– Есть хочу, – пожаловался я.

Книга раскрылась и перелистывала страницы, остановившись на тридцатой главе: «Каша из топора»:

Диетический завтрак на скорую руку: средний топор, моча дракона, сахар, соль и специи.

– Ыть, – скептически булькнул я, – бегу анализы у драконов брать.

Но рецепт всё же дочитал.

Кипяти воду, кроши сахар с солью. Вымытый топор топи и капай драконью мочу. Парь, перекладывай мягкий топор в блюдо. Студи и мни. Кашу в кастрюлю, сыпь побольше специй (топор шафраном не испортишь!), и помешивая, вари до готовности. Подавай горячим (если остынет, лучше сразу выбросить).

– Любопытно, – произнес я, залезая в полку.

Кто его знает маэстро-виртуоза, может у него и урина припрятана, как кулинарная добавка.

– Чего потерял, крысёныш? – с вызовом спросил знакомый голос.

Я обернулся. Дядя стоял в дверном проеме, хорошо хоть одетый. Следит теперь за мной, что ли?

– Кашу хотел сварить, – как можно естественней сказал я.

– Если со стенда пропадет топор, – недобро прищурился Оливье. – Высушу и пущу на строганину. Пристанем к берегу, поешь. До начала превращения успеешь.

Я вздохнул.

– Учитель, как скажите. А когда мы сойдем на берег?

– К обеду, – усмехнулся дядя и вышел с камбуза.

Я еще раз погладил обложку и поставил книгу обратно на полку.

– Спасибо, что пыталась помочь, – поблагодарил я. – Не то, что некоторые, высушу, настрогаю. Не вкусный я, уже обсуждали.

Выйдя вслед за Оливье, я поднялся на мостик.

– Про капитана Джо расскажи? – попросил я.

Не то чтобы любопытно, но до обеда куча времени. Смотреть не на что, вокруг бескрайнее море. Есть нечего, а топор нельзя.

Дядя покосился единственным глазом.

– Подумал над тем, что я вчера говорил?

– Конечно, – соврал я.

Всю ночь только и думал, быть рядом с кухней всемирно известного повара или прыгать за борт. Никак не мог выбрать голод или свобода.

– Решил?

– Мне в Черногорске нечего делать, – абсолютно честно сказал я.

Совсем не значит, что я остаюсь, но звучит убедительно.

– Хорошо, – повеселел Оливье. – Я стар, и мне позарез нужен ученик. Ревматизм скоро с ума сведет. Отдышка замучила. Зрение ослабло. Если обоняние потеряю, готовить не смогу. Без помощника каюк.

Я пожал плечами.

– Бей в рынду, – расщедрился дядя. – Обезьяны сегодня не прилетят, можем потрындеть.

– Почему не прилетят?

– Потому, что жрать нечего, – передразнил он мои интонации. – А варить из тебя суп, пока ты нужен, я не разрешаю.

Я замолчал. Поговорим, в дядином понимании, означает – сейчас, крысеныш, я буду рассказывать тебе правду жизни, а ты заткнись и слушай.

– Джо – охотник, – начал дядя. – Ловит экзотических зверей за барыши. В высокой кулинарии, как сатир в апельсинах, вообще не смыслит. Зверобой, наоборот, удачливый и ловкий. Мы пересеклись на драконьем архипелаге. С тех пор все беды и начались.

Оливье скривился.

– Выдался неудачный день, – нехотя выдавил он. – Занадобилось три драконьих яйца для огненной болтуньи. Выискал гнездо, слямзил яйца и поскакал на корабль. Зацепился за корень и, как назло, одно яйцо расколошматил вдребезги. Вернулся к гнезду, а там уже дракон прилетел, и… разразился шторм. Джо охотился неподалеку, услышал шум и…

Дядя задумчиво потёр нос.

– Немного подсобил, – пробурчал он. – Меня словно гиком по голове ударило. Возьми, да скажи. Спасибо мол, проси, чего хочешь.

Оливье снова замолчал. Рассказ давался ему с трудом.

– Если бы знать… – неловко потянул он. – Что этот олень в тесте от благородства не треснет. Поначалу сказал, ничё не надо, потом сочтемся, и отчалил.

– Учитель, извини. А почему ты его оленем в тесте называешь?

– А-а-а… – отмахнулся дядя, – профессиональный термин для дилетанта, – он выпучил глаза и дурным голосом забурчал. – Чё тута готовить-то, обернул тестом и в печь.

– Ясно, – изрёк я.

– Чего тебе ясно, крысёныш? – не выдержал Оливье. – Чтоб ты понимал. Когда я приплыл в Черногорск, Джо уже дожидался в порту. Всё про меня разузнал и собирался нагрузить империков до ватерлинии. Он посмел предложить мне…

Дядя гордо ударил себя в грудь.

– Хранителю вкуса! Покупать у него, оленя в тесте, свежую дичь!

Он замолчал, задохнувшись от возмущения, а я благоразумно решил не вставлять умных реплик. Так и молчали, пока Оливье не собрался с мыслями.

– Я сказал, чтоб зимовал с раками. С тех пор Джо мне мстит.

Дядя вздохнул.

– Надо отдать ему должное, этот спесивый карась крайне изобретателен. Вот кощей! Мочёные-учёные Императорского университета исследований до сих пор бьются над тем, откуда эта скотина взялась. Он не водится ни в одном из тридцати миров, а может убежище ещё никто не разнюхал, непонятно. Я уж молчу про его рацион!

Оливье взмахнул рукой.

– Кощей хавает всё подряд, но не меняется. Не худеет, не жиреет. Не растёт, не уменьшается. Вот императорские умники и решили, что он как бы и не жрёт. Всасывает что попало и выбрасывает в свой мир!

У меня отвисла челюсть.

– У него что, рот в одном мире, а задница в другом? – обалдевшим голосом спросил я.

– В яблочко, – согласился Оливье и приставил руку ко лбу.

Он сощурился, напрягая глаза и покрутив ус, добавил:

– Хорош болтать, пора буксир тащить! Иди о троллях читай.

– Да, учитель, – быстро согласился я и ретировался с мостика.

Не хотелось навлекать на себя очередную порцию дядиного гнева. Лучше спрячусь на камбузе. Там никто не орёт и почти безопасно. Но дойти до кухни я не успел – пропало небо и наступила жуткая тишина. Я запаниковал? Нет. Так, колени подогнулись, голова закружилась, не более. Подумаешь исчезли высокие, голубые без единого облачка, небеса. Сплошь и рядом такое происходит. Ничего особенного. Чернота-то со звездами осталась. Даже еще более яркая, чем ночью, почти не страшная…