– Варварство! Отвратительно! – заверещал Евлампий. – Я этого так не оставлю! В имперском суде обо всём узнают.

– Ещё бы, – согласился я. – А пока за ногу хватай!

Шар крутился быстро, и все силы уходили на то, чтобы не свалиться.

– С ума сошёл? – запаниковал Евлампий. – Как я могу её схватить?

Нас понесло на зрителей, и оборотни, довольно гогоча оттолкнули шар к центру площадки. Тряхнуло так, что пришлось вцепиться в прутья. Свинья с визгом завалилась на бок. Мы вертелись через себя, качались вправо-влево, и кувыркались, как шишига в начале весны.

Зрители ревели, предвкушая самое занятное.

– Безумие! – причитал голем, болтаясь на цепочке.

Я вжался в прутья, а свинье не повезло. Ей хвататься нечем и не за что. Её болтало и волочило по шару, сбивая истошный визг.

– Буду жаловаться! – не сдавался Евлампий.

Я силился не закрывать глаза и таращиться в одну точку, но всё равно мутило.

– Последний обо всём узнает! Тринадцатый Тёмный Объединенный мир объявит вам войну! – в отчаянии пугал голем.

Я не разевал рот, пока шар не остановился. А когда открылась дверца и свинья с отчаянным воплем выскочила наружу, вывалился за ней.

Голова кружилась. Ноги не слушались, причем не только у меня. Судя по шатанью и подламыванию копыт, свинья чувствовала себя не лучше.

– Великая охота! – заорал отец и махнул рукой.

Я бесчестно обманул Евлампия. Лопать свинью живьём не обязательно. Главное поймать одуревшую животину, пока она не юркнула в загон в кустах. Но после такой болтанки, мы еле перебирали ногами. А когда двигались, нас мотало по-разному. Ее заносило вправо, а меня влево. Выставив руки, я на полусогнутых бросился наперерез. Первый шаг удался. На втором занесло, и я повалился рядом со свиньей, вопя во всё горло:

– Я оборотень! – и хватая её руками.

Свинья завизжала, забрыкалась и подскочила, но ноги запутались, и она полетела под меня. Я ринулся сверху, намертво вцепившись в свиные уши.

– Отохотись! – крикнул отец, вытирая слёзы.

Оборотни ревели, поддерживая животы. Тот самый страж, что открывал шар, подошёл ко мне и протянул руку:

– Жива кровинушка? – забеспокоился он.

Я поднялся, и затихшая свинья с громким хрюканьем унеслась в загон.

– Живее бекона, – подтвердил я, вызвав ещё один приступ хохота.

Отец подошёл и положил руку на плечо.

– Благодарствую, сынок, порадовал старика.

– Пустяки. Только теперь я вдвойне голоднее.

Мы вернулись к столу, и, пока я набивал желудок, возмущённый голем высказывал главе совета:

– Так поступить с собственным сыном, возмутительно? Бессмысленное варварство!

– Охота не бесполезна! – возразил отец. – Наоборот, нужна чтобы мы не забывали, как достаётся еда. Для нас, оборотней, это особенно важно. К тому же, весело!

– Весело? – взревел голем, подпрыгнув на плече. – Отвратительно и унизительно!

– У него чувства юмора нет, – зачавкал я второй порцией похлебки.

Которая, превышала всяческие похвалы. Раньше не обращал внимания, какие у нас талантливые повара.

– У меня присутствует юмор, в необходимом количестве, – возмутился Евлампий. – А проводить такие ритуалы, да еще на публике, дикость и отсталость.

Я махнул рукой, вытирая тарелку хлебом, охоту затеял отец, пусть сам расхлебывает последствия.

– Вы знаете, уважаемый Евлампий, чужие традиции надо чтить, – спрятав улыбку, посерьёзнел он. – В вашем мире, ради соблюдения ритуала, поедают себе подобных, и вы сами это подтвердили, но я же не обвиняю вас в каннибализме?

– Это всего лишь иллюзия! – возразил голем.

– Так ведь и охота – иллюзия! – отрезал отец.

Я закончил с тарелкой и раздумывал, не взяться ли за третью порцию.

Голем поднял маленькую каменную руку и собирался представить новый аргумент, но я поправил рубашку и, задев его воротником, свалил за пазуху.

– В зал славы до полдника заскочим? Оксане может помощь понадобится, – с надеждой уточнил я.

– Идём сейчас, – согласился отец. – Сам хочу посмотреть, что за магию она там творит.

Мы поднялись. Громко поблагодарили окружающих за сытную пищу и вышли из трапезной на воздух.

Вначале я подумал, что ошибся поворотом и зашёл в тупик. Темно, как ночью. Хотя нет, по ночам светлее. Горит негасимый костёр и полтысячи факелов. А нас обволакивала тьма. Густая, как кисель, и непроглядная, как чернила.

Не сговариваясь, мы одновременно произнесли:

– Колдовство! – и побежали к залу славы.

– Магическая атака! – заверещал голем и начал изменяться.

Не столкнувшись ни с одной живой душой, мы выскочили на площадь. Из пещеры за троном властелина лился свет, отбрасывая бледные тени на идолов.

– Как минимум один чародей, – комментировал Евлампий. – Уничтожает защитные барьеры!

Значит, она успела их поставить.

Мы вбежали в пещеру. Не видел её с детства. Над некоторыми вещами время не властно. Зал славы остался прежним. Грубо обработанный каменный туннель, через два десятка шагов обрывающийся вниз. Именно там, в котловине, хранился главный трофей войны с поглотителями магии. Только раньше я и не представлял насколько он ценен. Обычно на рог любовались сверху, но при желании можно спуститься вниз. К постаменту по спирали уходили узкие ступени.

– Три из тридцати барьеров сломаны! – продолжал голем. – Нужно подойти ближе. Я не могу установить количество магов.

Света в пещере вполне хватало, чтобы разглядеть дно котловины. На возвышении лежал рог. Я никогда не задумывался, как выглядят поглотители. Они всегда оставались жуткими чудовищами из детских кошмаров. Теперь же, глядя на рог, толщиной и длинной с мою руку, я беспокоился как мы победили таких огромных тварей.

– Четыре из тридцати.

Котловина дрожала от магического поединка. Оксана стояла в нескольких шагах от возвышения, полностью погруженная в себя, не шевелилась точно в трансе. Напротив неё, с другой стороны от рога поглотителя подпрыгивал, делал пасы руками и скакал кардинал Динарий. Его бесцветные глаза пылали. Честно говоря, если бы не ожидал его увидеть, то, скорее всего не узнал бы. Такой худой изможденный и усталый он был.