— И где же вы нашли ящик? — спросил граф.

— Там, где я и предполагала!

— А как вы пробрались в дом?

— Я и здесь проявила смекалку. Поразмыслив, я пришла к выводу, что сэр Мортимер не богат, иначе он не стал бы шантажировать Клэр. А если это так, значит, он не держит много слуг. Так что я смело направилась к полуподвальному помещению и посмотрела, все ли его окна заперты.

Петрина опять улыбнулась.

— И еще одно, что мне было известно от папы. Воры часто проникают в дом именно через полуподвальные окна, потому что слуги, страдая от жары и духоты, чаще всего оставляют окна открытыми на ночь.

— Но вас легко могли поймать!

— Нет, это было не очень опасно, — ответила Петрина. — Там всего два окна. Из одного доносился мужской храп. Я заглянула в другое, полуоткрытое, и удостоверилась, что в комнате никого не было. — Тут Петрина заговорщически понизила голос и сказала: — Я влезла в это окно, пробралась по коридору и ощупью нашла лестницу. Это же маленький дом.

— От каждого вашего слова меня в дрожь бросает! — воскликнул граф. — Ну предположим, что вас поймали бы?

— Вы бы внесли за меня залог, и меня бы выпустили из тюрьмы. Но я надеялась, что вы найдете способ заставить сэра Мортимера не доводить дело до суда.

Ей показалось, что граф рассердился, и она поспешила добавить:

— Я была совершенно уверена, что сэра Мортимера нет дома, ведь он возвращается только под утро. Кроме того, прежде чем влезть в цокольное окно, я удостоверилась, что во всех комнатах свечи были погашены.

Она взглянула на ящик и с торжеством закончила:

— И я нашла то, что искала... Вот он, здесь, перед нами! Давайте откроем!

И, не дожидаясь ответа, она подскочила к ящику. На вид он был очень прочный, и пока граф глубокомысленно изучал его, Петрина схватила со стола золотой нож для распечатывания писем.

— Может быть, попробуем открыть вот этим? — сказала она. — Или я пойду на поиски чего-нибудь более подходящего?

— Нет, в таком виде вам выходить нельзя! — резко заметил граф.

— Очень хорошо, — кротко согласилась Петрина. — Если не получится открыть этим ножом, то можно воспользоваться кочергой.

После долгих попыток, сопровождавшихся потоком брани, граф-таки открыл ящик.

Петрина откинула крышку и негромко вскрикнула: ящик был до отказа заполнен аккуратно перевязанными пачками писем. Здесь были также счета, записки и несколько долговых обязательств, подписанных явно нетрезвой рукой.

Граф опустился в кресло.

— Да, Петрина, это действительно богатый улов!

— Так много писем! — подхватила она. — Интересно, а где здесь письма Клэр? — Она просмотрела довольно много пачек, прежде чем нашла то, что искала. — Вот они! — сказала она с торжеством. — Я сразу могу узнать ее почерк среди всех прочих.

Здесь, по ее расчетам, было писем двенадцать, и некоторые казались довольно пространными.

Петрина собрала их все.

— Только они мне и нужны. Что делать с остальными?

Граф посмотрел на взломанный ящик.

— Полагаю, Петрина, об этом позабочусь я.

— А что вы собираетесь делать?

— Я анонимно верну письма их законным владельцам, которые таким образом высвободятся из когтей Шелдона. Никто из авторов этих писем никогда не узнает о вашей роли в этом деле. Однако не сомневаюсь: они будут вечно благодарны своему таинственному избавителю.

— Вы хотите сказать, что сэр Мортимер шантажировал всех этих людей?

— Не желаю размышлять на тему о его неблаговидном поведении, — высокомерно заметил граф, — но обязательно позабочусь о том, чтобы многие высокопоставленные дамы не включали его имя в список приглашаемых гостей.

— А вы сможете этого добиться?

— Да, смогу и во что бы то ни стало исполню свое намерение.

— Тогда я очень рада! Мортимер достоин презрения. Бедняжка Клэр не помнила себя от горя.

— Скажите ей, чтобы свои благодарные чувства она выразила полнейшим молчанием и никому ничего не рассказывала, и прежде всего Фредерику Броддингтону.

— Ну, она не настолько глупа.

— Женщины очень любят исповедоваться в своих грехах, — заметил саркастически граф.

— Но не Клэр. Она хочет, чтобы Фредерик ее не только любил, но и восхищался ею. Как бы то ни было, я заставлю ее поклясться всем, что для нее свято, что она будет молчать.

— Вот это разумно, — одобрил граф. А затем, бросив выразительный взгляд на наряд Петрины, добавил: — Но неразумно пребывать в таком виде и дальше! Отправляйтесь спать, а не то я опять рассержусь на вас!

Петрина посмотрела на графа с едва заметной улыбкой.

— Но на самом деле вы не сердитесь? Вы ведь тоже считаете, что заплатить сэру Мортимеру было бы в высшей степени глупо!

— Глупо или нет, — твердо заметил граф, — но в следующий раз, если у вас возникнут подобные затруднения, вы мне обязательно о них расскажете. Обещаете?

— Но я... не уверена в этом, — заколебалась Петрина. — Обещать вам что-нибудь окончательно... было бы равносильно... прыжку в пропасть.

— Перестаньте препираться! — взревел граф. — Если сегодня я легко спустил вам проступок, то это не значит, что в будущем я буду позволять вам проделки, подобные этой.

Он думал, что Петрина станет упрямиться, но вместо этого она внезапно заявила:

— Вы были очень добры, и много помогли, и вели себя... приятнее, чем я могла ожидать. Итак, если это вам доставит удовольствие, я даю обещание.

— Без каких-либо условий и оговорок? — спросил он подозрительно.

— Без оговорок, — как эхо повторила Петрина.

Однако на губах ее заиграла лукавая, так хорошо ему известная улыбка.

— В конце концов, — прибавила она, — не так уж много сэров Мортимеров в высшем обществе.

— Вы мне будете рассказывать о всех возникающих проблемах, прежде чем сами попытаетесь решать их. И еще, Петрина, позвольте мне со всей определенностью заметить вам: я не желаю, чтобы вы надевали мою одежду.

Петрина взглянула на свой наряд, словно только сейчас вспомнила, как она одета.

— Почему вы решили, что это ваша одежда?

— А кто еще, кроме меня, носит в этом доме итонский костюм?

— А он очень удобен, — улыбнулась Петрина. — Вы представить себе не можете, как юбки сковывают движение.

— Но это еще не повод, чтобы расхаживать по дому в таком виде. Молю бога, чтобы бабушка вас не увидела.

— Хотелось бы мне рассказать ей всю эту историю, — грустно ответила Петрина. — Она бы ей очень понравилась.

С этим граф легко мог согласиться, но, приняв важный вид, ограничился тем, что сказал:

— Отправляйтесь спать, упрямая девчонка, и не забудьте о своем обещании, или вас ожидает Харрогит, а может, кое-что похуже, где вы будете под строжайшим наблюдением!

Петрина встала, все еще держа в руке письма Клэр.

— Спокойной ночи, опекун. Вы были очень добры и вежливы, и я вам благодарна, несмотря на то что вы чуть не свернули мне шею, а запястья у меня еще долго будут в синяках.

— Неужели я действительно причинил вам боль? — поспешно спросил граф.

— И еще какую! Теперь вам придется возместить мне ущерб, пригласив на верховую прогулку.

— Ну а теперь вы меня шантажируете! — Так я получу возмещение или нет?

— Ладно, — уступил он, — но это не должно превращаться в привычку. По утрам я с трудом выношу женскую болтовню.

— Я буду тиха, как мышка, — пообещала Петрина.

— Вот уж такой вы никогда не будете. А теперь идите спать и предоставьте мне уладить это грязное дело.

Петрина посмотрела на связки писем в ящике.

— По крайней мере, теперь вы сможете установить, кто получал более пылкие и нежные письма: вы или Мортимер?

Граф снова полусердито взглянул на нее, но понял, что она его поддразнивает.

— Ступайте спать! — громовым голосом приказал он.

В ответ он услышал лишь короткий смешок, после чего Петрина исчезла за дверью.

Поднявшись наверх, в спальню, Петрина спрятала письма в надежное место, разделась и, убрав одежду графа в платяной шкаф, легла в постель.