Пикантность увольнения Вощева заключается прежде всего в том, что он думал как раз о повышении производительности труда («О чем ты думал, товарищ Вощев? <…> Я мог выдумать что-нибудь, вроде счастья, а от душевного смысла улучшилась бы производительность»). Причем думал тоже не случайно, а откликнувшись на призыв партии, обращенный к рабочим массам и к их профессиональным союзам: к рабочим — сознательно участвовать в деле социалистического строительства, а к профсоюзам — повернуться «лицом к производству» (с осени 1929 г. это был новый «лозунг» профсоюзной работы). Данная ситуация требует комментария и воспроизведения определенного социально-политического контекста конца 1929 — начала 1930 г., связанного с ситуацией вокруг профсоюзов и их руководства.

В апреле 1929 г., как мы уже писали, с должности председателя ВЦСПС был снят М. П. Томский. Шел первый год первой пятилетки. По официальной версии, страна успешно выполняла план, увеличивая темпы развития индустрии, а реально жила в ситуации «прорывов» на многих участках социалистического строительства, низкой трудовой дисциплины на предприятиях и равнодушия рабочих к проводимой политике. После снятия Томского все промахи в организации производственного процесса списали на недостатки в работе «старого профсоюзного руководства» (среди которых был и «хвостизм» в вопросах трудовой дисциплины) и несоответствие «старых форм и методов» профсоюзной работы возросшим требованиям жизни[18]. Об этом говорит и Сталин в речи «О правом уклоне в ВКП(б)» на апрельском (1929 г.) пленуме ЦК ВКП(б):

«Мы говорим, что классовые сдвиги в нашей стране диктуют нам новые задачи, требующие систематического снижения себестоимости и укрепления трудовой дисциплины на предприятиях, что проведение этих задач невозможно без коренной перемены всей практики в работе профессиональных союзов. Ат. Томский нам отвечает, что все это — пустяки, что никаких таких новых задач нет у нас, что на самом деле дело идет о том, что большинство ЦК желает „прорабатывать“ его, т. е. т. Томского»[19].

Последующий период в истории страны проходит под знаком критики деятельности этого «старого руководства» и выработки новой тактики профсоюзов по отношению к «рабочей массе» и производственному процессу. Состоявшийся после отставки Томского II пленум ВЦСПС принимает решение о необходимости изменения «темпов работы профсоюзов» и пересмотра «форм и методов» их деятельности[20]. 6 сентября 1929 г. «Правда» публикует письмо ВЦСПС «За поворот профсоюзов лицом к производству. За решительную перестройку форм и методов работы профсоюзов. Ко всем профорганизациям, ко всем членам профсоюзов, ко всем работникам и работницам». «Письмо» профсоюзного руководства в очередной раз называет ошибки в прежней работе профсоюзов: «непонимание новой эпохи, <…> медлительность темпа <…>, бюрократизм и отрыв от масс, крохоборчество и неумение увязать защиту повседневных интересов и нужд рабочих <…> с задачей дальнейшего подъема и социалистического переустройства всего нашего хозяйства». Новую задачу профсоюзов его руководство формулирует так: «Перестройка всех форм и методов работы профорганизаций <…> заключается прежде всего в том, чтобы поставить профсоюзы и все их органы сверху донизу лицом к производству». ВЦСПС предлагает своим организациям быть внимательнее к «творческой, бьющей ключом инициативе масс», к предложениям рабочих и направлять их на конкретное дело, на подъем производства. ВЦСПС продолжает развивать свою «новую» установку: «Нужна решительная борьба с бюрократическим отрывом от масс со стороны профсоюзных органов, профсоюзных работников». Отныне два этих призыва («Лицом к производству» и «Ближе к массам») считаются основными лозунгами перестройки профсоюзной работы. Они наполняют периодические издания, с их позиций критикуют текущую работу профсоюзных деятелей.

Однако по публикациям в периодической печати видно, что для профсоюзных организаций требование перестройки и новизны в работе было очень сложным. Рекомендации III Пленума ВЦСПС (ноябрь 1929 г.) по поводу перестройки профсоюзов не отличались ясностью: «Эту перестройку нельзя подменить изменением форм и методов работы. И в культработе, как во всех областях профработы, речь идет об изменении содержания профработы: лицом к производству, ближе к массам»[21]. Задача была не из простых, и никто не знал, что делать, чтобы наполнить профсоюзную работу новым содержанием и при этом повернуться «лицом к производству» и стать «ближе к массам», тем более что действительной новизны в этих «лозунгах» не было.

На «новые лозунги профсоюзной работы» откликнулись два персонажа «Котлована», каждый по-своему: Вощев и председатель окрпрофбюро Пашкин.

У профсоюзного лидера Пашкина готовность отвечать на призыв партии повернуться «лицом к производству» проявилась следующим образом: «Близ начатого котлована Пашкин постоял лицом к земле как ко всякому производству» (34). О том, как Пашкин выполнял другой лозунг профсоюзной работы — «ближе к массам» — будет сказано ниже.

А вот поворот Вощева «лицом к производству» был действительно новым — его идея состояла в том, что изменить отношение людей к труду можно только одним способом: наполнив их жизнь высшим смыслом. В размышлениях Вощева появляется слово «истина». «Я хочу истину для производительности труда», — говорит он. Тему истины исследователи платоновского творчества называют основной в «Котловане». Но она связана уже с философской проблематикой повести, поэтому к вопросу об истине мы обратимся в следующей главе. Уволенный Вощев отправляется в «иной» город — искать работу и тот высший смысл, который дал бы потерявшему жизненный интерес человеку стимул к труду и повысил его производительность.

То, что произошло с главным героем в этом «другом городе», при работе сначала с рукописью, а потом с машинописью Платонов значительно сократил. В результате действие повести развивается так: озабоченный поисками истины Вощев попадает на стройку, где рабочие ему объясняют, что истину выдумать нельзя, до нее можно только доработаться (данное убеждение рабочих было основано, видимо, на положении марксистско-ленинской философии о практике как критерии истины). Поэтому Вощев решает больше не «выдумывать» и не вспоминать истину, а в качестве землекопа познать ее на практике. Подобное развитие сюжета стало возможным после исключения Платоновым большого фрагмента текста, согласно которому Вощев сначала устроился на котлован в качестве профсоюзного культработника. Правка и сокращение в процессе работы ранее написанного — дело для Платонова совершенно обычное. Сам замысел произведения часто рождается прямо под пером писателя. Не всегда Платонов находит ему сразу нужные формы. Он вычеркивает длинные монологи и отдельные эпизоды, с которыми уходят и их участники; корректирует действия оставшихся персонажей. Изменениям подвергается и дописанный до конца текст. Платонов убирает из него все с его точки зрения лишнее. Мотивы, которыми он при этом руководствуется, могут быть разными и не всегда понятными стороннему взгляду. В «Котловане» значительная часть правки пришлась на начало повести, откуда Платонов исключил целые сюжеты, в том числе историю общения Вощева с профуполномоченным и устройства его профсоюзным культработником на стройку. В результате сокращения, о котором сейчас пойдет речь, социально-политические мотивы поведения героя отступают на второй план, на первый же план выходит философская проблематика, к чему, видимо, и стремился Платонов. Однако этот исключенный Платоновым фрагмент дает представление об обшей атмосфере, в которой создавался «Котлован», помогает понять многие оставшиеся в повести детали реального контекста, а для современного читателя не лишен исторического интереса и любопытен. Поэтому кратко воспроизведем и прокомментируем его содержание.