Он отвел меня в крайнюю комнату, где нашел я постель из медвежьих шкур, на которой вскоре заснул глубоким сном.

Поутру я был разбужен хозяином.

— Если вы желаете видеть, как доят китов, то вставайте. В это время их вызывают. Увидев все своими глазами, вы поймете гораздо лучше, чем поняли бы из длинных разъяснений.

Я встал совершенно освеженный долгим сном и пошел за своим хозяином. Мы подошли к одному большому пруду.

— Вот вода, которую мы употребляем для питья; мы должны беречь ее, хотя и имеем достаточное количество; дно этого пруда выложено цементом из жженых раковин. Все наши сосуды делаем мы из них же, мешая их с толченой лавой и выжигая в огне, после чего муравим их морской солью.

Мы проходили по берегу озера, около мелкого дока, вырубленного в лаве, в котором увидел я около двух дюжин молодых китов, которые, завидев своего хозяина, следовали за нами.

— Это мои телята. Матерей пускаем мы к ним только тогда, когда уже возьмем от них молока, сколько нам понадобится.

Тут пришли на берег несколько человек. Один из них затрубил в трубку, сделанную из рога морского единорога, и тотчас по этому сигналу собралось к берегу целое стадо китов. Их называли по именам, и они подплывали к людям и ложились подле них так, что выставляли из воды одну из грудей, которую и доили четверо в огромное ведро из китового уса.

Когда грудь кита была уже пуста, он уходил снова с глубину, где и плавал недалеко от берега.

— Одну грудь оставляем мы всегда для их детенышей, — сказал мне хозяин. — Когда всех их выдоят, я открою плетень и впущу туда матерей.

— Но что это за огромные киты, которые видны там?

— Это наши быки, — отвечал он. — Они достигают необыкновенной величины. Мы строим наши дома из их кожи.

— А там на берегу лежит мертвый кит?

— Это китовая лодка, — отвечал он. — Мы делаем их из кожи китов, которую, разумеется, прежде того пропитываем ворванью и смазываем цементом. Мы ловим на них китов, когда встречается в том надобность.

— Следовательно, вы не употребляете для этого гарпунов?

— Только когда их убиваем; обыкновенно мы накидываем им на хвост петлю и прикрепляем конец веревки к лодке, которая так легка, что кит не может затопить ее и скоро от напрасных усилий утомляется. Я говорю о диких китах, которые иногда во время зимы уходят из озера; наши же домашние киты привыкают к людям с самого рождения и так ручны, что стоят нам очень мало забот. Но уже время воротиться. Здесь, — сказал мой хозяин, когда мы проходили мимо одного китового дома, — одна из наших мануфактур. Не угодно ли полюбопытствовать? Это материя, которую употребляем мы на перегородки в домах и иные хозяйственные нужды. Эта лучшей выделки, из нее сделано и мое платье. А вот кожа молодых китов, из которой делают себе одежду женщины. Вот это драгоценнейшее произведение наших мануфактур, именно: брюшная кожа молодых китов, которую, так как она сама по себе белая, можно красить мурексом — рыбой, принадлежащей к породе трески, которая ловится здесь во множестве.

— Есть у вас деньги? — спросил я.

— Нет, у нас мена; основной меновой товар, заменяющий у нас деньги, — китовый сыр, который может быть сохранен несколько лет, и чем старее, тем лучше. Локоть этой тонкой материи стоит от восьми до девяти новых кружков сыра, что очень дорого.

Мы воротились домой, где уже приготовили нам полдник; особенно обратило тут на себя мое внимание одно прекрасное блюдо.

— Это одно из наших любимых блюд, — сказал мне хозяин. — Оно приготовляется из хвостов ящериц.

— Из хвостов ящериц?

— Да. К обеду я принесу их опять, и вы своими глазами удостоверитесь в истине слов моих.

Спустя немного времени сошли мы с хозяином с пригорка и приблизились к одной яме, покрытой сетью из китовых жил. Провожавший нас человек опустился в эту яму и скоро вылез оттуда с ведром, полным ящериц, которое было покрыто подобной же сетью. После чего он вынимал ящериц одну за другой и брал их за хвосты, которые тотчас же оставались в руке его, потом рассекал пополам шишечки, остававшиеся на месте хвостов, и снова бросал ящериц в яму.

— Зачем же вы бросаете их опять туда? — спросил я.

— Затем, чтобы они пригодились нам и вперед: на следующий год у них вырастут новые хвосты.

— А зачем вы рассекаете эти шишечки?

— Чтобы вместо одного выросло у них два хвоста, что всегда и бывает, — отвечал мой хозяин.

Но я не хочу утомлять Ваше Благополучие описанием всего, что видел во время своего пребывания на острове. Если бы захотел я подробно описывать образ правления этого острова, которое состоит из одного великого гарпунщика и двух советов, верхнего и нижнего, состоящих тоже из гарпунщиков, или нравы и обычаи жителей, их обряды при свадьбах, при родах и похоронах, их увеселения и их смышленность при изыскании средств к удовлетворению потребностей, то я наполнил бы этим по крайней мере два тома без пробелов. Но ограничусь только упоминанием о том, что, пробыв на этом острове шесть месяцев, я так соскучился, что решился, невзирая ни на какие опасности, оставить его.

Хозяин мой и именитейшие жители острова, видя, что их увещевания остаться жить на острове не действуют, решились наконец снабдить меня всем нужным для путешествия.

Я забыл сказать Вашему Благополучию, что киты там так учены, что не только употребляются для возки по морю, но и для верховой езды Но мое путешествие на акуле отбило у меня охоту к подобным поездкам, и ничто не могло меня принудить сесть на хребет кита. Но я часто прогуливался по озеру в китовых лодках, возимых парой китов, к хвостам которых прикреплялись они канатами. Это подало мне мысль предпринять путешествие на подобной же лодке, а именно: я думал вытянуться из устья озера этой новой упряжью

По просьбе моей снарядили лодку, вделали в нее из китового уса окно для света, снабдили меня достаточным количеством провианта, впрягли кита, и я выехал, сопровождаемый слезами и воплями радушных островитян, которые почитали меня уже погибшим. Но я знал, что скоро начнется ловля китов, и питал себя надеждой найти какое-нибудь корабль. Скоро выбрался я в море, и мальчик, который сидел на ките, по моему приказанию выпряг его и поспешил обратно на остров.

Три недели носило меня волнами в огромной лодке, или, скорее, в ките, однако без всякого вреда, потому что мое судно было чрезвычайно эластично. В одно утро внезапно был я разбужен ударом в наружную часть моей лодки. Сначала я подумал, что столкнулся со льдиной но вскоре смешанный говор убедил меня, что наконец наткнулся я на людей. То был удар гарпуна, который чуть было не пришиб и меня; вслед за этим посыпался град проклятий, и я догадался, что то были англичане.

Спустя несколько минут стали они прорубать в моей лодке отверстие, и когда око было сделано, туда просунулась голова. Боясь второго гарпуна, окутался я медвежьей шкурой, и когда голова это заметила, тотчас ( крылась и клялась, что в брюхе кита сидит белый медведь. Лодку оттолкнули и стали стрелять из мушкетов; пули пробивали китовую кожу, и я принужден был лечь, чтобы спасти свою жизнь. Сделав около двадцати выстрелов, они снова причалили к моей лодке; один из них опять заглянул в отверстие и, увидев меня в шкуре лежащего, заключил, что медведь убит, и сообщил прочим. Не без страха влезли они один за другим в прорубленное отверстие; я сбросил с себя шкуру и предстал перед ними в черном одеянии, которое носят жители Китового острова. Они перепугались еще более. «Это черт!» — закричал один из них, и все бросились к отверстию, но впопыхах только мешали друг другу.

Не без труда удалось наконец мне уверить их, что я такой же человек, как и они, и когда я рассказал им в кратких словах каким образом попал в китовую кожу, они согласились принять меня к себе на корабль. Капитан был очень недоволен, когда услыхал мою историю: он принял мою лодку за мертвого кита и приказал было вырубить жир.

Обманувшись в своих ожиданиях, он клялся, что если вышедший из кита новый Иона останется на корабле, то не миновать им беды. Матросы приняли слова его за достаточную причину, чтобы выкинуть меня за борт, и если бы не увидели мы шедшего на пас судна, то, вероятно, мне не рассказывать бы теперь Вашему Благополучию о своих похождениях. Они согласились наконец спустить меня на борг судна, шедшего под французским флагом. Оно было из Гавра и, так как уже имело достаточное количество жира, шло домой. Капитан согласился взять меня к себе, и через два месяца был я снова в отечестве.