В условиях паники и паралича, охвативших весь государственный организм Турции, этот дерзостный марш к Константинополю являлся полностью оправданным. Общее беженское движение мусульман, спешивших уйти за турецкими войсками к Константинополю, запрудило все дороги, исключило всякую возможность маневра; улицы и площади турецкой столицы были заполнены шалашами, в которых ютились массы голодных и охваченных тифом беженцев. Мы, однако, затруднимся назвать этот марш стремглав вперед стратегическим преследованием. Предпосылки его успеха заключались в политическом развале неприятеля; политически Турция неспособна была больше к вооруженному сопротивлению и могла искать себе спасение только в дипломатических ухищрениях. Воли воевать у турок больше не было. Турция слагала оружие. Наш марш к Адрианополю являлся не столько военным, как политическим актом. Это было политическое преследование; иных преследований, выходящих за рамки ограниченной операции, история XIX и XX веков не знает.
Перемирие и Сан-Стефанский мир. Переговоры нашей главной квартиры с Турцией привели к перемирию, подписанному в Адрианополе 31 января, и миру, заключенному в Сан-Стефано 3 марта 1878 г. Главнокомандующий переехал в Сан-Стефано — городок в ближайших окрестностях Константинополя, почти его предместье, в формальное исполнение повеления Александра II — занять Константинополь. Условия перемирия для турок были легкими, мира — очень тяжелыми.
Туркам было даже выгодно, чтобы подписанный ими мир заключал удовлетворение возможно крупных русских требований, — чем они были больше, тем вероятнее становилось вмешательство Европы и пересмотр Сан-Стефанского мира на европейском конгрессе.
По условиям адрианопольского перемирия, заключенным в момент, когда какое бы то ни было сопротивление для турок являлось немыслимым, и когда царствовал общий «олмас», турки обязывались очистить свои дунайские крепости — Силистрию, Рущук, Виддин и чаталджинскую позицию перед Константинополем. На Кавказском фронте наши войска занимали Эрзерум. Устанавливалась, демаркационная линяя; русские для довольствия получили возможность пользоваться портами Варны и Бургаса. На наш взгляд, следовало потребовать удаления турецкого флота из Черного моря в Средиземное или даже его разоружения; действительно, тыл русской армии, при господстве турок на Черном море (эскадры в Варне и Батуме), висел на ниточке; следовало потребовать демобилизации турецкой армии, воспрещения устройства укреплений перед Константинополем и на Босфоре; следовало ограничить гарнизон Константинополя небольшим числом, потребным для поддержания порядка; следовало потребовать полной передачи нам Батума, Шумлы и Варны; Батум, долженствовавший нам отойти по мирному договору, мы получили впоследствии лишь с трудом. Следовало во всяком случае настоять, чтобы турки прекратили производство новых наборов. Эти меры сделали бы нас фактическими хозяевами на Балканах и Черном море; мирные условия можно было бы выработать впоследствии.
Главнокомандующий действовал наоборот; английский блеф — появление небольшой английской эскадры в Мраморном море, разговоры об английском десанте, максимум 8 тыс. человек — заставил его воздержаться от занятия вовремя Константинополя и Босфора. Русская армия без сколько-нибудь сносных сообщений, довольствуемая с фронта, из Константинополя, охваченная эпидемией тифа, быстро слабела; турки же понемногу оправлялись, усиливались у Константинополя, укреплялись. В Константинополе обучались 18 тыс. вновь призванных рекрут. Все искусство главнокомандующего было направлено на то, чтобы вырвать у турок клочок бумаги, именуемый Сан-Стефанским договором. И уже 21 марта главнокомандующий не считал возможным, на случай столкновения с Англией, захватить хотя бы только европейский берег Босфора. Сменивший его в апреле 1877 г. Тотлебен так же скептически оценивая положение наших войск.
Отсутствие в наших руках входа в Черное море — Босфора, господство турок на Черном море, наличие в нашем тылу занятых турками Шумлы и Варны, враждебная позиция Румынии — все эти невыгоды создавшегося из условий перемирия стратегического положения повели к тому, что Сан-Стефанский мирный договор остался клочком бумаги, и мы согласились на берлинском конгрессе отказаться от него. Из этих обстоятельств Фош, судя по взятой им линии в переговорах с Германией в конце Мировой войны, сумел сделать надлежащие выводы.
Ход военных действий на Кавказском фронте. Кавказский театр войны представлял три направления, изолированные друг от друга горами, сходившиеся у важного турецкого административного центра — Эрзерума, очень слабо укрепленного. В небольшом удалении от русской границы они заграждались крепостями Ардаган, Карс, Баязет. Из них только Карс был достаточно подготовлен к обороне и снабжен 12-тысячным гарнизоном; Ардаган имел гарнизон в 6500 человек, Баязет — в 1500 человек. Совершенно отдельным являлся приморский район, стратегически представлявший глухой тупик, но включавший в себя Батум — порт, захват коего являлся одной из целей русских в Войне с турками. Последние поэтому выделили для обороны Батума 20 тыс.; для действий вне крепостей на остальном театре у турецкого главнокомандующего Мухтара-паши оставалось только 4 тыс. В тылу шли формирования ополченских и нерегулярных частей. Все лучшее отправлялось турками на Балканы. В Азии у турок не было ни хороших пушек, ни хороших ружей, и средства Мухтара были ограничены до крайности. А удерживать ему приходилось фронт Батум — Баязет, протяжением свыше 300 км.
Русские в самый день объявления войны имели 110 тыс., закончивших оперативное развертывание против турок. Впрочем, 28 тыс. из них было оставлено для защиты кавказского побережья от возможного турецкого десанта. Остальные силы, численно превосходившие турок вдвое и стоявшие по боеспособности несравненно выше турецких ополчений, прекрасно снабженные артиллерией, с очень энергичной кавалерией, развертывались так: против Батума — 25 тыс., пропадавших для других операций; на главных направлениях: 14 тыс. против Ардагана, 25 тыс. — Александропольский[106] отряд — против Карса, 11 тыс. — Эриванский отряд — против Баязета. 7 тыс. сохранились в резерве за правым флангом. Ввиду того, что по нашему плану следовало на Балканах намести Турции сокрушительный удар, от Кавказского фронта требовалось лишь защищать наши границы от вторжения; захват Батума, конечно, являлся желательным.
Наше командование хотело разрешить эту оборонительную задачу, перейдя границу и остановившись в недалеком от нее расстоянии; на приморском театре целью являлся Батум. 24 апреля мы перешли границу. Мухтар отошел с 4 тыс. полевых войск к Эрзеруму, где шла работа над новыми формированиями. Перед нами неприятеля вне крепостей не было, за исключением батумского направления; но на последнем местность представляла ужасные горные дебри, и наши войска, имевшие только небольшой численный перевес, медленно, шаг за шагом, продвигались вперед. 17 мая найти войска овладели атакой, подготовленной огнем осадных орудий, Ардаганом; Баязет был занят без боя еще 29 апреля. Решено было, за отсутствием противника, овладеть Карсом: окружить его, бомбардировать осадной артиллерией, затем штурмовать. 1 июня обложение Карса было закончено. Чтобы помешать Мухтару-паше явиться на выручку Карсу, Эриванскому отряду было приказано произвести против него энергичную демонстрацию. Эриванский отряд отважно двинулся вперед, разбил авангард Мухтара, ню в бою у Даяра 21 июня вынужден был: перейти к обороне; в тылу Эриванского отряда турецкие иррегулярные отряды и бывший баязетский гарнизон перехватили его сообщения. Чтобы помочь слабому Эриванскому отряду, из состава облагавших Карс войск 21 июня был двинут 17-тысячный отряд Геймана. Последний приблизился уже на полтора перехода к Эриванскому отряду, когда повстречался с 13-тысячным отрядом турок, занявших укрепленную, позицию под Зевиным. Находившийся при отряде Геймана фактически командовавший Кавказской армией генерал Лорис-Меликов (номинально — великий князь Михаил Николаевич) не решился оставить турок у себя на фланге и приказал их атаковать. Вялая атака 25 июня на турецкие позиции у Зевина не была доведена до конца. Значительная часть наших сил не была введена в бой. Потери наши составляли только 5 % всего отряда.
