Каждая неделя знаменовалась новыми перипетиями в крестовом походе Франции за свободу простого народа. Как раз в прошлом месяце лидеры якобинцев осуществили переворот в Национальном конвенте, арестовав многих своих противников. В результате была принята новая конституция, предоставившая всем без исключения гражданам право голоса! Это представлялось слишком хорошим, чтобы быть правдой. Не так давно был создан Комитет общественного спасения, и Джулианне не терпелось узнать, к каким реформам в самое ближайшее время это может привести. А потом начались эти войны на Европейском континенте… Новая Французская республика должна была принести свободу всей Европе. В апреле 1792 года Франция объявила войну Габсбургской империи. Впрочем, далеко не все разделяли радикальные взгляды Джулианны и Тома, их воодушевление по поводу нового строя во Франции. В прошлом году, в феврале, Великобритания присоединилась к Австрии и Пруссии, вступив в войну против Франции.
– Мисс Грейстоун!
Джулианна собралась было позвать мальчика-слугу в ливрее, стоявшего по другую сторону улицы, и попросить напоить кобылу. Но, услышав чей-то резкий, скрипучий голос, напряженно замерла и медленно обернулась.
Ричард Колмс, владелец шляпного магазина, нахмурившись, смотрел на нее.
– Вы не можете оставлять повозку здесь.
Джулианна совершенно точно знала, почему ему вздумалось конфликтовать с ней. Она смахнула с лица завиток светлых, пшеничного оттенка, волос и подчеркнуто вежливо произнесла:
– Это – общественная улица, мистер Колмс. О, и добрый день, кстати. Как поживает миссис Колмс?
Шляпник был низким, пухленьким человеком с седыми усами. Его парик не был напудрен и все же выглядел прекрасно, по-настоящему изысканно. Впрочем, весь облик мистера Колмса казался безупречным, от светлых чулок и лакированных туфель до украшенного вышивкой верхнего платья.
– Я не буду мириться с существованием вашего общества, мисс Грейстоун.
Джулианну так и тянуло громко выразить негодование, но вместо этого она лишь мило улыбнулась и пустилась в объяснения:
– Это едва ли можно назвать моим обществом…
– Но это ведь именно вы основали его. Вы, радикалы, строите козни, готовя крах этой великой страны! – воскликнул он. – Вы все – якобинцы и встречаетесь, чтобы обменяться своими ужасными задумками, прямо по соседству со мной! Вам должно быть стыдно, мисс Грейстоун!
Ну а теперь уже не было ни малейшего смысла улыбаться.
– Это – свободная страна, сэр, и всем нам предоставлено право на собственные взгляды. И мы определенно можем встречаться по соседству с вами, если Джон Фовей разрешает нам делать это.
Фовей, стоит заметить, был хозяином гостиницы.
– Этот Фовей безумен точно так же, как и вы! – вскричал шляпник. – Мы находимся в состоянии войны, мисс Грейстоун, а вы и вам подобные поддерживаете врагов. Если они пересекут Ла-Манш, то вы, несомненно, встретите французскую армию с распростертыми объятиями!
Джулианна горделиво вскинула голову.
– Это очень сложный вопрос, а вы все упрощаете, сэр. Я поддерживаю предоставление прав каждому, абсолютно всем – даже бродягам, которые стекаются в этот город, прося милостыню на более или менее сносный кусок хлеба. Да, так вышло, что я поддерживаю революцию во Франции – точно так же, впрочем, как и множество наших соотечественников! В этом я составляю компанию Томасу Пейну и Чарльзу Фоксу – и это лишь некоторые выдающиеся умы, признающие, что перемены во Франции произошли на благо всего человечества. Я причисляю себя к радикалам, сэр, но…
Он прервал ее:
– Вы – предательница, мисс Грейстоун, и, если вы не уберете отсюда свою повозку, я сделаю это за вас.
Шляпник повернулся и прошагал в свой магазин, громко хлопнув за собой дверью. Оконное стекло задребезжало, дверные колокольчики зазвенели.
Джулианна вздрогнула и почувствовала, как тошнота подступает к горлу. Подумать только, как все обернулось, а ведь она всего-навсего собиралась сказать шляпнику о том, как сильно любит свою страну! О том, что можно быть патриотом и все равно поддерживать новую конституционную республику во Франции. Можно быть патриотом и все-таки отстаивать необходимость политических реформ и социальных преобразований – как за границей, так и здесь, на родине.
– Идем, Милли, – позвала Джулианна кобылу. И повела лошадь с повозкой через дорогу, к платной конюшне, все еще переживая недавний жаркий спор. С каждой проходящей неделей Джулианне становилось все труднее и труднее общаться с соседями – людьми, которых она знала всю свою жизнь. Когда-то в любом магазине или салоне ее приветствовали с распростертыми объятиями и сердечными улыбками. Теперь все было иначе.
Революция во Франции и последовавшие за ней войны на Европейском континенте разделили страну.
И теперь Джулианне приходилось платить за привилегию оставить свою кобылу в конюшне – именно в то время, когда требовалось экономить буквально на всем. Войны взвинтили цены на продукты питания, не говоря уже о множестве остальных товаров. Поместье Грейстоун могло похвастать процветающим оловянным рудником и столь же эффективным железорудным карьером, но Лукас инвестировал большую часть доходов имения, пытаясь обеспечить будущее всей семьи. Лукас был бережлив, как, впрочем, и все они – за исключением Джека, который слыл в высшей степени безрассудным, что, вероятно, объяснялось его амплуа искусного контрабандиста. Лукас находился в Лондоне – во всяком случае, Джулианна так думала, хотя это представлялось несколько подозрительным – он, казалось, постоянно торчал в городе! Что же касается Джека, то, зная своего брата, Джулианна могла предположить, что он, скорее всего, был сейчас в море и убегал от очередного таможенного судна.
Она выбросила из головы переживания о непредвиденных расходах, раз уж избежать платы все равно не удалось, и постаралась на время забыть о недавней неприятной беседе со шляпником, подробностями которой можно было поделиться с сестрой позже.
Поспешив вперед, Джулианна смахнула пыль с веснушчатого носа, а потом и со своих муслиновых юбок, энергично похлопав по ткани. Дождя не было всю неделю, и дороги пересохли до невозможности. Платье вместо привычного цвета слоновой кости приобрело бежевый оттенок.
По мере приближения к табличке с названием общества, висевшей перед парадной дверью гостиницы, волнение Джулианны стремительно нарастало. Она собственноручно нарисовала эту вывеску.
Табличка гласила: «Общество друзей простых людей. Вновь прибывшим – добро пожаловать. Никаких членских взносов не требуется».
Последнее предложение было предметом особой гордости Джулианны. Не на жизнь, а на смерть боролась она со своим верным другом Томом Трейтоном, убеждая его отказаться от любой платы за членство. Разве не на тех же позициях стоял Томас Харди, создавая корреспондентские общества? И неужели, позволив любому мужчине или любой женщине участвовать в собраниях общества, они не способствовали тем самым продвижению идей равенства, свободы и прав человека? Никому не стоило отказывать в возможности поучаствовать в движении, которое могло принести освобождение, только потому, что он или она не в состоянии были позволить себе ежемесячные членские взносы!
Джулианна вошла в темную, прохладную общую комнату гостиницы и тут же увидела Тома. Он был примерно ее роста, с вьющимися русыми волосами и приятными чертами лица. В свое время Тома, сына зажиточного сквайра, отправили на учебу в Оксфорд. Джулианна думала, что по окончании университета Том останется жить в Лондоне, но вместо этого он вернулся домой, чтобы открыть в городе адвокатскую практику. Большинство его клиентов составляли контрабандисты, пойманные властями. К сожалению, Тому не удалось успешно защитить в суде двух своих последних клиентов: их приговорили к двум годам каторжных работ. Разумеется, они были виновны по всем пунктам, и все знали это.
Том стоял в центре комнаты, в то время как все остальные сидели за столами и на скамейках. Джулианна сразу же заметила, что число участников в который раз сократилось – их было даже меньше, чем на прошлом собрании общества. В комнате присутствовали лишь две дюжины мужчин – все сплошь шахтеры, рыбаки и контрабандисты. С тех пор как Англия присоединилась к военной коалиции против Франции, в отдельных районах страны наблюдался подъем патриотизма. Люди, поначалу поддержавшие революцию, теперь снова обретали Бога и страну. Джулианна считала такую смену гражданской позиции неизбежной.
