При последующих моих плаваниях я каждый раз, проходя Доггербанку, заставал здесь весь горизонт, покрытый огнями рыболовных судов.

На пятый день плавания при стихшем уже ветре мы подошли ко входу в Па-де-Кале и, встретив здесь лоцманский парусный бот, взяли с него лоцмана, который повел нас Ламаншем в Портсмут. Войдя на просторный Спитгетский рейд, вечером мы стали на якоре за островом Wight (Уайт), возле городка Ride (Райд). На утро с подъемом флага мы салютовали нации, и затем, получив ответ, командир поехал с визитами на дежурный корабль «Minotawr», стоявший на рейде.

Спитгетский рейд занимает обширную площадь диаметром около 7 миль, расположенную между Портсмутом и островом Уайт. На этом рейде бывают обычные смотры королевскому флоту, который весь может разместиться на столь обширном пространстве.

Вскоре из города приехал русский вице-консул, симпатичный и любезный M-r Mac Cheen (Мэкчин), привез нам русскую почту, местные журналы и газеты и пригласил офицеров пользоваться его домом при съезде в Портсмут, не стесняясь временем дня. Там действительно мы всегда встречали радушное и непринужденное гостеприимство милой и любезной хозяйки м-s Mac Cheen. За отдаленностью Портсмута мы обычно довольствовались съездом на берег в чистенький городок Райд, расположенный на набережной острова. В нем есть магазины, отели и рестораны — все, что нужно для обслуживания курортного населения острова Уайт, покрытого роскошными виллами и богатой растительностью. Остров этот, расположенный выгодно в проливе, омывается теплой струей течения Гольфстрим, обладает мягким и теплым климатом, поэтому служит санаторием и курортом.

В это время года многие виллы уже опустели, но городок был еще оживлен, готовясь к предстоящим Рождественским праздникам, которые в Англии отмечаются с особенной торжественностью.

По временам мы собирались компанией и отправлялись в Портсмут на целый день. Клипер получал официальные приглашения с судов королевского флота, собранных в обширной гавани Portsee, и от офицерских кают-компаний сухопутных полков, расположенных в городе. Воспользовавшись одним из ясных дней, наш милый Mac Cheen прибыл к нам на пароходе и повез нас в порт для осмотра кораблей королевского флота. Мы посетили новейшие (постройки семидесятых годов) в то время броненосцы «Inflexible», «Dreadnought», «Minotawr» и несколько башенных мониторов; английские офицеры были очень приветливы и, не скрывая, показывали почти все, исключая некоторые детали минного вооружения. После осмотра новых судов нам было предложено посетить древний деревянный трехдечный корабль «Victory», стоящий в гавани в полном вооружении и с поднятым кормовым флагом. Он сохраняется в том виде, как был в Трафальгарском сражении, когда на нем был убит адмирал Нельсон. На шканцах на палубе выбит медный круг и золочеными буквами выложено: «Here Nelson fell» («Здесь Нельсон упал»).

После осмотра судов мы обедали у консула, а вечером были приглашены в клуб морских врачей на вечер, на котором был и концерт, и танцы, и ужин. Спустя несколько дней мы были приглашены к обеду в кают-компанию офицеров 109-го сухопутного полка, квартировавшего в Портсмуте. Мы одели эполеты и поехали большой компанией. Офицерский клуб, помещавшийся в казармах, оказался прекрасно отделанным помещением с большими залами, украшенными историческими гравюрами из боевой жизни полка, с читальнями, бильярдными и курительными комнатами.

Председателем за столом был командир полка, седой высокий джентльмен, приветливо нас встретивший, как старых друзей, хотя мы все первый раз встречались с ним, равно как и с офицерами полка, принявшими нас с истинным английским джентльменством. Блюд и вина всех родов было изобилие. После жаркого полковник, ударив по столу серебряным молоточком (специальный молоток, служащий для вызова тишины и внимания перед спичем), поднял бокал с шампанским и произнес приветственный спич, в котором между прочим выразил пожелание, чтобы обе наши нации как можно скорее прониклись той неоспоримой истиной, что дружный союз между нами, а не вражда был бы истинным благодеянием для обоих народов и, взявшись крепко за руки, мы бы могли весь свет держать в мире и спокойствии.

Старший лейтенант П.К. Тимофеев от имени клипера благодарил за сердечное радушие любезных хозяев и сказал, что «здесь в прекрасной Англии мы на каждом шагу с радостным чувством убеждаемся в искренности верных слов благородного полковника, встречая в городе, в обществе, в военных и морских кругах столь драгоценное для нас сердечное внимание и гостеприимство». Затем, подняв бокал, он предложил тост за Англию, доблестную армию и могущественный королевский флот. Все шумно встали, чокались бокалами и кричали «ура». В самом конце обеда полковник встал, вытянулся по-военному и, подняв рюмку с казенным портвейном, отпускаемым в полки и на военные суда от королевского двора специально для тостов за царствующего правителя, произнес негромко: «Zar and Queen» (царь и королева Виктория).

Все офицеры и мы встали и в один голос кратко повторили этот традиционный после каждого обеда тост. Музыка проиграла русский и английский гимны, и все перешли в курительный зал пить кофе. Около полуночи полковник незаметно исчез и офицеры остались одни. Перешли в бильярдный зал, и там началась генеральная попойка. На бильярде стоял старинный полковой серебряный кубок (подарок какого-то короля XVII столетия) вместимостью около литра, и лакеи наливали в него соду-виски или шампанское (по выбору пьющего) дополна, и каждый присутствующий обязан был его опорожнить, после чего офицеры брали его на руки и с хоровым пением английских застольных песен обносили его кругом бильярда. После такой порции все были очень шумны и веселы.

Около двух часов ночи все офицеры полка вышли вместе с нами проводить нас до пристани. По улице шли в две шеренги, взявшись за руки, вперемешку англичанин с русским. Пением хоровых английских песен мы оглашали спавшие давно улицы. Полисмены, стоявшие на улицах (вероятно, предупрежденные о приезде в полк русских гостей), наблюдая за маршем ночного парада, молча стояли, не двигаясь с места. На пристани мы сердечно распрощались с нашими радушными новыми друзьями, перешли с ними на «ты» и пригласили их приехать на клипер в один из назначенных дней по соглашению с нашим консулом.

Из моего описания не следует заключать, что, стоя в английском порту, мы только и делали, что веселились, обедали и танцевали. Все это было только в свободное время, а днем мы несли обычную корабельную службу с занятиями, учениями, вахтами и проч. Главным нашим занятием были частые выходы в море для испытания нашей машины — то совместно с «Разбойником», то клипер ходил один, выполняя программу, начатую еще в Кронштадте. Адмирал Попов приезжал нередко из Лондона и руководил нашими испытаниями.

Нашей машиной управлял механик завода Пэна Mr. Hopps — очень усердный специалист, практик своего ремесла и забавный юморист, научившийся по-русски еще в Петербурге, где он ее устанавливал. Он был дока в своем деле, но по общему образованию был забавный невежда. Он убежденно верил в непогрешимость английской индустрии и гордился этим настолько, что, обладая часами от знаменитого хронометрического мастера Дэнта (Лондонская фирма, снабжавшая хронометрами суда английского военного флота), верил, что его часы на всех меридианах могут показывать верное время; и когда однажды в полдень, стоя на палубе клипера в Петербурге, мы услышали полуденную пушку и все вынули часы для проверки, то Mr. Hopps, посмотрев на свои часы, сказал с убедительным хладнокровием: «пушка нэ вэрно». Ему заметили, что пушка стреляет по часам Пулковской обсерватории; он спокойно возразил: «Пульково нэ вэрно», и на замечание, что пулковские часы сообразуются с солнцем, он с еще большим убеждением сказал: «солнцэ нэ вэрно — это от Дент» — указывая с гордостью на свои часы, и уложил их в карман, не считая нужным переводить стрелку.