— Только вот это, — произнес Клив так, будто слова душили его. — На земле. В кустах, за деревом.

Его мать потянулась было рукой, но тут же овладела собой, только неровный румянец залил лицо.

— Так вот куда пропал мой платок! — сказала она. — Должно быть, зацепился за куст, когда я гуляла там позавчера. Спасибо, Клив.

Клив раскрыл ладонь, и шелковый квадрат опустился на стол.

— Платок лежал на земле, — сказал он, — на слое скошенной травы.

— В таком случае, — спросил Кертис-Вейн, — можно сделать вывод, что вы вчера утром были в кустарнике в то самое время, когда мистер Вингфилд встретился у Лысых холмов с мистером Бриджменом?

— Именно в это время.

— С чего это ты взял? — требовательно спросил Вингфилд.

— Я слышал ваш разговор. Я был совсем близко.

— Вздор.

— Ну, говорил не столько он, сколько ты. Он кричал. Кричал, что тебе конец, — сказал Клив.

— Можно мне пояснить? — вмешался Соломон Госсе. Нельзя забывать, что Б-б-бриджмен вел себя вообще очень невыдержанно. Его могла привести в ярость даже щербинка на блюдечке.

— Спасибо тебе, — сказал Вингфилд.

— А по какой причине возникли у вас разногласия с Бриджменом? — спросил Кертис— Вейн.

— Он не мог смириться с тем, чем я занимаюсь.

— Таксидермией? — вмешался доктор Марк.

— Вот именно. Изготовлением птичьих чучел.

— Возможно, я и ошибаюсь, — произнес Мак-Хаффи, явно давая понять, что он этого не допускает, — но, насколько я понимаю, цель нашей встречи состоит в том, чтобы определить, когда в последний раз покойника видели живым.

— Вы совершенно правы, — заверил его Кертис-Вейн. — Поэтому поставим следующий вопрос видел ли кто-нибудь из вас мистера Бриджмена вчера после полудня? — Он подождал, но ответов не было. — В таком случае у меня есть одно предложение. Когда мы обнаружили на дереве аппаратуру, вы сказали, что Бриджмен намеревался записать крик ру-ру. Это верно?

— Да, — сказал Соломон. — Она прилетает на это дерево каждую ночь.

— Что же, если такая запись сделана, значит, Бриджмен включал свой магнитофон уже ночью. Разумеется, отсутствие такой записи еще ничего не доказывает. Это может просто означать, что по той или иной причине он решил запись не делать. Кто-нибудь из вас помнит, слышал ли он прошлой ночью голос ру-ру? И когда?

— Я слышал. Это было перед самым началом грозы, — сообщив Клив. — Я читал в постели при свете фонаря. Были около десяти. Крик раздавался несколько раз, потом в ответ послышался другой, издалека.

— Как, по-вашему, — обратился Кертис-Вейн к охотникам, — нужно ли нам прослушивать эту записи, если, конечно, она существует?

— Мне кажется, лучше этого не делать, — раздался голос Сюзанны Бриджмен.

— Но почему?

— Это… мне это может причинить боль. Он всегда перед записями давал свои пояснения. Называл дату, место, научное наименование птиц. Слушать вновь его голос — я… я Могу не вынести этого.

— Ты можешь и не слушать, — жестко произнес ее сын.

— Если Сюзанна так за себя опасается, — сказал Соломон Госсе, — то, думаю, лучше не включать эту запись

— Но я не вижу… — начал было Вингфилд и остановился. — Ну хорошо. Тебе, Сю, ее и не придется слушать. Ты ведь можешь уйти в свою палатку. — Он повернулся к Кертис-Вейну. — Я пойду и принесу магнитофон.

Мак-Хаффи тут же вмешался.

— Процедурный вопрос, господин председатель! Причастные лица не должны иметь доступ к вещественным уликам.

— О, да ради бога! — воскликнул Вингфилд.

— Здесь, мне кажется, Мак все же прав, — заметил Боб Джонсон.

Кертис-Вейн с совершенно официальным видом спросил у Сюзанны Бриджмен, не предпочтет ли она покинуть их.

— Я, собственно, не знаю… Нет, я остаюсь. Если вы уж так настаиваете,

— сказали она и не сдвинулась с места.

— Раз ты не хочешь, чтобы мы включали эту запись, то у нас, как я считаю, нет на это никакого права, — сказал Соломон Госсе.

— А вот это, — с видимым удовольствием произнес Мак-Хаффи, — уже регулируется законом. Вынужден заметить…

— Мистер Мак-Хаффи, — прервал его Кертис-Вейн, — с законом наше разбирательство ничего общего не имеет. Никаких формальностей в обсуждении не соблюдается. Если миссис Бриджмен не хочет, чтобы мы слушали пленку, то мы, разумеется, этого делать не будем.

— Простите, господин председатель, — с глубоким возмущением произнес Мак-Хаффи, — но это только ваше личное решение. Нам же придется сделать соответствующие выводы. Лично у меня поведение миссис Бриджмен вызывает удивление. Тем не менее…

— Да слушайте вы эту пленку! — взорвалась Сюзанна. — Какое мне до этого дело! Можете включать!

В итоге Боб Джонсон принес магнитофон и поставил его на стол.

— Гроза могла его испортить, — сказал он, — но снаружи магнитофон не пострадал. Он был немного прикрыт от воды. Кто-нибудь знаком с этой моделью?

— Модель первоклассной, — отозвался доктор Марк. — С таким параболическим микрофоном она возьмет любой шепот и с десяти ярдов. Я никогда не мог позволить себе приобрести такой магнитофон, но разобраться в нем, пожалуй, смогу.

— В таком случае действуйте, Доктор. Удивительно, как возникшее из-за поведения Сюзанны Бриджмен напряжение было снято тем уважением, которое мужчины проявили по отношению к сложному механизму. Даже Клив в своей яростной, или какой уж она там была, замкнутости следил с интересом за подготовкой магнитофона к работе. Вингфилд, чтобы лучше видеть, облокотился на стол. Только Соломон не забыл в этот момент о даме и пересел к ней. Сюзанна не обратила на это внимания.

— Пленка кончилась, — сказал доктор Марк. — Это обнадеживающий признак. Одну минуту, я перемотаю. — Послышались быстрые, невнятные вздохи, сопровождавшие перемотку пленки в обратном направлении. — Готово.

И палатку заполнил громкий, педантичный голос Кейли Бриджмена:

«Новозеландская ночная сова. Известна также под названием „ру-ру“. Десятое января 1977 года 22 часа 12 минут. Буковый лес на плоскогорье мыса Парсона Южные Альпы. По верованиям маори, является предвестником смерти».

Наступила пауза. Пленка спокойно перематывалась с одной катушки на другую.

«Уруу, уруу!»

Зловещий крик ночной птицы прозвучал так резко и пронзительно, будто сова сидела над самой палаткой. Последовал отдаленный отклик. Зов и ответ повторялись с регулярными перерывами и затем прекратились. Обождав еще с полминуты, слушатели зашевелились.

— Очень удачная запись, — сказал доктор Марк. — Чудесное звучание.

«Но ты уверен, дорогой? Ты действительно уверен?»

Голос принадлежал Сюзанне Бриджмен. Все изумленно обернулись к ней. Она вскочила на ноги, кусая зубами побелевшие суставы сжатой руки.

— Нет! — прошептала она. — Нет, нет!

Соломон бросился через стол, но не смог дотянуться до магнитофона, из которого как бы с издевкой над ним самим зазвучал его собственный голос:

«Конечно, уверен, дорогая. В этом нет никаких сомнений. Он свалился в-вниз вместе с м-м-мостом».