Давно стемнело. Бастиан чувствовал усталость, но все оттягивал тот момент, когда надо будет раздеваться и ложиться в постель. Он, заранее зная, чем это обернется, бродил по дому, как привидение, водил пальцами по деревянным шкафам с книгами, напечатанными на бумаге, задерживал взгляд на корешках, читал названия, вспоминая о том, что хранилось за ними. Страницы давно бы рассыпались пылью, но несколько сотен лет назад их покрыли пластиком. Привезти на планету книги стоило уйму денег. Можно было потратить их с большей пользой.

Уже выключив свет, Бастиан долго ворочался в кровати. В душе поселились тоска и тревога.

Закрыв глаза, он слушал, как стучит сердце, но звуки эти совсем не походили на колыбельную, и сны не приходили. Так продолжалось довольно долго.

Наконец Бастиан сел, зачем-то закутавшись в одеяло. Система микроклимата исправно работала, и спасаться от холода никакой надобности не было. Одеяло могло уберечь разве что от ночных кошмаров. Не зажигая света, он смотрел, как за окном, закрытым очень прочным плексигласовым стеклом, колышутся деревья. Судя по амплитуде их колебаний, ветер усилился за последние несколько часов, и если выйти на улицу без защиты, то запросто может сбить с ног. Окна не пропускали ни звука. Бастиан только сейчас понял, что это не так уж хорошо. Он бы заснул быстрее, слушая, как шумит за окном ветер. Он чувствовал одиночество и жалел, что перед сном не пообщался с голографией какого-нибудь из своих сетевых приятелей или не вызвал ее. Он и сам любил путешествовать в виде голографии на чужие миры, ведь другого способа у него не было. Но законы во всех мирах запрещали выходить в таком виде за пределы помещений, а то улицы городов наполнились бы бестелесными существами, которые, как призраки, плыли бы по ним, мешая настоящим людям. Поэтому Бастиан просто подходил там к окнам и смотрел на то, что происходит за ними. Так он повидал не один десяток миров. Здесь, за его окном, ничего интересного не было. Кому могут понравиться несколько деревьев и пустая равнина, упирающаяся в горы. Так он думал. Для других, привыкших к урбанистическим пейзажам, это выглядело совсем по-другому.

Ярко-зеленые цифры на часах, стоящих на тумбочке, прямо перед лицом Бастиана, показывали, что он сидит в темноте уже час.

Стереосистема была очень старой, наверное, почти такой же старой, как и книги. Аудиодетектор в ней в незапамятные времена сломался. Бастиан не помнил – работал ли он когда-нибудь. Он не мог приказать ей включиться самой. Он думал, что тихая народная музыка в современной обработке навеет ему сны. Свет включать Бастиану не хотелось. Он стал искать пульт управления на ощупь, водя ладонями по поверхности стола. Одеяло упало на пол. Он не стал его поднимать. В темноте он случайно нажал на пульте нужную кнопку и вздрогнул, когда стереосистема пробудилась. Музыка не принесла успокоения, голова наполнилась мыслями, от которых ничего хорошего ждать не приходилось. Все они сводились к одному. Ничего он еще не видел, кроме небольшого участка планеты, расположенной вдалеке от оживленных миров, и шансов покинуть ее у него почти не было. Разве что на экскурсию к ближайшему спутнику. С такими мыслями без снотворного не уснешь до рассвета. Что-то приступ одиночества на этот раз был слишком сильным.

Не смотри Бастиан в окно, он пропустил бы миг, когда небо прорезала багряная полоса. Расколовшись, она ударилась о землю километрах в десяти от его дома. Земля содрогнулась, а в доме зазвенело и затряслось все, что могло звенеть и трястись. В любом случае его вопрос был бы одним и тем же: «Что это?» В доме никого не было, чтобы ему ответить, даже спроси он это вслух.

Будь это комета, опасная для планеты, ее раздробили бы задолго до входа в плотные слои атмосферы, а окажись она безвредной, все равно всех жителей планеты предупредили бы о ее появлении, чтобы они, увидев багряную полосу в ночном небе, не разволновались, а выбежали смотреть на это чудо, ведь увидишь подобное нечасто. Разве что на юбилеях колонии, когда лазерные художники чертят в небесах такие узоры, от которых дух захватывает.

«Но, может быть, всех предупреждали, разослали послания в компьютерные домашние сети, а я пропустил это сообщение?»

Но он проверял компьютер вечером. Там ничего о комете не было.

Бастиан приник к окну. На горизонте алело пятно, будто начинал всходить Трегер. Слишком рано для него. Он появится через семь часов.

«Но что же это было?»

Бастиан вскочил с постели, ощупью нашел одежду, разбросанную на кресле и полу, позабыв, что если включить свет, то поиски закончатся быстрее, на ходу натянул защитный комбинезон, спускаясь в подвал по крутым ступенькам и держась за поручни, чтобы не сверзнуться вниз.

До города было тридцать километров. Случись с Бастианом беда, помощь к нему придет через несколько минут. Медицинские роботы с набором всевозможных лекарств реагируют мгновенно на показания датчиков, следящих за состоянием здоровья поселенцев. Но старики, живущие вдали от города, отчего-то считали, что врачи не успеют им помочь, и своих домашних роботов набивали информацией о том, как лечить разные хвори и напасти, скармливая их мозгам инструкции о пересадке искусственных органов, и даже отправляли на курсы – как подобные операции проводить.

Бастиан включил свет. Флаер занимал почти весь подвал. Округлые бока машины тускло светились. Пахло маслом. Он взял с полки шлем с респиратором. У флаера не совсем герметично закрывалась дверь, но в щель пыль почти не забивалась. Зато когда из него выберешься – там, на равнине, без защиты это будет очень неприятно. Ветер с каждым днем становился сильнее, но сезон ураганов, когда летать станет действительно опасно, начнется лишь через два месяца, да и тогда найдется немало любителей экстремальных развлечений, обожающих летать в непроглядных пылевых облаках, перемещающихся с жуткой скоростью. Несмотря на навигационные приборы, которыми оснащены флаеры, десяток таких экстремалов каждый год относят на местное кладбище, еще десяток так никогда и не находят.

Когда Бастиан вывел флаер из гаража, алое пятно на горизонте уже исчезло. Мир опять погрузился в темноту, а небеса укрывал такой толстый слой облаков и колючей пыли, что через них не пробивались ни звезды, ни спутники – Каруда, Менки и Ксимос. Бастиан побывал на каждом из них, а чужие звезды… они были для него недоступны.

К юго-востоку приборы флаера зафиксировали крупное поверхностное скопление металла. Ничего подобного здесь прежде не было. Просканировав его, приборы выдали на экран чуть смазанную из-за помех, которые создавались тучами пыли, картинку этого скопления. Бастиан и так уже догадался, что он там найдет.

Песчинки, как мошкара, набрасывались на лобовое стекло флаера. Их стаи постепенно становились все многочисленнее, и вскоре Бастиан, положись он только на свои глаза, не знал бы, что творится в метре от него сразу за лобовым стеклом. Он любил летать на флаере и по вечерам, когда чувствовал, что без небольшой прогулки заснуть не сможет, лавировал между скалами. Но сейчас он был вынужден включить автопилот и поднять флаер метров на пятьдесят над поверхностью, чтобы не задеть днищем камни. У большинства скал были такие острые края, что они вскроют нежную обшивку флаера с легкостью повара, потрошащего рыбу. Пыль и защитный жесткий костюм смягчат удар, но даже несколько десятков метров в такую погоду становились расстоянием очень длинным и труднопреодолимым, а без навигационных приборов дом не найдешь, даже если до него всего-то рукой подать.

Бастиан готовился к тому, что встретит, но все произошло неожиданно, и он не сдержал удивленный возглас, когда увидел выпиравший из земли метров на десять корпус космического корабля. В длину он был метров пятьдесят, десяток в поперечнике и еще метра на два зарылся в землю. Следом за ним тянулась борозда, которую он пропахал при посадке.