— Кошмар! Никогда больше не соглашусь сидеть с детьми! Ни за какие деньги! — по дорожке ковыляла встревоженная Валентина Акимовна. — Кто это сделал?

— Я сама, — сквозь слезы пробормотала Маринка.

— Веткой оцарапалась.

— Вас всех надо запереть в комнате, а еще лучше привязать к стульям! — бормотала домоправительница, рассматривая рану на ее шее.

— Вы избалованные, невоспитанные, глупые дети!

К счастью, рана оказалась не опасной — просто глубокая, кровоточащая царапина, пересекавшая шею. В принципе, ее могла оставить сухая ветка, но для этого требовалось довольно большое усилие. Никакого нормального объяснения этого события я так и не нашла. Тем временем, раненая и сопровождавшие ее лица, двинулись к дому. Я замыкала шествие. Уже у двери мне вновь захотелось посмотреть на снеговика — он ухмылялся, глядя нам в след, а потом подмигнул левым глазом…

По всему холлу было рассыпано множество хрустальных шариков. Я наклонилась, подняла несколько — ладонь сразу пронзил обжигающий холод. Абсолютно круглые и прозрачные ледышки таяли в руке, капли воды стекали на пол. Все это было довольно странно, но на раздумья не оставалось времени. Ребята сидели в гостиной, ожидая обеда, а я должна была сбегать на кухню за хлебом. Злая, как черт, Валентина Акимовна проводила меня таким взглядом, что лучше всего было выполнить ее поручение быстро и четко.

— Кап-кап-кап… — капля за каплей вытекала вода из плохо закрытого крана. — Кап-кап-кап…

Этот размеренный стук звучал как-то слишком отчетливо, громко, настойчиво. Каждая капля была так тяжела, что казалось, будто при ее падении сотрясается вся кухня. Решив покончить с этим безобразием, я подошла к мойке. Необъяснимый страх становился все сильнее. В чем была его причина? Почему привычные предметы пугали меня? Ответа не предвиделось. Преодолевая наваждение, я решительно потянулась к крану, собираясь завернуть его поплотнее.

Поток капель иссяк, и тут мой взгляд уперся в оклеенную пленкой «под мрамор» стену. Цветные разводы замысловатого узора медленно перемещались, наслаивались, становились то более насыщенными, то почти не различимыми на белом фоне. Создавалось впечатление, что передо мной плавали струи цветного дыма. Постепенно в их перемещении стала видна некая закономерность — разводы сплетались в темный клубок, превращались в подобие уродливого лица. Я стояла, как зачарованная, и не могла отличить сон от яви. Страшная догадка завладела моим сознанием — что если ночной кошмар продолжается, и все случившееся этим днем — только продолжение бесконечного сна? «Белый снег усыпил меня, зима не отпустит из своих объятий. Этим сновидениям не будет конца. Только весеннее солнце растопит белое покрывало, но жаркие лучи уже не смогут вернуть меня в этот мир… Я сплю, сплю, и никто не в силах прервать этот сон…»

Прошло еще несколько мучительных, растянувшихся на целую вечность мгновений, и вот уже со стены кухни на меня смотрело безобразное, искаженное злобой лицо. Взгляд монстра впился в мои глаза, стараясь проникнуть в душу через дыры зрачков. Он входил в мое сознание, подчинял волю, не позволяя отвести взгляд. Я отчетливо ощутила, как тело пронизывают тонкие, обжигающе-холодные ледяные иглы…

— Сгинь! Сгинь, нечистый!

Отчаянный вопль Валентины Акимовны вернул меня в реальность. Иллюзия исчезла — струйки дыма вновь превратились в узор на клеенке, их переплетение ничуть не напоминало жуткое, убивающее взглядом чудовище. Пожилая женщина медленно опустилась на стул:

— Я больше не могу.

— Вы тоже видели?

— Хочешь удостовериться, как все сработало? Пойми, Яна, я старый человек и то, что вам кажется смешным, просто убивает меня. Почему дети теперь такие жестокие и бессовестные?

— Валентина Акимовна, поверьте…

— Лучше молчи, Яна.

Она поднялась со стула, направилась к двери и тут же столкнулась со встревоженными ребятами. Обеспокоенные нашим долгим отсутствием, они прибежали к кухне, пытаясь выяснить, что случилось.

— Я беру выходной, — голос Валентины Акимовны обрел привычную твердость. Она пронзила нас испепеляющим взглядом старой учительницы. — А как только выпровожу вас в город, сразу уволюсь. Придется тебе самой заняться хозяйством, Яна. И не смейте меня беспокоить!

Высоко подняв голову, она зашаркала к своей комнате. Вскоре мы услышали громкий стук двери, а потом все стихло.

— Чем ты ее достала? Поделись опытом, — поинтересовался Костик, но я так и не ответила ему.

К ночи погода ухудшилась — небо затянули низкие облака, вновь пошел снег. Настроение у всех было хуже некуда — вместо веселых каникул получилась какая-то пакость, дела не клеились, и больше всего хотелось по-волчьи взвыть на луну. Впрочем, никакой луны на небе не просматривалось, а снегопад становился все сильнее и сильнее, будто решил побить все метеорологические рекорды. Мы собрались в гостиной, уныло смотрели на огонь, совершенно не представляя чем заняться. Даже телевизор, и тот повел себя как последний предатель — сломался, не желая ничего показывать.

— Наверное, антенну снегом завалило, — предположил Игорь, еще раз нажав кнопку настройки. — Ни одну программу не берет. Может, посмотрим видак?

— Меня тошнит от мультиков, — уныло отозвался Леша.

— Соскучился по ужасам? — слова Наташи прозвучали зловеще.

— Ничего-то вы не понимаете!

Из дома ушли уют и покой. В нем все стало другим, и даже лица на фотографиях приобрели жесткое, равнодушное выражение. А за окном кружилось бесчисленное множество снежинок, они укутывали землю белым покрывалом, они превращали мир в бесконечную мертвую равнину.

— Мне страшно, — неожиданно нарушила молчание Маринка.

— Ты так и не объяснила, что произошло на самом деле.

— Я же сказала всем и тебе, Светлана, в частности, что на меня напал снеговик. Он схватил меня за шею и с огромной силой потянул к себе. Честное слово!

— У нас снова вечер ужасов? — Игорь отложил видеокассеты и подошел к остальным. — Вам не надоело? Лично я после вчерашних приколов полночи не мог заснуть, а потом видел всякие глупости.

— Тебе снились дурные сны? — переспросила его Света.

— Именно.

— И мне… и мне…

Все заговорили разом, будто нарушив обет молчания и спеша поскорее выговориться, рассказать, о том, что тревожило и лишало покоя. Пустые белые комнаты, хрустальный перезвон, от которого застывала в жилах кровь, таинственные, ставшие ловушками зеркала, любимые куклы и медвежата, ставшие безжалостными врагами — все это было знакомо, перекликалось с моими кошмарными сновидениями. Создавалось впечатление, что все мы попали в один огромный, долгий-долгий сон, блуждали по его закоулкам, сталкивались с одними и теми же монстрами. От таких признаний становилось все страшнее и страшнее. Кто-то из ребят начинал рассказывать о своих злоключениях, второй продолжал его рассказ, третий заканчивал кошмарную историю.

— Но такое просто невозможно! — широко раскрытые, «кукольные» глаза Наташи были полны ужаса. — Люди не могут видеть один и тот же сон. Так не бывает.

— Мы здесь чужие.

— Это точно. Дом-то Янин.

— Я не о том, Костя, — Игорь досадливо поморщился. — Просто весь мир вокруг изменился, стал чужим, враждебным. А еще этот снег. На него просто невозможно смотреть. Белый, сверкающий, он поглощает все звуки, и погружает в вечный покой…

— Мы не выберемся отсюда, — со слезами в голосе прошептала Маринка.

— А что ты думаешь, Светлана? — я в упор посмотрела на считавшую себя ведьмой сестру. — Ты должна хорошо разбираться в этих вопросах.

— Я не думаю, просто мне очень, очень страшно.

Висевшие на стене часы начали медленно, неспешно отбивать двенадцать ударов. Первый день нового года кончился, день, который принес столько страха и тревоги. С последним ударом колокола дверь в гостиную открылась, и на пороге возник одетый в черное человек. Я знала о Кристиане, но и меня его неожиданное появление повергло в трепет, а остальные просто онемели от ужаса. Лица ребят стали белее бумаги, а глаза округлились, застыли неподвижно.