– Позвони мне позже. Мы ещё не закончили разговор.

– Хорошо. Мне пора.

Люси набрала номер Сэма, вытягивая шею, чтобы разглядеть Рэнфилда. Пёс взвывал, будто терзаемый кем-то. В телефоне послышался знакомый голос:

– Люси?

– Что-то случилось с Рэнфилдом. Он воет. Думаю, он на кухне, но не уверена.

– Буду через минуту.

За минуту, которая потребовалась Сэму на то, чтобы со всех ног добежать до дому, Люси вся исстрадалась от невозможности хоть что-то сделать. Она звала Рэнфилда по имени, и бесплотное завывание, стук, фырканье и плач приближались, пока пёс, наконец, не ввалился в гостиную.

Неведомым образом собака засунула голову в ржавый цилиндр, от которого Рэнфилд безуспешно пытался освободиться. Всеобщий любимец выглядел настолько обезумевшим и жалким, что Люси сняла с ноги пакеты со льдом и начала прикидывать, как извернуться и дотянуться до бедолаги, не перенося вес тела на больную ногу.

– Даже не думай вставать с софы, – предостерёг Сэм с порога комнаты. Потом его голос заполнило раздражённое удивление: – Рэнфилд, как, чёрт побери, ты туда залез?

– Что это за штука? – с тревогой спросила Люси.

– Вкладыш для садовой грелки[40]. – Сэм опустился на колени и обхватил пса, который дёргался и скулил. – Спокойно, мальчик. Сидеть. Сидеть. – Прижав коренастое, извивающее тело бульдога к полу, он начал осторожно стягивать с его головы металлическую трубу.

– Что такое садовая грелка?

– В них жгут керосин, чтобы теплом раскалённых грелок уберечь сады от заморозков.

От сажи и грязи, которая подчёркивала каждую складку и морщину, голова пса почернела. Обезумевший от благодарности Рэнфилд кинулся к спасителю.

– Тише, мальчик, успокойся. – Сэм гладил и похлопывал беднягу, стараясь утихомирить. – Видимо, он каким-то образом выбрался наружу через заднюю дверь. Там свалена куча всякого барахла, которое мы никак не вывезем на свалку. Он там может найти неприятности на любой вкус.

Люси кивнула, загипнотизированная обнажённым торсом Сэма – всеми этими мускулами под загорелой, блестящей от пота кожей.

– Вымою его во дворе, – сказал Сэм, хмурясь на покрытого сажей бульдога. – Если бы у меня было право голоса, я бы выбрал красавца золотого ретривера или лабрадора. Полезную собаку, которая гоняла бы вредителей из виноградников.

– Разве не ты выбрал для себя Рэнфилда?

– Чёрт, нет. Его спасала Мэгги, чтобы потом отдать в добрые руки. Марк так в неё влюбился, что согласился взять пса себе.

– Как это мило!

Сэм закатил глаза.

– Марк сглупил, когда взял эту развалину. Рэнфилд не делает трюков. Он даже не может поддерживать темп во время прогулки. Счета от его ветеринара сравнимы с национальным долгом, и в доме он всегда ложится так, что гарантировано представляет опасность.

Но пока Сэм рассказывал о ходячем несчастье, его руки ласково гладили спину пса, почёсывали шею. А Рэнфилд, закрыв глаза, счастливо сопел.

– Давай, дурашка. Пошли на задний двор. – Сэм встал на ноги, поднял железяку, которая стала причиной переполоха, и посмотрел на Люси: – С тобой будет всё в порядке, пока я его мою?

С заметным усилием она оторвала взгляд от обнажённого мужского торса и включила электронную книгу:

– Да, у меня есть всё, что нужно.

– Что ты читаешь?

– Биографию Томаса Джефферсона[41].

– Мне нравится Джефферсон. Он серьёзно покровительствовал виноделию.

– У него был свой виноградник?

– Да, в Монтичелло. Но он больше занимался селекцией, чем просто выращиванием винограда. Пытался вырастить европейские винные сорта – vinifera, – из которых делали изумительные вина в таких местах, как Франция или Италия. Только те сорта не выживали из-за погоды, болезней и вредителей Нового Света.

Определённо, Сэм был из тех счастливчиков, которые любили своё дело. И чтобы понять этого человека, подумала Люси, нужно познакомиться с его работой, узнать, почему она так много для него значила, чем привлекала.

– Жаль, я не могу пойти с тобой на виноградники, – задумчиво произнесла она. – Отсюда они выглядят очень красиво.

– Завтра я возьму тебя с собой и покажу кое-что особенное.

– А что?

– Таинственную виноградную лозу.

Люси встретила его слова озадаченной улыбкой:

– И что же делает её таинственной?

– Я обнаружил её пару лет назад рядом с пристройкой, на тех землях, которые собирались перепахать под новую дорогу. Пересадка лозы её размера и возраста – не простое дело, поэтому я попросил Кевина мне помочь. Мы обкопали её так, чтобы оставить как можно больший ком земли вокруг корней, и перевезли на виноградник. Лоза пережила пересадку, но я до сих пор её лечу.

– И что это за сорт винограда?

– А вот здесь ты подошла к самому интересному. У меня есть знакомый в вашингтонском университете, но он не смог её идентифицировать. Потом мы послали образцы и фотографии двум экспертам – ампелографам[42] в Вашингтоне и Калифорнии, и тоже безуспешно. Этого сорта нет в каталогах. Скорее всего, я нашёл дикий гибрид, которой получился путём естественного переопыления.

– Часто такое случается?

– Крайне редко.

– Как ты думаешь, из этого винограда получится хорошее вино?

– Вряд ли, – ответил Сэм, посмеиваясь.

– Тогда к чему столько возни?

– Потому что результат непредсказуем. Виноград может повлиять на вино не так, как ты ожидаешь. Выразить своеобразие этого района, как ничто иное, как нельзя и угадать. Ты должен…

Сэм помедлил, подбирая правильные слова.

– Ты должен поверить в судьбу, – мягко подсказала Люси.

Он бросил на неё долгий взгляд:

– Да.

Люси всё прекрасно поняла. В жизни наступают моменты, когда ты должен рискнуть, даже если это приведёт к неудаче. Иначе тебя замучают сожаления о том, что не сделал, о дорогах, по которым не прошёл, о том, что не испытал.

Позаботившись о Рэнфильде и поработав около часа на винограднике, Сэм вернулся проверить, как там его гостья. Люси уснула прямо на диване. Стоя в дверях, Сэм медленно обвёл лежащую фигурку взглядом. В ней было что-то необычное – утончённое, почти мистическое. Как в фигуре с картины спящей Антиопы[43] или Офелии. Тёмные волосы, разметавшиеся по светло-зелёному бархату, полупрозрачная, как у ночной лилии, кожа. И мириады пылинок вокруг, сверкающих в солнечных лучах.

Сэма очаровывала сила и ранимость Люси. Он хотел бы узнать её секреты, то, что женщина открывает только своему возлюбленному. И это не могло не тревожить. Раньше его никогда не посещали подобные мысли. Если в нём осталась хоть капля приличия, он оставит её в покое.

Люси пошевелилась и зевнула. Открыла глаза и в сиюминутном замешательстве уставилась на него, пряча в тени густых ресниц зелёные омуты.

– Я видела сон, – дремотно проговорила она.

Сэм подошёл к ней, не в силах сопротивляться искушению поиграть с длинными прядями:

– О чём?

– Я была здесь. Кто-то показывал мне всё вокруг… этот дом, каким он был раньше.

– С тобой был я?

– Нет. Со мной был мужчина, которого я никогда прежде не встречала.

Сэм слегка улыбнулся, выпустив её локон на свободу.

– Не знаю, понравится ли мне, что ты ходишь по моему дому с другим парнем.

– Он жил здесь много лет назад. Его одежда выглядела… старомодной.

– Он что-нибудь рассказывал?

– Нет, но устроил целую экскурсию по дому. Внутри всё было по-другому. Антикварная мебель, вычурные обои. В этой комнате они были зелёными в полоску. Даже потолок покрывали обои с нарисованной в каждом углу квадратного плафона птицей.

Сэм настороженно посмотрел на Люси. Его гостья никак не могла узнать, что когда они с Алексом очищали от ужасных обоев потолок в этой комнате, то нашли тот самый рисунок, который она описала.