Когда восемнадцатилетний провинциал Рене в 1904 году приехал в Париж для продолжения своего образования, этот пытливый юноша, обладавший бесспорным математическим талантом и к тому же всегда устремленный к познанию высшего, был быстро замечен и введен в среду мистиков, среди которых в то время безраздельно властвовал Папюс. Последний тут же вовлек многообещающего провинциала в многочисленные спиритические и магические кружки и общества, которые считались в то время единственной формой мистической самореализации.

Генону это сперва казалось занятным, но быстро прискучило: несмотря на возраст, ему уже в те годы хватало здравого рационализма, чтобы навсегда выработать в себе иммунитет к подобного рода явлениям, причем его отрицание распространялось не только на «мартинизм» (в папюсовской интерпретации), но и вообще на все современные ему европейские духовные движения и организации инициаторского толка.

Окончательный разрыв между «учителем» и «учеником» произошел, когда «папа» парижских оккультистов на очередном спиритическом сеансе получил сильно смутившее его указание из мира духов — восстановить в новом качестве древний Орден тамплиеров и сделать его гроссмейстером не кого-нибудь, а Генона. Здраво рассудив, что не годится своими же руками взращивать себе конкурента. Папюс решил на сей раз ослушаться духов (чего он обычно не делал); более того, чтобы раз и навсегда перекрыть молодому провинциалу все пути-дороги в «карьерном» росте, он лишил его всех степеней посвящения, которые тот к тому времени успел получить.

В глазах Папюса это было «изгнанием из рая», но самому Генону «изгнание» явно пошло на пользу, ибо открыло перед ним другую перспективу — идти не проторенным путем подражаний, а путем самостоятепьного развития. Как известно, на этом поприще он преуспел настолько, что в скором времени стал родоначальником нового мистического направления, получившего название «традиционализм».

* * *

Учитель-ученик, или Последние годы мага. Однако не будем предварять события и последуем за естественным ходом событий. По возвращении во Францию, следуя данному себе слову, Папюс решил-таки навестить в Лионе доктора Филиппа, хотя сделал это не без внутреннего сопротивления. С другой стороны, откладывать поездку долее представлялось невозможным: потерпев ряд неудач в лечении высокопоставленных больных, среди которых был и министр финансов, благоволивший к ордену и обещавший ему материальную поддержку, Папюс оказался в ситуации, когда начавшая распространяться о нем как о целителе дурная слава могла существенно навредить и его репутации мага.

«Прошу вас, доктор, примите меня в ученики», — с такими словами обратился Папюс к месье Филиппу, как только тот принял его в своем кабинете в собственной клинике в Лионе. Скромная обстановка кабинета поразила Папюса: кушетка, простой деревянный стол и два стула. В ответ на просьбу гостя хозяин разрешился добродушным смехом: «Куда мне учить тебя, Жерар! Ведь ты не в пример умнее меня».

Чтобы расположить к себе хозяина, Папюсу пришлось поделиться с ним своими страхами и сомнениями. И Филипп уступил. «Чистота сердца и молитвы, — сказал он. — Больше ничего на требуется. Никаких пассов и заклинаний». Это и была та самая магическая формула целительства!

Вскоре, однако, последовала целая череда судьбоносных событий. В августе 1904 года Папюс получил спешное известие от доктора Филиппа, в котором он сообщал, что его дочь Виктория опасно больна, и просил Жерара срочно приехать. По дороге в Лион Папюс недоумевая; чем же он может помочь учителю, если даже тот бессилен?

В доме целителя царила суматоха. Бледный, осунувшийся месье Филипп стоял у постели метавшейся в жару дочери. Жерар взял руку девушки, пощупал пульс, и его сердце сжалось: не нужно быть магом, чтобы понять — девушка при смерти! Дав дочери какое-то снадобье, от которого та сразу уснула, Филипп предложил Папюсу прогуляться. Вечер был душный, безлунный. «Чернолуние Гекаты», — мрачно изрек Папюс. На что Филипп отозвался: «Я, собственно, позвал тебя, чтобы преподать самый важный урок. Ты сам просил об этом. Судьбе угодно, чтобы Виктория умерла, ибо запас ее жизненных сил исчерпан. Я могу воспротивиться и исцелить ее, но тогда я лишусь дара исцелять других…»

Жерар был потрясен: — «Но ведь это наша дочь! При чем здесь другие?!» — «Вот поэтому-то твои пассы и не действуют, — отозвался Филипп. — Разве не сказано в Писании: люби ближнего своего и заботься о нем? Ты, великий маг, ничего не знаешь о жертве?! Если хочешь исцелять, тогда забудь о себе. Не бери вознаграждения. И будь готов к жертве. Это и есть главное правило». И добавил, что сам он, когда приближается к больному, чувствует себя ничтожеством и умоляет о заступничестве высшие силы — в противоположность Папюсу, который всегда нисходил до больного, чувствуя себя при этом едва ли не полубогом.

После этой памятной встречи магические методы и заклинания, к которым прибегал в ходе лечения Жерар, неожиданно возымели стопроцентно положительный результат. Его практика увеличилась втрое, соответственно возросли и доходы, Матильда, простодушно радуясь успеху мужа, уже было собралась купить приглянувшееся поместье в Грасе, но Жерар разрушил ее планы: все заработанные им за это время деньги он передал французскому Красному Кресту. И начал делать то, чего раньше никогда не делал: стал бесплатно лечить малоимущих больных.

Месье Филипп скончался 2 августа 1905 года. На его похоронах присутствовало огромное количество народа, телеграммы со словами соболезнования приходили от высокопоставленных чиновников и правительств самых разных стран, в том числе и от русского царя. А в октябре Папюс получил приглашение от Николая II, где император просил доктора безотлагательно приехать в Россию.

Петербург встретил Папюса звуками выстрелов, улицы были наводнены голодными озлобленными толпами… В Царском Селе, на удивление, царила гнетущая тишина, а сам Николай, его жена и приближенные сновали по огромному дворцу подобно теням.

Спустя одиннадцать лет, в 1916 году, посол Франции в России Морис Палеолог сделал в дневнике весьма любопытную запись. Прочтя в газетах известие о смерти Папюса, пишет Морис, он вспомнил об устроенном магом в 1905 году в Царскосельском дворце спиритическом сеансе, на котором француз по просьбе государя вызвал дух его почившего отца — Александра III, чтобы испросить у него совета по поводу создавшегося положения. В мертвой тишине Папюс начертил на полу магические знаки и произнес заклинания. Вдруг его глаза закатились, он обмяк и погрузился в транс, и в этот момент через него заговорил дух Александра, изрекший мрачное пророчество о том, что династия падет от рук революционеров.

Николай, услышав отцовское предостережение, впал в состояние глубокой депрессии. Воцарилось полное молчание, которое первой нарушила императрица, спросив, нельзя ли как-то предотвратить предсказанный крах. «Не знаю, пожалуй, возможно…» — наконец отозвался Папюс. Несколько дней он провел взаперти, раскладывая карты Таро и изучая каббалистические таблицы, а когда полнился передцарской четой, сообщил, что выполнил просьбу и совершил соответствующий защитный ритуал.

Правда, прибавил он, действие заклинания, под чьим защитным полем находится чета Романовых и которое уберегает их от гибели, будет иметь силу лишь до тех пор, пока он сам, Папюс, «не исчезнет с физического плана». (Кстати, царица в знак благодарности подарила доктору Жерару массивный золотой ковш, украшенный драгоценными камнями, который он, видимо, отдал на благотворительные цели, поскольку после смерти среди его вещей ковш не обнаружили.) «И вот, — заключает Палеолог, — маг наконец исчез с физического плана. А значит, скоро ждать революцию!»

В 1906 году Папюс в третий раз посетил Россию с коротким визитом и, по слухам, гадал Николаю (скорее всего, на картах Таро), убеждая его готовиться к войне с Германией. Как показал ход истории, прогнозы мага оказались небеспочвенными. Нельзя не упомянуть и о том, что опасения Палеолога по поводу судьбы монархии полностью разделяла и Александра Федоровна, переписывавшаяся с магом до самой его смерти (любопытно, что в своих письмах он неоднократно предостерегал царскую чету от влияния Распутина). Узнав о кончине Папюса, императрица написала мужу на фронт: «Папюс умер, а значит, мы обречены». И как в воду глядела — через 141 день после смерти мага династия Романовых окончательно пала.