Тут напрашивается аналогия с рыбой в воде. Зачем вода как понятие вообще нужна рыбе, ежели она для рыбы везде, а рыба в ней − всегда? Субстанция воды всегда при рыбе − тем пресловутым "общим множителем" во всех её рыбьих делах, на который в них можно сократить (именно потому, что он рáвно во всех, никакому делу не даёт исключения). Вот и сокращают рыбы − век живут в воде, и не знают о её, как таковой, существовании. Из-за своей вездесущести для рыбы вода оказывается тем "общим знаменателем", на котором неизменно (и принудительно!) замешаны заведомо все рыбьи дела, − такой знаменатель позволительно перестать замечать, дела от того не перестанут идти по-прежнему. Вот и перестали рыбы замечать − его как некий естественный предел, в который они упёрты...
То есть что? Если допускаем, что мы в эфире − как та рыба в воде (ну, или около того), то тогда с подачи Эйнштейна сподобились рыбьей слепоте на воду. А такого очень хотелось бы избежать − даже как сколько-нибудь обоснованного о себе предположения. Ибо оказываемость его правдой − слишком серьёзная наша неадекватность. Серьёзная настолько, чтобы бояться даже её тени, не то что её самой. Ведь если проход по жизни неадекватным самой её основе − недостаточная серьёзность (ну, нечто, ещё допускающее легкомысленного к себе отношения), то чтó тогда достаточная?
Итак, даже лишь возможность налички у нас "рыбьей слепоты на воду" − это уже непреемлемость. Стóящесть избегания. Такая "слепота" означает, что мы описательно сократили свои дела на эфир − как всегдашний даровой их всех элемент. Так что в расчётах дел мы его − как нечто специальное − не учитываем, словно его и нет. Наша тут беда, что не можем участвовать в деле, столь общем и охватном, чтоб эфир проходил его элементом, равным хотя бы одному из прочих его элементов, тем проявляясь нам частно, а не обще. Ну, а не можем, так взяли да отвернулись − уж неведомо когда, плюс недавно эту отвернувшесть с помощью Эйнштейна ещё и застолбили. А меж тем, пока не произведён опыт бóлее существенный, чем у Майкельсона − Морли, отказ от эфира в порядке миропостижения − "висит в воздухе". Забегая вперёд, скажу, что это должен быть опыт, как-то зацепляющий понятие времени. А у Майкельсона − Морли что? То, на основании отсутствия чего вменяли отсутствие эфиру, увязано с последним в поверхностной продуманности. Увязывали в недостающей широте подхода, сами того не замечая. Отсюда привязали к эфиру фикцию. Надо же такое, фактически уподобить эфир чему-то вроде газа, выполняющего Вселенную, и тем родить понятие эфирного ветра! Для девятнадцатого века простительно, но не теперь, когда в ментальность человека прочно входят теория множеств Кантора и Больцано, теория логических типов Бертрана Рассела, риманова геометрия и геометрия Лобачевского − Бойяи (да и геометрия Римана, которая суть не то же самое, что риманова геометрия, как должен бы знать читатель), а понятие многомерных пространств выступает научной законностью хотя бы в математике. Если что из перечисленного к моменту опыта Майкельсона − Морли и имелось, то в стойкую ментальность тогдашних учёных явно не входило. А Эйнштейн, хотя и был знаком с римановой геометрией и геометрией Римана (именно это, я думаю, подвигло его "кривить пространство"), на момент активного своего творчества не располагал постоянной Хаббла как застолблённостью опытного факта вселенской расширительности.
Но продолжим смыслоразворачивание "тотального упора познания в понятие эфира понятием материи". Заявленного мною в порядке перечисления общих предрасполагаемостей к принятию "проэфиренности" природы за факт. Тут получится ещё сказать следующее. Вещественная материя откуда-то взялась, так? Она ведь не бог, который "никогда не возникал, а потому никогда и не исчезнет". Значит, взялась! Вот то, из чего − и откуда − она взялась, и есть эфир. Как без этого обойтись, когда самим своим существованием материя на такое наводит?! Можете не называть то эфиром, но ведь всё равно что-то там умозрительно маячит. Так пусть это что-то и называется себе эфиром! Эфир есть непроявленное состояние материи.
Оппонент сразу воскликнет, что подобный ход − просто оттяжка. Ибо, мол, откуда тогда взялось то, из чего взялась материя? Э, нет, не оттяжка, потому что ему, этому чему-то, из чего бы то ни было браться вовсе и не надо было: оно для нас − как материи − отсутствует. Отсутствует, но есть. Как хотите, так и понимайте! Где вообще сказано, что мы в состоянии понять заведомо всё, что есть? Эфир − элемент пограничья нашего существования (ну, земного бытия), потому традиционная человеческая понимательность при встрече с этой штуковиной даёт сбой. Из-за которого описательность эфира и тянет лишь на следующие слова: того, из чего происходит материя, нет так, что оно есть, потому что оно есть так, что его нет! Его отсутствие для нас-материальностей − в неимеемости нами права на то, чтоб нас заботила его судьба (в частности, его происхождение), его же присутствие для нас − во всём остальном. Соображать что-либо по поводу его истоков-концов − всё равно что делать "точные", до последнего возможного знака после запятой, вычисления при работе с приближёнными числами...
Ещё, разве что, добавить можно, что "отсутствует, но есть" означает, что имеется просто "дырка" от присутствия! Снова как хотите, так подобное и понимайте! И в том-то и подлость (она же и вызов!) нашего существования, что всё вот это наговоренное может быть не просто логической казуистикой, а тем, что имеет физическое наполнение. И закрывая глаза на это "может", делаем дурацкий необратимый поступок. Совремéнный физик не вправе себе такое позволить, это вам не прошлые вальяжные века.
В общем, на наш трезвый (читай: не-"революционный") взгляд дело обстоит так: эфир мóжет быть, несмотря на то, что он "не нужен". А коли может, то пусть теоретически и будет, пока точно не докажется, что всё-таки отсутствует. А то цена за преждевременную теоретическую его заотсутствовавшесть − неадекватно велика. Цена, которую скрыто платит ныне огульная физическая теория. Неприметно делающаяся инфантильной, если можно так выразиться. "Ненужность" эфира это приманка, подсовываемая мирозданием физике как науке, и на неё не следует клевать.
Выразимся даже совсем нелицеприятно. Эфир − с подачи практицистов типа Эйнштейна − современной физической науке не нужен так же, как не была нужна субнаучной культуре времён Птолемея гелиоцентричность ближнего мироустроения. Зачем, если употребление эпициклов даёт хорошие результаты! А оно − повторюсь − нельзя в таких делах спрашивать: "зачем надо?" Единственно нужна спрашиваемость: "есть или нет?" и беспристрастная отвечаемость на это.
Тем более, что на поверку эфир предстаёт очень даже нужным в физтеории − даже и такой, перманентно непроявляющийся. Эта нужда постоянно норовит всплыть, стоит той теории коснуться базовых природных явлений. Да только из-за того, что теоретически "работающие на эфир" природоявления именно базовы (читай: составляют "не просящий есть" фон), нужда в эфире как теорэлементе представляется несрочной, посему физика как наука и терпит неудовлетворяемость такой нужды. А зря терпит, непервосрочность-то обманчивая! Одного из означенных базовых явлений − в лице факта существующести вещественной материи − мы уже касались в этой связи. Коснёмся и другого, коорое "вопиет" на ступень откровенней, на наш взгляд. Это природоявление пространственного прироста. Бóльшая же вопиющесть в том, что добро бы наличное пространство народилось когда-то там при Большом Взрыве, да так и осталось. Мало ли что тогда нарождалось, знамо дело − сингулярность! Но пространство прибывает и сегодня. А всяких там сингулярностей нет. Откуда тогда оно к нам прибывает, из чего оно берётся? Намёк ясен? Прирастаемость материальной Вселенной новым пространством пусть не совсем уж прямо, но указывает на факт наличия эфира. Ну, на наличие чего-то такого, напрямую не фиксируемого, но что превращается в новое пространство. А уж мы это нечто и называем эфиром. Итак: то, в чём "залегает" пространство, есть эфир.Как, впрочем, актуальной выступит и фраза, что эфир есть то, чем "подстилается" пространство.И точка.
