Зима 1900–1901 гг. в Кронштадте протекала также оживленно, как и предыдущая; морское общество, руководимое С.О. Макаровым, не могло скучать. И в клубе, и в Минном классе, где были такие ученые силы, как А.С. Попов, И.М. Чельцов и другие профессора, бывали доклады по открытиям современной науки, как радий, жидкий воздух, беспроволочный телеграф и прочие. Весной вернулся из плавания «Герцог Эдинбургский» и Высочайшим приказом я был назначен его командиром. Старшим офицером на нем был оставлен мой бывший помощник А.А. Баженов, чем я был очень доволен. Корабль был введен в док и перевооружен заново. В июле на один месяц я дал Баженову отпуск отдохнуть с семьей на даче перед вторичным плаванием.

К 15 августа крейсер был готов и стоял на Большом рейде; я занимал молодых матросов, и назначенных на крейсер волонтеров-юнкеров, и сухопутных офицеров парусными учениями, чтобы в море они не боялись марсов. Пополнил комплект судовых офицеров, сформировал хор музыкантов, набрав их частью из порта, частью из вольнонаемных. Капельмейстером был молодой талантливый музыкант из консерватории. Оркестр еще до выхода в море играл Николаевский и другие марши и гимны всех европейских наций. В августе я получил из Главного Морского Штаба следующий маршрут: Христианзанд (Норвегия), Портланд или Плимут, Брест, Ферроль, Виго или Кадикс, Мадера, Канарские острова (Тенериф и Гран-Канария), о-ва Мартиника и Св. Фомы, Шербург, Киль и к 1 мая 1902 г. вернуться. Перед моим уходом на рейд пришел адмирал Макаров, возвратившись из пробного полярного плавания на ледоколе «Ермак». Я вызвал оркестр, проиграл ему «встречу» и послал команду по вантам приветствовать его криками «ура».

30 августа, отсалютовав крепости, вышел в Норвегию. Я шел под парами, в Финском заливе был штиль, пасмурно, местами над водою стелились туманы. За Дагерортом выглянуло солнце, задул попутный ветерок; вдобавок к машине поставили паруса. Они надувались плохо, но для молодых матросов это было полезно, чтобы постепенно приучать их к парусам. На 3-й день прошел Борнхольм, затем у Лянгелянда вошел в Большой Бельт и, взяв здесь датского лоцмана, прошел с ним до г. Ниборга. На следующий день вышел в Скагеррак, пересек его и, пройдя 150 миль, вошел в Христианзанд.

Этот укрепленный порт лежит внутри совершенно закрытой бухты, окруженной дикими гранитными скалами, заросшими соснами. На рейде тишина, лишь несколько пароходов, стоя у пристани, скрипят лебедками, нагружаясь лесом. В глубине бухты военный стационер — небольшая канонерка проснулась с нашим приходом и готовит офицеру шлюпку, чтобы нас поздравить с приходом. Подняв норвежский флаг, я отсалютовал нации, и с невидимых орудий, скрытых за лесом, раздался ответ, отражаясь эхом в гранитных глыбах, окружающих бухту. Сделал визит коменданту крепости — долговязому, худощавому генералу. Говорил он мало, угощал сигарой и шведским пуншем.

За 5 дней мы подготовляли команду к дальнейшим плаваниям: старший офицер проверял расписания, приучая матросов к корабельному порядку. В городке тихо, развлечений никаких; наши офицеры съезжали на берег лишь для закупки пунша. Намечая порты, Штаб избирал такие, где нет развлечений и шумной жизни, имея в виду, что учебный корабль на рейдах должен заниматься морским делом, а не баловством на берегу.

10 сентября я вышел в Портланд — порт на южном берегу Англии между островом Уайт и портом Плимут. Несмотря на осеннее время — сезон равноденственных бурь, мы имели тихую погоду; было пасмурно, прохладно и местами туманно. По временам задувал слабый NW, но паруса стояли плохо, я шел под парами. На вторую ночь прошел Доггербанку с массою огней крейсирующих здесь рыбаков. У входа в Па-де-Кале маяк Caloper был закрыт туманом — пришлось идти по лоту (для входа в Па-де-Кале необходимо пройти мимо плавучего маяка Caloper и, определившись по нему, следовать в пролив). Но, к моему счастью, туман скоро поднялся, и этот маяк оказался у самого борта; я лег на должный курс и вошел скоро в пролив. Прошел ясновидимый Dover и, взяв здесь лоцмана, пошел Ламаншем. Ночь по обыкновению была неспокойна — кругом по всему горизонту мелькала масса пароходных огней.

Утром рано прошел остров Уайт, покрытый зелеными рощами, замками, коттеджами и кое-где церковными башнями готического стиля. После полудня вошел в Портландскую гавань, окруженную каменными молами со всех сторон. На рейде стоял старый двухдечный деревянный корабль, превращенный в блокшиф, — это учебный корабль для молодых юнгов; тут же стояли четыре парусных брига, на них юнги тренируются под парусами. На мой салют ответил блокшиф; на нем командирский флаг начальника учебного отряда. Я поехал к нему с визитом, и по обычаю англичан он пригласил меня в тот же вечер к обеду. Обед обычный, карабельного типа, с казенным портвейном за здоровье King, но на этот раз односложный тост был заменен двусложным «Zar and King». Командир, рыжий англичанин высокого роста, приветливый джентельмен, охотно говорил о системе обучения английских морских юнгов, набираемых с 14-летнего возраста. Два года они обучаются на блокшифе и тренируются на 4-х бригах под парусами, крейсируя в виду Портландской гавани. Затем они отправляются на два года в крейсерство на парусных учебных кораблях по Атлантическому океану, заходя в английские колонии. Возвратясь оттуда, они получают звание матроса 2-й статьи и с этих пор получают жалование и полное казенное довольствие. Дальнейшее движение по службе зависит от личных качеств, окончания школ и специальных курсов.

Портланд — это длинная коса с обширною гаванью и несколькими портовыми зданиями. Собственно города здесь вовсе нет. Но в трех верстах отсюда лежит хорошенький городок — курорт Weymouth (сообщение трамваем) в полукруглой бухте с богатейшим пляжем для купающихся. Туда мы ездили для прогулок на берегу. Там есть достаточно магазинов, ресторанов, отелей и всего того, что необходимо для жизни наезжающего сюда в купальный сезон high life (высший свет).

На этом рейде мы начали правильные, по установленной программе, занятия. За две недели нашей стоянки в Портланде при такой избранной команде, какая была на учебном корабле, нетрудно было добиться совершенной правильности и отчетливости во всех рангоутных, парусных и других корабельных маневрах, а вслед за тем достигли и быстроты, хотя к ней не стремились. В матросах стала развиваться лихость, отвага, вкус к морскому спорту и соревнование между отдельными мачтами или катерами. Наказаний налагать не приходилось вовсе; если они и случались в отдельных вахтах (классах), то это было исключительной редкостью.

Поощрениями же служили призы за гонку и спуск на берег не в очередь. По праздникам очередная вахта обязательно спускалась на берег; причем не было случая, чтобы ученик вернулся с берега выпившим. Нашим уставом это вовсе не допускалось, такой ученик был бы исключен из списков учебной команды. За два года плавания было два-три случая, не более. Пользуясь близостью Лондона (2 ч ходу), я, пригласив в попутчики ревизора мичмана М.А. Кедрова, отправился с ним в Лондон на три дня. Там мы осмотрели все достопримечательности: British museum, Парламент, Аббатство и прочие; побывали в театрах и парках, накупили английских подарков. К концу сентября курорт в Веймуте опустел, в Портланде стало монотонно и скучно, и я 1 октября ушел отсюда в Брест. В океане погода была осенняя: пасмурно, тихо, ходила мертвая зыбь. Шел под парами это короткое расстояние и через сутки вошел в Брест.

На том же месте за молом, как и 20 лет назад, стоял старый корабль «Borda» (морское училище), а рядом с ним броненосцы Escadr du Nord под флагом вице-адмирала de Courtille. Далее на открытом рейде стоял особняком учебный парусный фрегат с учениками (как и мои) «gabiers». Русский консул оказался тот же de Keros, бывший здесь консулом в 1880 году, когда я приходил сюда мичманом. Он постарел, но помнил аварию с нашим клипером, когда французский пароход ударил и проломил нам борт. Жена его сильно располнела, а дочь вышла замуж за морского офицера, теперь она у родителей родила сына, и меня тут же пригласили на крестины младенца Gui. Город Брест, как и наш Кронштадт, за протекшие двадцать лет нисколько не переменился: та же длинная и узкая Rue de Siam, тот же театр с площадью, обсаженной редкими деревьями, с играющими на ней детьми, тот же парк на крепостном гласисе и та же гранитная лестница с бесконечным числом ступеней, подымающаяся от пристани к городу. Казалось, что я здесь был вчера. Обменявшись визитами с судами эскадры, я был с визитом у главного командира порта вице-адмирала Roustan’a; это характерный тип французского моряка времен парусного флота, безусый, с рыжими баками, худой, высокого роста человек.