нужный момент мешок, когда она снижалась над очередным хозяйством.

— Хорошо еще, что никто из них не запросил яиц, миссис, — кричал возбужденно он, видя, как мешки с всплеском плюхаются в воду и как к ним бегут по воде счастливые детишки.

Грейс не могла понять, каким образом так быстро распространяется о ней молва среди хозяйств, отрезанных не только от большого мира, но и друг от друга. Но в каждый полет она замечала все больше и больше просьб. Они возвращались с Нобби на аэродром, загружались и вылетали снова. Отдохнуть смогли только, как на землю опустились сумерки. На следующее утро вылеты возобновились. Просьб было по-прежнему много, но были послания и другого рода, например: «СКАЖИТЕ ДЖИМУ, ЧТО С НАМИ ВСЕ В ПОРЯДКЕ» или просто «СПАСИБО».

Спасательные вылеты продолжались всю неделю, а когда уровень воды спал, Грейс получила возможность совершить посадки на некоторых участках и вывезти из зоны бедствия продрогших и оголодавших фермеров. Возвращаясь из последнего вылета в конце недели, не чувствуя от усталости своего тела, Грейс сама попала в неприятную ситуацию. Неожиданно налетел шквал. Она попыталась выровнять машину, но ветер вышиб из ее рук штурвал. Самолет потерял управление, дико завилял в воздухе. Правое шасси ударилось о скальный выступ и сломалось, самолет резко накренился, и правое крыло погрузилось в мягкую, размокшую от дождей землю. «Изумительная Грейс» подскочила вверх, несколько раз перевернулась в воздухе и на земле и под конец рухнула носом вниз. Сила удара была такова, что летчик вылетел из открытой кабины и упал в грязь неподалеку от изуродованной машины.

40

Яркая полоска на стене больно ударила Грейс в глаза, и она вынуждена была их снова закрыть. В сознании был сплошной хаос, и она никак не могла определить, где находится. Да и вообще она едва ли могла о чем-либо думать — было больно. Больничная палата. Но это не «Святая Катерина» — там палаты холодные, мрачные и стерильные, а эта комната окутывала ее теплом. Она вспомнила другую больницу. Яркая, такая же, как и эта, палата, где ее задержали на ночь, хотя она уверяла, что чувствует себя неплохо. Нормантаун. Ага, понятно… Теперь она вспомнила. Она обгорела на солнце, произошла частичная дегидрация организма, и врачи задержали ее здесь на обследование. Что ж, она скажет им, что обследование неоправданно затянулось. Она хотела поскорее отправиться домой. Она попыталась сесть на кровать, но чья-то крепкая рука ухватила ее за плечо и уложила назад.

— Не шевелись, милая. Лежи неподвижно, а я принесу тебе попить. Хороший, прохладный напиток. Тебе понравится. Главное, не шевелись.

Грейс не стала открывать глаза, а только согласно кивнула. Она облизала языком губы и поняла, что они все потрескавшиеся и очень сухие. Правильно, дегидрация. Слишком много было солнца. Перегрелась. Глупо было сидеть под открытым солнцем на самолете. Надо было сломать его и соорудить из обломков фюзеляжа шалаш.

Хотя, постой! Самолет и так развалился. Он все кувыркался на земле и с каждым переворотом от него отлетали все новые части…

Фрагменты воспоминаний роились близко друг от друга, сходясь парами, тройками и вновь разлетаясь. Как будто она играла в составную картинку-загадку. Авиакатастрофа. Самолет упал и развалился на куски… Но это был самолет Брюса. «Нет, это не обо мне, — подумала она. — Просто я проигрываю в голове гибель Брюса»…

Она снова открыла глаза. Солнце теперь стояло ниже, и полоска света на стене стала красно-золотой. Остальная часть комнаты была погружена в сумерки. Недалеко от кровати, в темноте, кто-то сидел… Какой-то мужчина с прямыми волосами…

— Брюс? — прошептала она.

Силуэт не ответил. Она повернулась на кровати, чтобы лучше видеть.

— Брюс? — позвала она опять.

На этот раз фигура зашевелилась и стала приближаться к ней.

— Это Гордон, Грейс, — сказал он. — Неужели ты меня не помнишь? — Гордон… — Она попыталась сфокусировать взгляд на лице мужчины. Красивое лицо с красивыми голубыми глазами. Еще несколько частей картинки-загадки встали на свои места. Она вспомнила его объятия.