«...укрепить северный берег пролива в порте Сан-Франциско... Должно лес обнести стеною со скрытыми батареями, отыскать камень в проливе, иметь на обоих берегах маяки, построить гавань для гребных судов; учредить телеграфы, почты, водою запрудить каналы и построить мельницы и испытать, годна ли земля морского дна для обработки; обнести низменные места стенами, прорыть каналы и сделать шлюзы для нагрузки судов. В Бодего построить крепость и основать верфь. Осмотреть порт Тринидат и утвердиться в нем...»
Иван Кусков еще в 1818 году вместе с тойоном Самойловым проник в залив Троицы (Тринидат). Они могли видеть радужные пятна на поверхности моря к северу от мыса Мендосино; там били нефтяные источники. Кусков тогда открыл две большие реки, впадающие в залив. По берегам их рос строевой лес.
Человек в красном шарфе, напевая про себя «Гимн Риэго», расхаживает по песчаным холмам Сан-Франциско. Великолепный залив, равный по величине Женевскому озеру, расстилается перед Завалишиным. Лавры и кипарисы сторожат его путь. Он идет к отцу Хозе Альтимира, настоятелю миссии св. Франциска. Широкий плащ Завалишина мелькает в аллее, ведущей к дому отца прекрасной Консепсии – дона Аргуэлло. Консепсия была тогда в расцвете своей грустной красоты; она все еще ждала приезда Резанова, глядела на море с мыса, где стояла береговая батарея, – так изображена она и на картине неизвестного художника. Но Завалишин объясняется в любви не Консепсии, а Марин Меркадо – ее родственнице.
История повторяется! Старый дон Аргуэлло тогда был губернатором Калифорнии, сторонником Мексики. Неустройство в стране, раздоры враждующих партий окрылили Завалишина.
В беседах с Альтимирой Завалишин называл себя «великим магистром» таинственного и могущественного «Ордена Восстановления». Он называл Калифорнию солнечною «Землей Свободы». Мечтал Завалишин о многом. Не нам его судить. В его мечтах было много пылкости, он вводил в заблуждение и отца Хозе, и дона Аргуэлло, но Завалишин был прав в одном. Калифорния, раздираемая противоречиями, не имела не только единства, но и твердой власти. Она не знала, кому подчиняться. Самозваный «император Мексики Августин I» – Итурбиде – был расстрелян. Ничего хорошего не мог дать Калифорнии и король испанский Фердинанд VII Клятвопреступник, Кровавый, Вероломный, как его назвал народ. Есть предположение, что Фердинанд VII хотел продать Калифорнию, оставив мечты о захвате берега Америки от мыса Горн до Берингова пролива (напомним, что эти мечты испанских самодержцев всегда обосновывались па легендарных сказаниях об Анианском проливе, о Хуане до Фука и на других выдумках о мнимых испанских открытиях в Северной Америке).
В калифорнийской деятельности Дмитрия Завалишина было много противоречивого: несбыточность его мечтаний была очевидна для многих. Но потомки должны быть благодарны ему за его замечательные труды по истории форта Росс, за его записки о Калифорнии и заботы о людях Аляски и их нуждах.
«Мексиканская» партия в Калифорнии была склонна к сближению с людьми Новоархангельска и Росса. Кирилл Хлебников не замедлил приплыть в порт Монтерей, где он нагрузил пшеницей два корабля и отправил их славным поселенцам Росса. С Хлебниковым в Калифорнию прибыл новый отряд звероловов; он добыл много бобровых шкур. Команда брига «Головнин» доставила в Калифорнию котиковые шкуры и очень выгодно выменяла их на зерно. Отцы-францисканцы стали чаще бывать в форте Росс, благо от Сан-Франциско и других миссий до скалы Росса был лишь один день пути.
Монахи делали разные покупки в русской крепости. Даже колокола для католических миссий Калифорнии были отлиты искусными русскими мастерами по заказу испанских монахов.
Комиссар мексиканского правительства Геррера виделся с Хлебниковым и разрешил ему добывать бобров в водах между миссиями Сан-Луиз Рей и Тодос Сентос.
...В те годы «Полярная звезда» светила Большой Земле. Близ Синего моста в С.-Петербурге стоял большой дом с изображением двуглавого орла. В нижнем этаже дома помещалась квартира Кондратия Рылеева. Маленький кабинет его был завален бумагами, географическими картами.
Вот Кондратий Рылеев берет одну из рукописей и внимательно читает:
«Проект экспедиции от реки Медной до Ледовитого моря и Гудзонова залива».
Владимир Романов пишет в этом проекте:
«Ежели мыс Доброй Надежды и Новая Голландия обратили внимание Англии, то северо-западная часть Америки заслуживает таковое внимание от нашего правительства...»
Рылеев не оставил без поддержки предложения Романова. Рылеев думал, что от этой экспедиции:
«...принесется Компании не только слава, что первые русские рассмотрят тот край, ибо ни одна европейская нога не была в оном, но и польза, что заведется сношение с Гудзонской компанией, а может быть, еще откроется новая ветвь промышленности...»
Кондратий Рылеев хлопотал, чтобы в эту экспедицию был отправлен именно Романов. Но поход не состоялся...
Правитель канцелярии главного правления Российско-Американской компании озабочен судьбой форта Росс. Рылеев болеет за него душой, хлопочет о делах Росса перед Сперанским и Мордвиновым. Как раз в то время к Рылееву приходит пылкий Завалишин, только что возвратившийся из Калифорнии. И хотя он и не обручался, подобно Резанову, с прекрасной калифорнийкой, Завалишин изъявляет готовность немедленно следовать опять в Калифорнию. В Российско-Американской компании Завалишина хотят назначить начальником форта Росс. По поручению Главного правления лейтенант Завалишин уже составил план преобразования Русской Америки. Кондратий Рылеев подыскивал человека, которого можно было бы назначить на пост главного правителя российских колоний в Северо-Западной Америке. Его выбор пал на Батенькова. Когда назначение это, как и назначение Завалишина, не состоялось, Рылеев сговаривал кругосветного моряка Панафидина на отъезд в Новоархангельск.
Рукой Рылеева было написано «Извлечение из колониальных депеш». Он ревниво следил за всем тем, что появлялось в печати о Русской Америке и Российско-Американской компании. Рылеев даже обращался в Цензурный комитет с просьбой «не пропускать никаких сведений о Компании без ее ведома». Получалось это оттого, что «Северная пчела» стала печатать описание Новоархангельска, взяв материалы из рижской немецкой газеты, не удосужившись проверить их в доме у Синего моста. В этом доме Российско-Американской компании жили: один из директоров Компании – Прокофьев, Александр Бестужев, Орест Сомов – «безмундирный» служащий Компании; у Прокофьева всегда останавливался и жил В. Штейнгель. Рылеев водил Штейнгеля обедать в гостиницу «Лондон» на «балконе, который по удалению от сообщества он называл Америкою...». В. И. Штейнгель был давно связан с аляскинскими делами – еще со времен Резанова, когда охотский мичман мечтал о службе у Баранова в Ситке. В 1825 году Рылеев подписал распоряжение Российско-Американской компании о постройке в Русской Америке новых крепостей вдоль всего течения реки Медной – от моря до хребта Скалистых гор, открытого креолом Климовским.
«Взаимные пользы, справедливость и самая природа того требуют», –
писал Рылеев.
Царь наложил свою руку на эту бумагу и грозно предупредил членов Компании, чтобы они оставили свои затеи, «не выходя из границ купеческого сословия».
Директор Российско-Американской компании купец И. Прокофьев, купец-масон Кусов и другие деятели Компании упорно не признавали этих границ. Дом у Синего моста, этот «благодетельный ковчег», был местом, где велись самые недозволенные разговоры и затевались большие дела. В гостиной Прокофьева, на третьем этаже, собирались не раз Рылеев, Бестужевы, Завалишин, Кюхельбекеры, Батеньков, Якубович, Муханов, Торсон и другие. Частые сборища были и внизу – у Рылеева. Там бывали, кроме участников заговора декабристов, историк Алеутских островов и Аляски В. Берх, В. Романов, великий мореплаватель В. Головнин; вхожи были и Греч с Булгариным, в те годы печатавшие в своих изданиях много различных материалов о русских открытиях и путешествиях в Новом Свете.
