– Ладно, я еще погребу.

Мы победили. В это никто не верил. Почти дети, «горники», да еще смешанный экипаж. Сдохнут и отстанут. Сдохли. Но не отстали. Пришли первыми. История повторяется. Только вместо Волги – Черное море. На месте матроса – семилетняя дочь. А вместо Егора – я, та самая слабая девчонка. Повзрослевшая на восемь лет, но не ставшая намного сильнее. Я должна повторить то, что сделал тогда будущий муж. Должна, если хочу его когда-нибудь увидеть. И сейчас совершенно другие ставки. «Кое-кто уже положил на тебя глаз!» Ничего, я тоже могу положить! Что угодно и на кого угодно. И пусть у меня нет физической силы мужа, я дойду. Не за сутки, так за двое. Но дойду. У меня байдарка лучше. Быстрее. Маневреннее. Я справлюсь. Правым. Левым. Правым. Левым…

Первый день нам везло. Погода стояла просто изумительная. Ни ветерка. Идеально ровная гладь моря не доставляла ни малейших проблем. Только руки, подрастерявшие былую сноровку, к вечеру начали немного побаливать. И то, к утру все прошло. Островок, о котором говорил Селим, нашли на удивление легко. Не было ни палатки, ни спальников, но был кусок полиэтилена и два одеяла, прихваченных из номера гостиницы. Зажигалка и консервная банка из-под ананасов вместо котелка. И еда. Что еще нужно для хорошей ночевки летом на юге?

А утром поднялся ветер. Хорошо, что успели отойти от острова до того, как он разогнал волну. Идти стало намного труднее. Байдарка то и дело таранила очередной вал, вода прокатывалась по фартуку, обдавая и без того мокрые торсы. Солнце пряталось за тучами, и единственным способом согреться оставались весла. Правым. Левым…

Волны становились все больше. Ближайшее будущее представлялось в цветах, максимально приближенных к черному. Я никогда не плавала по штормовому морю. На Волге не бывает штормов. Или бывают? Не суть, если и бывали, я в них не попадала. А сейчас… Подходить близко к берегу страшно: Селим предупреждал, да и самой понятно. Завертит прибрежным коловоротом, швырнет на скалы, разбирая байдарку на отдельные стрингера и размазывая по камням два хрупких человеческих тела…

Да и нечего делать у берега. Даже отсюда видно: не подняться. А возле самой воды в шторм не менее опасно, чем в море. Впрочем, волны даже немного помогают. Ветер гонит их в нужном направлении, и оставшиеся мили тают быстрее, чем накануне. Если бы еще эти валы были чуть поменьше и не грозили ежеминутно перевернуть утлое суденышко… Но тут ничего не поделать, остается лишь работать веслами, с каждым гребком приближая развязку. Правым. Левым. Начинает накрапывать дождь. Или это брызги? Нет, дождь. Он становится все сильнее. Тугие струи стучат по капюшонам дождевиков, вода струями стекает по лицам, рукам, веслам, юбкам, громко барабанит по деке и фартуку, перехлестывает через них, и непонятно, где дождевая вода, а где морская, граница стихий размыта, кажется, будто море везде. Вверху и внизу, справа и слева, на всем свете нет ничего, кроме вздыбленных горбов волн, пенных барашков на гребнях и хлещущих струй дождя. И двух крохотных человечков, упрямо машущих тонкими тростинками над смешной маленькой скорлупкой. Правым… Левым…

Порыв ветра резко бьет в бок, заставляя терять равновесие, байдарка кренится, подставляя дно удару волны, и я понимаю, что оверкиль неизбежен, стихии мой отталкивающий удар плашмя по воде, что слону дробина, а «эскимосский переворот» в одиночку не вытянуть, Егор бы смог, а мне тупо не хватит сил. А значит: конец. В лучшем случае придется болтаться в воде рядом с перевернутой байдаркой, хватаясь руками за «обвязку» и надеясь на спасжилеты и поддувные борта неуправляемого судна. Дура! Набитая дура! Сама вляпалась и дочь втянула! Но нет времени на самокопание. Только на крик:

– Держись!

Видимо, старый Селим хорошо молил Аллаха Милосердного за почти незнакомую русскую девчонку. Следующий порыв приходит с другой стороны, байдарка несколько мгновений колеблется, стоя на борту, и плюхается днищем на воду, принимая нормальное положение. Такой шанс я просто не имею права упустить! И не упускаю. Компенсирующий наклон тела, резкое движение весла, и выровнявшееся судно опять движется вперед, гонимое движением весел. Правым. Левым…

И, словно уступая девичьему упорству, ненастье начинает отступать. Прекращается дождь. Стихает потихоньку ветер. Исчезают барашки на гребнях волн, которые становятся ниже и положе. А потом еще ниже. Выглядывает солнышко. Словно испугавшись своей смелости, прячется, но потом решается и, разогнав облака, заливает небосклон ослепительным светом. Приходит тепло. Отогреваются окоченевшие руки. Парит, просыхая, одежда. Положив весла, устраиваем себе обед. Все сухое, хорошо догадались не пожалеть полиэтилена на упаковку продуктов. С удивлением обнаруживаю, что воды в байдарку набралось совсем немного, но на всякий случай работаю ковшиком, вычерпывая имеющуюся малость. Снова закупориваемся. И продолжаем. Правым. Левым. Правым. Левым…

К Егору. Отцу и мужу.

Джордж в который раз старательно проверил, хорошо ли прислуга подготовила гостиную. Наконец-то мир входит в привычную колею. Традиции, леди и джентльмены, традиции, вот основа цивилизации и настоящего государства. Он посмотрел на часы – остался час, и эта гостиная снова превратится в закрытый элитный клуб. Маститые бизнесмены и известные политики, ученые и журналисты соберутся вместе в этой, в прямом смысле, темной комнате, как всегда, каждого двадцать седьмого числа и будут обсуждать самые различные вопросы. Какие – дворецкого абсолютно не интересовало. Главное, чтобы все было прилично.

Джордж привычным движением старательно смахнул несуществующую пыль, как всегда залюбовавшись искуснейшей резьбой черных голов павианов, венчавших собой спинку старинного кресла. Все готово. Еще раз оглянувшись на часы, он зажег часть свечей в массивном бронзовом подсвечнике, стоявшем в центре стола, и задернул тяжелые бархатные шторы. Комната погрузилась в полумрак.

Ровно в полночь по вашингтонскому времени, когда первые глотки напитков перекочевали в желудки присутствующих, приятный баритон мистера Икс как всегда начал разговор.

– Господа, наконец-то мы собрались в обычное время. Будем надеяться, что мир наконец-то возвращается к нормальному состоянию.

– Нормальному? – Скепсис в раздавшемся вопросе был густ, как шоколадный крем на торте.

– Конечно, мистер ЭмСи, – вместо баритона мистера Икс ответил густой бас обладателя столь полюбившегося дворецкому кресла. – Некоторые экономические трудности и… – небольшая пауза, которую оппонент не успел прервать своим замечанием, – продолжающийся политический спектакль лишь подтверждают это. Мы все собрались здесь сегодня без всякой спешки, обычным порядком. Разве это не радует?

– Меня больше всего радовал уже установившийся до События порядок вещей, – ответил ЭмСи. От дивана донеслось несколько несмелых одобрительных возгласов.

– Да бросьте вы, – задавил начавшееся было сопротивление бас, – смотрите, насколько поднялся индекс Доу-Джонса. Такого оживления у нас давно не было. Мистер Ди и его коллеги получили неплохой грант на исследование возможных причин События, у мистера Кью оживление в казалось бы совершенно неперспективной программе SETI[3], а мистер Джи наконец-то получит больше денег на свои любимые военные игрушки. Насколько я знаю, опрос показал, что новый военный бюджет будет принят практически единогласно. И только вы, мистер ЭмСи, как всегда, недовольны.

– Чему радоваться, мистер Эй? Появлению вместо вполне вписывающейся в цивилизованные рамки Российской Федерации и нескольких десятков лимитрофов коммунистического государства во главе с одним из наиболее одиозных диктаторов? Или усилению правого германского крыла за счет присоединения анклава с двумя миллионами нацистски настроенных жителей?

– Ну, мистер ЭмСи, вы какой-то неисправимый пессимист, – раздался откуда-то из угла голос мистера Ди.