— Ребята, за мной, — кивнул он окружающим и решительно направился к сепаратистам. Подойдя вплотную и загородив им дорогу, он громко и отчетливо произнес: — Первое мая — праздник рабочих! Те из граждан, кто хочет участвовать в нем, должны относиться с уважением к рабочим и выходить с красным флагом! А ну! — Тут Ворошилов повернулся к товарищам. Через минуту «прапор» был свернут, и процессия, не задержавшись, проследовала в центр.

В тот день Ворошилов выступал так часто, что даже охрип. Успех был полным. В какие-то две-три недели луганские большевики, впитав старые кадры и расширив ряды за счет новых приверженцев, стали мощным фактором в жизни города. Теперь меньшевики побаивались выступать на рабочих митингах. С апреля 1917 года Луганск, как и десять лет назад, становится цитаделью большевиков в Донбассе.

Об этом Ворошилов с гордостью доложил на VII (Апрельской) конференции РСДРП (б), проходившей 24–29 апреля в Петрограде. Да и было чем гордиться: полторы тысячи большевиков, введение 8-часового рабочего дня, увеличение заработной платы, создание большевистских профсоюзов, организация вооруженных дружин… Особенно весомо звучит фраза в протоколах конференции: «Сейчас фактически Луганск в руках рабочих».

Апрельская конференция, на которой под руководством В. И. Ленина была разработана конкретная программа борьбы за перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую, способствовала идейному и организационному сплочению большевиков. Вернувшись из Петрограда, Ворошилов много раз выступал перед товарищами, рассказывал о конференции и разъяснял ее решения.

Наступление большевиков соглашатели в Совете встретили яростным сопротивлением. Возникло странное положение: в органе, носившем название Совет рабочих и солдатских депутатов, представители рабочих находились в меньшинстве, солдат же вообще не было (они входили в гарнизонный совет, где верховодили офицеры). Зато в Луганском Совете было много учителей, лиц свободных профессий, домовладельцев и даже товарищ прокурора.

Такой Совет, разумеется, не мог считаться представителем рабочего населения Луганска, но все попытки Ворошилова и большевиков добиться перевыборов Совета отвергались эсеро-меньшевистским руководством. В непрекращающемся конфликте с ним прошли май — июнь 1917 года. По временам столкновения достигали крайней остроты. Особенно часто Ворошилов схлестывался с меньшевиком Нестеровым, добившимся все-таки поста председателя Совета.

Решительная схватка состоялась 17 июня на заседании исполкома Совета. Спор разгорелся из-за того же состава Совета. Выступая один за другим, большевики требовали перевыборов, настаивали на том, чтобы Совет взял власть в городе в свои руки.

— В Совете, — говорил Ворошилов, — каждый завод должен быть представлен строго пропорционально количеству рабочих, а не так, как сейчас: и патронный завод, и небольшие мастерские одинаково. Исполком же должен быть работоспособным, а как он может быть таким, если в течение двух недель пе собирается общее собрание?

Справедливые требования вызвали недовольство соглашателей. Особенно возбудились они, когда Ворошилов атаковал Нестерова:

— Не может гражданин Нестеров успешно нести функции председателя Совета, он для этого совмещает слишком много должностей: он еще и уездный комиссар, он и председатель общественного комитета города. Это идет во вред советской работе… Ведь было же постановление общего собрания, что ни один член исполкома не может входить ни в какие комиссии…

В ответ Нестеров, выскочив на трибуну, принялся «разоблачать происки» большевиков:

— Они сами не хотят работать в исполкоме, — кричал он, — поскольку они в меньшинстве здесь! Поэтому они и занимаются дезорганизацией…

Такое утверждение вызвало негодование присутствующих, раздались крики, с мест начали требовать, чтобы Нестеров взял свои слова обратно, но он уже не мог остановиться:

— Я хорошо понимаю Ворошилова! Он сам создает конфликты на заводах с администрацией, — кричал он, — а потом их улаживает и тем пытается нажить авторитет среди рабочих…

То, что произошло далее, в газетном отчете о собрании зафиксировано кратко: «Такая явная клевета слишком задела т. Ворошилова, которого с трудом удалось удержать от эксцесса». Негодование большей части присутствующих было столь велико, что Нестеров был вынужден закрыть собрание и со своими приверженцами поспешно покинуть зал. По сообщению «Донецкого пролетария», «оставшееся большинство открыло частное заседание, на котором была освещена деятельность т. Ворошилова, которого все приветствовали, а в отношении г-на Нестерова решено прибегнуть к партийному суду за сознательную клевету».

В последующие дни большевики смогли организовать обсуждение инцидента 17 июня на всех крупных предприятиях города и получили одобрение. Это испугало соглашателей, и они сочли за благо 24 июня снять Нестерова и посадить на его место Макарова, тоже меньшевика. На следующий же день Ворошилову пришлось столкнуться и с ним.

Дело в том, что 25 июня по инициативе большевиков Луганский Совет решил организовать демонстрацию, подобно демонстрации в Петрограде 18 июня. Как и в столице, большевики сумели возглавить народную манифестацию.

С утра этого воскресного дня колонны рабочих под большевистскими лозунгами: «Долой 10 министров-капиталистов!», «Долой контрреволюцию!», «Да здравствует перемирие на всех фронтах!», «Да здравствует социализм!» — стали сходиться к Преображенской площади. Был лишь один лозунг «За Временное правительство!», его несла группа солдат. Это ясно показывало, на чьей стороне луганские рабочие.

ß колоннах было мало женщин, совсем отсутствовали дети. Вся масса демонстрантов состояла почти сплошь из рабочих, вид у них был сосредоточенно-серьезный. По городу ходили слухи, что на демонстрации произойдет вооруженное столкновение с казаками, и потому обыватели предпочли остаться дома. Из предосторожности большевики собрали на площади свои вооруженные дружины, а партийные работники, в том числе и Ворошилов, были Снабжены револьверами.

На площади параллельно тротуару выстроились двумя рядами казаки на лошадях, во главе с начальником гарнизона полковником Ратаевым. Как выяснилось позднее, их вызвал уездный комиссар — все тот же Нестеров. Это создало нервную обстановку, и уже озо время первого выступления — открыл митинг Макаров — в толпе стали раздаваться возгласы: «Долой!», «Бей их!» Возгласы эти усилились, когда меньшевика сменили эсеры Штанько и Ханзон.

— Держите грудь единения с Временным правительством! Все силы для продолжения войны до победного конца! — надрывался Ханзон. В ответ — свист и улюлюканье рабочих.

В свою очередь, когда на трибуне появился большевик А. Каменский, несколько человек — писарей местного гарнизона — начали кричать «Долой!». Столпившись поблизости от казаков, меньшевики и эсеры чувствовали себя в относительной безопасности и потому шумели так сильно, что Каменский не смог закончить речь. Этим воспользовался Нестеров и попытался взобраться на трибуну. Но его не стали слушать и под крики «Долой предателя!» стащили с трибуны.

Теперь на ней появился Ворошилов. Но едва он начал: «Война не может быть закончена, до тех пор пока рабочие, революционные рабочие не возьмут власть…» — как его прервали вопли: «Долой! Изменник! Немецкий шпион!»

К меньшевикам и эсерам присоединились казаки, шум все нарастал. Ворошилов сначала выжидал, но говорить ему не давали. Тогда он спокойно спустился с трибуны, сказал что-то неслышное в шуме окружавшим трибуну товарищам и уверенно, с угрожающим видом направился к кучке крикунов. Вслед за ним сквозь толпу устремились десятки рабочих-дружинников. Казачий офицер отдал команду, казаки обнажили шашки…

Но столкновение не произошло — на помощь Ворошилову с винтовками в руках бросились солдаты гарнизона, и казаки предпочли ускакать. С ними бежали и активные крикуны.

После этого митинг было решено перенести на другое место. Демонстрация двинулась на Садовую улицу. Здесь она пополнилась горожанами, появились женщины, дети. Обстановка стала спокойной, и митинг продолжался. Последним выступал Ворошилов. Слушали его очень внимательно и, когда положенное время истекло, потребовали, чтобы речь все же продолжалась.