– Напротив. Это телефото было передано непосредственно через спутник. Вы не видели фотографа?

Она иронически улыбается.

– Кроме того, вас же ожидали.

Эммануэль в потрясении молчит. Открытие этого заговора, организованного вокруг нее Жаном, вплоть до мельчайших деталей, потрясло ее. Жан и кто еще? Или от имени кого? Она с презрением отказывается признать, что ее муж находится на службе у кого-то, о причинах и думать не хочется. Жан – инженер, озабоченный только своей работой и обязанностями, возложенными на него, а не крот, в укромном уголке решающий какие-то сомнительные задачи… Вот это да! Чтобы обрести уверенность, она подтрунивает над собой.

– И что они говорят в этой газете? – спрашивает она Сильвану.

Сильвана протягивает ее ей. Шрифт черный и густой. «Бангкок» – удается прочитать ей, но дальше ничего не получается. Наклонившись, Сильвана помогает ей прочитать статью. Это непросто, в основном из-за акцентов. Когда ее друг Марио, фотограф, говорил с ней иногда на итальянском или напевал песню, она не испытывала никаких затруднений в понимании. Теперь же она столкнулась с трудностями, возникшими из-за синтаксиса, соединительных слов и условных наклонений, всевозможных наречий и окончаний фраз, из-за прилагательных или имен, имеющих неожиданно много нюансов в зависимости от одного-единственного суффикса.

Волосы Сильваны касаются ноги Эммануэль, когда она переводит статью на английский язык. Эммануэль при этом чувствует что-то похожее на желание, и она непроизвольно перемещает свои ноги, немного раздвинув колени, так что шелковый каскад течет по ее бедру, приближаясь к колену, но, увы, не к лобку, но этого оказывается достаточно, чтобы ее зажечь. Да что значит эта газета! Даже эта статья, конечно, являющаяся частью плана, от которого невозможно уклониться. Эммануэль может прочитать лишь свое собственное имя, она слишком встревожена, а Сильвана продолжает.

Вы не узнаете ее? Но да, это знаменитая и красивая стилистка, которая в 1985 году отказалась от своей карьеры, чтобы выйти замуж за французского инженера Жана Деланжа[4]. Обосновавшись в Бангкоке, где он руководит большим химическим заводом, она вчера вдруг неожиданно покинула страну.

По какой причине? «Оборонный секрет!» Единственная информация на нынешний момент: красавица-беглянка, которую мы видим торопливо направляющейся к «Боингу-747», который доставит ее в Европу, сделала скромную покупку незадолго до вылета. Она приобрела на аукционе, предназначенном исключительно для немногих коллекционеров, из которых пятеро – японцы, знаменитую коллекцию танцовщиц с Бали, которые были собственностью покойного князя Рам-Шара. Его вдова, которая испытывала финансовые проблемы, стараясь свести концы с концами, – потребовала за нее сумму, которую эксперты сочли необоснованной: Эммануэль должна была заплатить более миллиона долларов! Она известна своим богатством с рождения, она – один из самых высокооплачиваемых дизайнеров в мире, несмотря на то что ее карьера еще только начинается, но все же… Что это – царский подарок при расставании или каприз красивой женщины?

– Достаточно этой ерунды! – протестует Эммануэль. – Вы хотите заняться любовью?

– Но я уже занимаюсь этим, – отвечает Сильвана, поднимая голову.

Ее волосы спадают ей на лицо, как белое крыло, а потом плавно переходят на плечи. Эммануэль смотрит… Рука ее компаньонки в перчатке из белой кожи исчезла под юбкой, и по положению ее коленей Эммануэль делает вывод, что она уже достигла нужного места.

– Я занимаюсь этим с тех пор, как мы тронулись, – шепчет Сильвана. – Я буду наслаждаться… Посмотрите мне в глаза, пожалуйста.

Эммануэль поднимает глаза и встречается взглядом с меняющейся голубизной ее глаз, где зрачок уже расширился. Она чувствует, как в ней поднимается горячая волна, которая зажигает все ее члены, и не пытается бороться с почти магнетической страстью, захватывающей ее. Она может даже не приближать свое лицо к ее лицу, она и так чувствует ароматное дыхание.

– Посмотрите на меня, я наслаждаюсь… я люблю… посмотрите на меня, – слышит она ее слова и чувствует, как кровь бросается к низу ее живота, вторгаясь в вульву. Словно острый стилет вонзается в нее, и он происходит их каких-то таинственных мест, в которых живет удовольствие. Эммануэль получает удовольствие, хотя она и не ласкала себя, а потом она, обессиленная, откидывается на спинку сиденья.

– Я кончила вместе с вами, – стонет она, окутанная облаком благодарности и дремоты.

Теперь «Даймлер» величественно катит в потоке машин, казалось раздраженный их медлительностью. Эммануэль без особого любопытства смотрит в окно, забившись в свой угол. Она видит какие-то белые здания, которые выделяются на фоне неба. Автомобиль минует короткий мост, разделяющий на две части искусственное озеро, рядом с которым стоит небольшая копия дворца заседаний ООН, стеклянные стены которого отражают яркое солнце.

Небольшой синий «Гольф» ревет сзади «Даймлера» и использует поворот для обгона. За рулем сидит журналист в очках, его челюсти крепко сжаты. Рядом с ним фотограф с аппаратом в руках: он уже готов снять пассажиров «Даймлера». Наконец, на заднем сиденье – озорная рыжеволосая девушка.

«…Я чувствую, что пресса нас не оставила в покое», – думает Эммануэль.

В самом деле, когда шоссе становится прямым, синий «Гольф» замедляет движение, позволяет «Даймлеру» обогнать себя, а потом плотно прижимается к нему. Сильвана лежит на своем сиденье, закрыв глаза, ее бледное лицо утопает в шелке волос.

– Они нас преследуют.

– Это предусмотрено, – говорит она, не открывая глаз. – Успокойтесь, мы будем отчаянно защищаться, у нас хватит на это энергии.

Эммануэль не знает, смеяться ей или тревожиться. Что за странная девушка! Ей не должно быть больше двадцати пяти лет. Ее французский идеален, хотя, может быть, слишком мягок в дентальных звуках. Несмотря на классный образ, придающий ей непринужденность модели, она должна играть в этой истории второстепенную роль. Тем не менее она не демонстрирует по отношению к Эммануэль подобострастия, хотя и говорит с ней вполне учтивым тоном.

«Может быть, она молчалива по природе», – думает Эммануэль.

Сильвана мастурбировала перед ней с такой сдержанностью, что никто этого бы и не заметил, если бы она сама ее не спровоцировала. А теперь ее визави потеряла к ней интерес, как будто ничего и не случилось. Эммануэль наблюдает за ней. Взглядом она ласкает ее тело, затянутое в кожу. Ее бедра широки, а грудь выглядит маленькой и высокой. Кроме лица, Эммануэль не видит и сантиметра обнаженной кожи. В Бангкоке, в Париже, пожалуй, она раздела бы ее без всяких предисловий. Но тут, она знает, это невозможно.

Автомобили тормозят, слева, справа, светофоры стоят на каждом перекрестке. Эммануэль вспоминает фильм Феллини, где съемочная группа приезжает в Рим по такому же вот забитому шоссе, утопая под дождем… И снова синий «Гольф» преследует «Даймлер».

– Пожалуйста, снимите перчатки.

Сильвана повинуется, по одному освобождая от перчаток свои пальцы. Ее кисти длинные, тонкие, а ногти аккуратно подстрижены и покрыты бесцветным лаком.

– Вы думаете, что я прокаженная? – с улыбкой интересуется она.

– Я хотела прикоснуться к вашей коже.

Эммануэль протягивает вперед руку: гибкие пальцы сжимают запястье Сильваны. Она поднимает глаза. Что могут сказать друг другу две женщины взглядом и руками? Какие обещания, какие изощренные угрозы они могут передать? «Итальянки ревнивы, – однажды сказал ей Марио. – Они часто показывают себя монстрами-собственницами». И в самом деле, Марианна не выносила, чтобы кто-нибудь, кроме Жана, приближался к Эммануэль в ее присутствии. Иногда, когда Эммануэль приходила от «друзей» Мервеи (в последнее время это происходило не чаще одного раза в неделю), Марианна отказывалась поцеловать ее до тех пор, пока она не примет душ. Иногда она сама намыливала ее, бесконечно, стоя на коленях около ванны, с какой-то жесткой энергией, словно кошка, готовая выпустить когти и разодрать ей кожу до крови. Дикий, едва сдерживавшийся порыв, – Эммануэль чувствовала все это через ее нежные движения. Марианна соглашалась проглатывать только сперму Жана с губ или из вульвы Эммануэль, сразу после того, как его пенис извергал свой сок, и Эммануэль не могла понять, кого из них Марианна любила больше…