— И мне тоже немножко, — сказал Езус. — Но теперь этого не бывает; это было давно-давно.

— Теперь лечат намного лучше, чем в тогдашние времена, — сказал Чип.

— И у нас есть Уни-Комп, — добавил Езус, — который не спускает с нас глаз повсюду на Земле.

— Ага, — сказал Чип.

Подошла воспитательница и турнула их к ребятам, игравшим в мяч; пятьдесят или шестьдесят мальчиков и девочек, отстоявших друг от друга на расстоянии вытянутых рук, образовали огромный круг, занимавший почти четвертую часть территории площадки для игр.

Глава 2

Чипа прозвал так его дед. Он всем раздавал прозвища: мать Чипа, свою дочь, он назвал Сузу вместо Анны; отец Чипа стал Майком, а не Езусом (хотя отец считал эту идею глупой); для Пиис было придумано имя Ива, но та наотрез отказалась от этой клички. «Нет! Не зовите меня так! Меня зовут Пиис! Я — Пиис КД37Т5002!»

Папа Ян — так звали деда — был странный человек. И выглядел он странно. Все из поколения дедов и бабок имели какие-то специфические особенности — на несколько сантиметров выше или ниже нормы, со слишком светлой или слишком темной кожей, с большими ушами, с горбатым носом. Папа Ян был и выше и темней, чем полагалось по норме, глаза у него были большие и навыкате и еще были две рыжеватые пряди в его седеющих волосах. Но он не только выглядел странно, он и говорил странно — и это была-таки настоящая странность. Он говорил четко и энергично, и, тем не менее, у Чипа всегда было ощущение, что дед подразумевает нечто совсем иное, противоположное по смыслу тому, что он говорит.

Например, однажды, по поводу имен.

— Великолепно! Изумительно! — сказал тогда он. — Четыре имени для мальчиков, четыре — для девочек! Все станут называть мальчиков по Христу, Марксу, Буду и Вэню. Что лучше сможет устранить конфликты, привести к равенству?

— Да, — согласился Чип.

— Вот именно! — сказал Папа Ян. — А раз Уни выдает четыре имени для мальчиков, то он должен выдать и для девочек столько же, верно? Очевидный факт! Вот послушай. — Он остановил Чипа и присел перед ним на корточки так, что они оказались лицом к лицу. Его выпученные глаза так и приплясывали, будто он был готов расхохотаться. Был праздник, и они шли смотреть парад по случаю то ли Дня Унификации, то ли Рождества Вэня, то ли еще какого дня. Чипу было семь лет. — Послушай, Ли РМ35М26Ж449988ЭЮЯ, — продолжал Папа Ян. — Я хочу рассказать тебе нечто фантастическое, уму непостижимое. В мое время — ты слушаешь? — в мое время было более двадцати разных имен только для одних мальчиков! Ты можешь в это поверить? Клянусь Любовью Братства, это истинная правда. Были имена Ян, и Джон, Эйм и Лев, Хига и Майк, Тонио! А во времена моего отца их было еще больше: быть может, сорок, а то и все пятьдесят! Не глупо ли? Все это разнообразие имен при том, что все члены Братства, номеры, одинаковы и взаимозаменяемы между собой? Ну не самая ли это преглупейшая глупость, о которой ты когда-либо слышал?

И Чип согласно кивнул, смутился, чувствуя, что Папа Ян считал как раз наоборот: что не было ничего глупого или смешного в том, что для одних только мальчиков имелось сорок или пятьдесят различных имен.

— Взгляни на них, — сказал Папа Ян, беря Чипа за руку и направляясь с ним через Парк Единения на парад в честь Рождества Вэня. — Все в точности одинаковые! Разве это не изумительно? Одинаковые волосы, одинаковые глаза, одинакового цвета кожа, одинаковые фигуры; мальчики, девочки — все одинаковые. Как горошины в стручке. Это ли не прекрасно? Это ли не предел мечтаний?

Весь покраснев (кроме своего зеленого глаза, не такого, как глаза других мальчиков), Чип спросил:

— Что такое горошины?

— Не знаю, — сказал Папа Ян. — Кажется, это то, чем питались номеры до того, как ввели унипеки. Шарья рассказывала.

Папа Ян был управляющим на строительстве в ЕВР55131, что в двадцати километрах от ЕВР55128, где проживали Чип и его семья. По воскресеньям и во время отпуска дед наведывался к ним. Его жена Шарья утонула во время катастрофы туристского судна в 135 году — в том самом году, когда родился Чип, и Папа Ян больше не женился.

Бабка и дед Чипа по отцу жили в МЕКС10405, и он их видел, только когда они поздравляли его по видеофону в дни рождения. Они тоже были странные люди, но им было далеко до странности Папы Яна.

Школа — это было приятно; играть — тоже было приятно. И в музее Пред-у было приятно и интересно, хотя некоторые экспонаты немного пугали — «копья» и «пушки», например, и «тюремная камера», где «заключенный» в полосатой одежде сидел на койке, замерев и стиснув руками голову в многомесячном неизбывном горе своем. Чип всегда смотрел на него — отстанет, бывало, от своего класса, подойдет и смотрит, а наглядевшись, быстренько уходит прочь.

Мороженое, игрушки и книжки комиксов — тоже были приятные вещи. Однажды, когда Чип приложил свой браслет и кодовую наклейку от выбранной игрушки — набора «Конструктор» — к сканеру в товарном центре, индикатор замигал красным «Нельзя», и Чип был вынужден положить коробку в контейнер возврата. Он не мог понять, почему Уни отказал ему; это был правильный день, и игрушка была правильной категории.

— Стало быть, есть причина, дорогой мой, — произнес стоявший позади. — Тебе следует обратиться к своему наставнику и выяснить, в чем дело.

Чип так и сделал, и оказалось, что запрет был не окончательный, а надо было лишь несколько дней подождать в наказание за то, что он где-то подразнил сканер, прикладывая к нему браслет несколько раз без надобности. Это красномигающее «Нельзя» было первым в его жизни отказом в чем-то, что имело для него значение; ему ведь отказывали не в просьбе пойти в другой класс или посетить мед-центр в другой день — и случай в товарном центре очень обидел и огорчил его.

Приятной штукой бывали Дни Рождества Христова и День Унификации, и Дни Рождества Вуда и Вэня. И еще приятней, оттого что бывали не так часто, были его дни. В эти дни прибавлялись новые звенья в его связи с остальными, и новое звено будет сиять ярче предыдущих и хранить это сияние многие, многие, многие дни; и когда-нибудь он вспомнит и оглянется, и позади будет лишь череда старых звеньев, одинаковых и неотличимых. Как горошины в стручке.

Весной 145 года, когда Чипу исполнилось десять лет, наградой их семье была поездка в ЕВР00001, где они могли своими глазами увидеть Уни-Комп. Поездка от автопорта до автопорта заняла более часа, и это было самое длинное путешествие на памяти Чипа, хотя, по словам родителей, ему довелось в полуторагодовалом возрасте летать из Мексы в Евру и несколькими месяцами позже из ЕВР20140 в '55128. Путешествие к Уни-Компу состоялось апрельским воскресеньем; с ними ехала пятидесятилетняя чета (чьи-то странного вида дед и бабка, с более светлой, чем нормальная, кожей; у нее к тому же были неровно подстрижены волосы) и еще одно семейство с девочкой и мальчиком на год старше Чипа и Пиис. Отец того семейства вел машину от поворота на ЕВР00001 до автопорта рядом с Уни-Компом. Чип с интересом наблюдал, как тот с помощью рычажков и кнопок управлял машиной. Ощущение от медленной езды на колесах после скоростного прострела по воздуху было забавное.

Они сфотографировались на память возле беломраморного храма Уни-Компа — он оказался белей и красивей, чем на снимках и экране ТВ, поскольку позади него горы со снеговыми вершинами выглядели величественней, озеро Вселенского Братства было более голубым и широким — и затем постояли в очереди у входа, дотронулись браслетами до сканера у входа и оказались в бело-голубом вестибюле. Улыбчивый номер в бледно-голубом подвел их к очереди на лифт. Только они встали в нее, как, к их изумлению, откуда-то возник ухмыляющийся Папа Ян, довольный произведенным эффектом.

— Что вы тут делаете? — спросил отец Чипа, когда Папа Ян поцеловал мать Чипа. Они сообщили ему, что были премированы этой поездкой, а он сам ни словом не обмолвился, что тоже собирался сюда приехать.