– Нет, это реплика. Сейчас там Музей истории Калифорнии.
– А вон там Ноб-Хилл! И отель «Фермонт»!
– Ты прав, но я не понимаю, как ты его узнал. Он стоит здесь всего десять лет.
– Вижу, что он отличается от прежнего. Но место то же.
Аппарат изменил курс и принялся кружить над городом по часовой стрелке. На том же круге с той же скоростью перемещались и другие летательные аппараты.
– На улицах какой-то настил? Что это там движется под стеклянными крышами?
– Это и есть улицы, по ним ездят люди.
– Но как? Не вижу автомобилей или других транспортных средств, а перемещаются они как-то быстро.
– Улицы движутся полосами. Самая близкая к домам полоса движется со скоростью пять километров в час, следующая – десять, и так далее, до середины улицы. На центральных полосах установлены кресла, эти полосы перемещаются со скоростью сорок километров в час.
– А есть конечная остановка?
– Конечная?.. А, они закольцованы. Если оставаться на полосе, то вернешься туда, где на нее сел. Поперечный трафик, естественно, находится уровнем ниже. Садимся, Перри?
Его лоб пробороздила глубокая складка.
– А ты что об этом думаешь? Я, наверное, не знаю, как правильно себя вести. И потом, не могу же я выйти в город в таком виде, а? – Он указал на свое обнаженное тело.
– Нет никаких причин этого не делать, разве что хочешь остаться незамеченным. Но ты вчера купил костюм для выходов, он рядом с тобой, в ящичке под скамейкой, на которой ты сидишь.
Диана выудила костюм и отдала его Перри. Перри примерил. Костюм состоял из ярко-синего шелкового килта на широком кожаном ремне, с карманами и разнообразными крючками. Ремень поддерживала лента, которую он накинул на плечо. Разрезы килта были украшены ярким серебристым материалом, который сверкал в движении. Хромовые застежки черного пояса и черной ленты гармонировали с его сандалиями. Диана осмотрела его:
– Вот. Готов? Тогда сажаю.
Она аккуратно провела посадку сквозь лабиринты трафика на платформу в Ноб-Хилле. Прежде чем покинуть «Облако», она прихватила собственную одежду и влезла в нее. То была открытая с правой стороны туника в греческом стиле, из черного бархата и прихваченная на правом плече серебряной застежкой с драгоценными камнями. Она оголяла левое плечо и левую грудь. Перри присвистнул:
– Ди, ты в этом прикиде выглядишь просто великолепно, но в моем родном городе нас бы уже заперли в тюрьму и выбросили ключ.
– За что это?
– Непристойное обнажение.
– Глупость какая. Идем.
Диана взяла чек у парковщика, и они направились к лестницам. На платформе было холодно. У Перри на груди образовалась гусиная кожа, резкий ветер трепал его килт. Диану, похоже, холод не беспокоил. Но на лестнице было уже тепло. Пока они опускались на уровень улицы, Перри разглядывал других пассажиров. Как оказалось, они с Дианой были одеты вполне достаточно. Большинство женщин одевались примерно так же свободно, но некоторые более вызывающе. На седьмом уровне он заметил в проходе, обозначенном словами «МАСАШ-КОРЕКЦИЯ», крупную скандинавку, одетую только в скучающий вид. И похоже, что остальные пассажиры лифта не обратили на нее особого внимания. Наряды мужчин были разнообразными. Многие носили комбинезоны из тяжелой ткани – Перри решил, что это механики с платформы. Некоторые были одеты так же, как Перри. Он заметил пожилого господина в римской тоге, тот читал газету. Но уже через мгновение они сошли на уровень улицы, и Перри оказался слишком занят, чтобы беспокоиться об одежде. Бурлящий поток людей сразу отделил его от Дианы. Он испытывал панику, пытаясь найти ее и не находя. Затем маленькая теплая рука скользнула в его руку, и он услышал ее голос:
– Давай-ка я возьму тебя за руку. Меня чуть не унесло.
Он посмотрел на ее лицо и понял, что она пытается дипломатично помочь ему, но ему было все равно. Он крепко сжал ее руку.
– Что ты хочешь увидеть, Перри?
– Господи, я даже не знаю. Может быть, ты меня повыгуливаешь немного? А если мне что-то придет в голову, я тебе скажу.
– Давай так.
Они направились по широкому переходу к улице. Переход заполняли ярко освещенные магазинчики. Перри разглядывал витрины на ходу. Большинство вещиц, похоже, ручной работы, любопытные и красивые штучки, некоторые были ему знакомы, другие – совершенно непонятны. Наиболее понятными оказались китайские, японские и индийские магазины. В некоторых случаях на вещицах присутствовали ценники. Цифры показались Перри неожиданно большими. Он спросил об этом Диану.
– Естественно, что они дорогие, Перри. Их же сделали вручную. Они стоят того, что за них просит художник, – если ты достаточно сильно хочешь их получить, чтобы заплатить эту цену. Правда, многие из художников – чудаки. Если тебе понравилось что-то, что они сделали, и ты не можешь себе позволить это купить, они иногда просто дарят это тебе.
– И как эти кустари-одиночки конкурируют с фабричным производством?
– Они не конкурируют. Их работы адресованы людям, которые ценят индивидуальное творчество. Ценность создаваемых ими вещей никак не связана со стоимостью материалов или приносимой пользой. Их ценность в эстетике, а ее невозможно стандартизировать.
– А что, если люди не захотят оплачивать работу художника?
– В таком случае он волен делать что захочет – продолжать творить и оставлять результаты себе, или раздаривать свои творения, или же прекратить эту деятельность и заняться чем-то другим.
– Я недостаточно ясно выразился. Как он может продолжать творить, если люди не покупают?
– Он живет на свое наследство или же работает часть времени за деньги, а часть времени посвящает искусству.
Перри умолк. Они прошли мимо ряда публичных видеофонов и добрались до Мейсон-стрит. Перри впервые увидел вблизи трафик самодвижущихся дорожек, и от этого вида у него слегка закружилась голова. Толпы пешеходов перед ним двигались с различными скоростями, причем быстрее перемещались люди, находившиеся от него дальше. Это зрелище напомнило ему о моментах на танцплощадке, когда он кружил проворную партнершу, а затем резко останавливался. В поисках равновесия он обернулся к ближайшему зданию. Затем вновь посмотрел на улицу. Движение постепенно упорядочивалось у него в голове. Он увидел, что каждая лента примерно восьми футов в ширину. Всего он насчитал шесть полос до середины улицы. На дальнем краю последней ленты стояла непрерывная скамья. На скамье сидели люди лицом к нему – они читали, болтали и наблюдали за жизнью вокруг себя. Между их головами Перри увидел мелькающие в противоположном направлении головы пассажиров на другой стороне улицы. Над их головами стеклянный полог протянулся от одной стороны улицы к другой, начинаясь на уровне окон второго этажа на высоте примерно двадцати футов. Слева от Перри, поверх движущихся полос, изящно изгибался пешеходный мостик. Из-под лент доносились шепот и мурлыканье механизмов. Диана сжала его руку:
– Прокатиться хочешь?
– А то! Ребенок хочет на карусель. – И он занес ногу над внешней полосой.
– Нет-нет, Перри. Смотри против движения полосы. И ступай той ногой, которая стоит ближе к полосе. – (Перри успешно справился с первой лентой.) – Давай, Перри, отойди от края. Сразу внутрь красных ограничителей. А то столкнешься с кем-нибудь, кто идет на пересадку.
Перри посмотрел под ноги и обнаружил, что три фута в центре полосы ограничены красными линиями. Пока Диана произносила наставления, несколько человек оглянулись на них, но быстро отвели взгляд – все, кроме одного «ежика» примерно лет шести, который продолжал наблюдать за Перри спокойно и без какого-либо выражения на лице. Они без проблем преодолели следующие четыре полосы и уселись на подушках скамьи.
– Порядок? – улыбнулась Диана.
– Все легко, когда разберешься. Просто Элиза бежит по льду[18].
Диана издала булькающий звук. Перри с интересом разглядывал других пассажиров. «Ежик», почтивший его своим вниманием, теперь смотрел на встречный трафик, прижав нос к стеклянному ограждению, поднимавшемуся за спинкой скамьи. Его мать одной рукой придерживала мальчика, ведя при этом беседу с другой женщиной. Движение было довольно плотным, и Перри также с интересом посматривал на встречных пассажиров. Затем его внимание привлекла полноватая женщина средних лет в ярком фиолетово-белом плаще. Она держала на руках мохнатого ясноглазого терьера, который крутил хвостом и пытался вырваться. Женщина смотрела через плечо и болтала со спутницей. Она столкнулась с мужчиной, переходившим с пятой полосы, потеряла равновесие и очень резко опустилась на свой широкий зад, ровно на линии примыкания четвертой и пятой полосы, и теперь медленно вращалась, визжа и не в силах подняться. Терьер ускакал на шестую полосу, где принялся бегать взад-вперед, облаивая пассажиров на скамье. Когда его хозяйка почти скрылась из виду, несколько других пассажиров помогли ей встать и отряхнуться. Перри посвистел собаке, которая моментально отозвалась на увертюру, запрыгнула на скамью рядом с ним и принялась вылизывать подбородок и шею Перри своим теплым и мокрым языком.
