– Боже мой! Ты же портишь такое красивое платье! – воскликнула она.

Сорелла бросила на Хоппи короткий взгляд и вернулась к своему занятию.

– Вы бы не считали его красивым, если бы вам пришлось его носить.

– Но ты не должна… Я хочу сказать, это было очень красивое платье для девочки. И стоило оно, наверное, дорого.

– Да, дорого стоило, – согласилась Сорелла.

Говоря это, она приподняла платье, словно желая оценить результаты своей работы. Со срезанными оборками и кружевами платье выглядело куцым и убогим.

– Ты испортила его! – воскликнула Хоппи.

– Думаю, да, – угрюмо согласилась Сорелла. – Теперь оно для меня слишком короткое. Впрочем, оно всегда было слишком коротким.

Жестом, полным презрения, девочка бросила платье на пол и заявила:

– Мне нужны деньги.

– На одежду? – спросила Хоппи.

Сорелла кивнула.

– Думаю, твою просьбу нельзя назвать неразумной, – заметила Хоппи, вспомнив тот вечер, когда Сорелла появилась в доме, и то, как выглядела девочка в пальто из желтого шелка и шляпке из того же материала.

Хоппи не ожидала увидеть ничего подобного. Она собрала всю свою выдержку, чтобы дать понять Рэндалу, как сердится на него за то, что он всех их так испугал. Хорошо зная Рэндала, Хоппи была уверена, что он появится, как всегда, учтивый, с извиняющейся улыбкой на губах и в обществе молодой особы.

Но она ошиблась. Рэндал был бледен и мрачен. Он был буквально убит тем, что стал невольной причиной гибели Дарси Фореста.

С Рэндалом в доме появилась отнюдь не очаровательная особа, а девочка по имени Сорелла – странный, непредсказуемый ребенок. Хоппи поняла это, как только увидела девочку.

Ей сразу показалось неестественным, что Сорелла не проронила ни слезинки по поводу смерти отца. Она молча съела ужин, пока Рэндал давал интервью прессе, разговаривал с полицией и разбирался с кучей формальностей, одновременно пытаясь отрывистыми фразами рассказать Хоппи о том, что же произошло.

В том, что случилась авария, не было его вины. Рэндал не нес ответственности за неисправность двигателя. И даже самый опытный пилот не смог бы в сложившейся ситуации посадить машину безопасно и избежать роковых последствий. Но Рэндал винил в происшедшем себя, а Хоппи злилась на неведомого ей Дарси Фореста, вызвавшего такую суматоху, в то время как Рэндалу необходимо было сосредоточиться на важных неотложных делах. А теперь, ко всему прочему, перед ними стояла проблема по имени Сорелла Форест.

Хоппи приготовила по просьбе Рэндала маленькую гостевую комнату, смежную с удобной ванной, и помогла Сорелле распаковать чемодан.

При первом взгляде на девочку она подумала, что наряд Сореллы совсем не подходит для холодной осенней погоды, которая уже установилась в Лондоне. Она полагала, что у девочки есть другие вещи, которые прибудут днем позже, так как представляли бы лишний вес для легкого самолета.

Но она ошибалась. Вещи Дарси Фореста прибыли, и Рэндал отправил их в благотворительную организацию, помогающую безработным и обедневшим актерам. Но в багаже не было вещей девочки, и Хоппи пришла к заключению, что содержимое одного маленького чемодана – это все, что есть у Сореллы.

Хоппи вынуждена была признать, что вычурные платья с оборками и кружевами никуда не годятся, а желтое пальто Сореллы, купленное, очевидно, на Рю-де-ла-Пэ – улице с дорогими магазинами, может принадлежать только юной кинозвезде или девочке, располагающей обширным и разнообразным гардеробом.

Наклонившись, Хоппи подобрала с полу испорченное платье и кружева, которые когда-то придавали ему очарование, делая похожим на кукольное.

– Полагаю, что есть человек, который занимается наследством твоего отца, – проговорила Хоппи. – Мы попросим мистера Грэя узнать, на что ты можешь рассчитывать, и тогда купишь себе все, что захочешь.

– Если вы думаете, что папа оставил какие-то деньги, – сказала Сорелла, – то вы сильно ошибаетесь. Когда мы вылетали из Канн, у него оставалось всего сто франков. Он сам мне сказал.

– Ты хочешь сказать, что это были все его деньги в франках?

– Нет, это были все его деньги в этом мире, – уточнила Сорелла. – А вы подумали, что мы богатые?

– Нет. То есть… ну, в общем, я сама не знаю, что я подумала.

Хоппи растерянно смотрела на платье, которое держала в руках. Оно, должно быть, стоило тысячи франков. Она перевела взгляд на украшенную кружевами и вышивкой одежду Сореллы. Платье было довольно экстравагантным, подобные можно было увидеть на манекенах в витринах магазинов. Обычный подросток отказался бы надеть его – настолько помпезно оно выглядело.

Сорелла встала с дивана.

– Вы не понимаете, – тихо сказала она и отошла к окну.

Хоппи отметила гибкость и грацию ее движений. Платье было слишком коротким – подол едва достигал колен, а белые носочки и черные босоножки из ремешков выглядели нелепо на девочке-подростке.

Да, Сорелле, несомненно, нужна была новая одежда. И Хоппи отлично понимала, что это будет очередная ее служебная обязанность.

– Я поговорю с Рэндалом о покупке для тебя новой одежды, – пообещала девочке Хоппи. – Я уверена, он согласится.

– Сегодня? Вы поговорите с ним сегодня? – спросила Сорелла, резко повернувшись к Хоппи.

– Если будет возможность, – с улыбкой пообещала Хоппи. – Он отправился сейчас на репетицию, а если они закончат пораньше, думаю, он пойдет ужинать кое с кем из друзей.

– Вероятнее всего, с Джейн, – заметила Сорелла.

– Разве ты не называешь ее мисс Крейк? – удивилась Хоппи.

– Она разрешила мне называть ее Джейн, – ответила Сорелла. – Но для меня это не имеет значения. Я могу называть ее как угодно, если уж на то пошло.

– Нет-нет, конечно, называй ее Джейн, если она согласилась, – поспешно произнесла Хоппи. – В театральном мире все зовут друг друга по именам, но мне казалось, что мисс Крейк – девушка другого круга. Хотя, конечно, называй ее так, как она велела.

Сорелла молчала, и Хоппи вопросительно посмотрела на девочку. Сорелла имела необычную привычку замолкать, когда этого меньше всего ожидали окружающие. От этого ее собеседнику становилось не по себе, а многие чувствовали себя смущенными.

– Вам очень нравится Джейн Крейк, да, Хоппи? – вдруг спросила Сорелла.

– Да, разумеется, – ответила Хоппи. – Она очень приятная.

– И вам не нравится Люсиль Лунд.

Хоппи вздрогнула от неожиданности.

– Что навело тебя на такую мысль?

– То, как меняется ваш голос, когда вы о ней говорите, и еще в глазах у вас появляется сердитое выражение.

– Я едва знаю мисс Лунд, – строго ответила Хоппи. – Она сделала себе имя, и я восхищаюсь ее актерским мастерством. Нравится она мне или нет как человек, не имеет никакого значения.

Губы Сореллы чуть искривились в полуулыбке, ясно говорившей Хоппи, что девочка не поверила ни одному сказанному слову. Мгновенно утратив интерес к разговору, Сорелла снова отвернулась к окну.

Хоппи вдруг почувствовала неожиданный приступ раздражения. Эта девчонка бывает иногда несносна, и сейчас был один из таких моментов.

Держа в руках испорченное платье, Хоппи направилась к двери.

– Если хочешь прогуляться, – сказала она на ходу Сорелле, – я иду минут через десять в библиотеку. Можешь пойти со мной.

– А после библиотеки вы пойдете в театр? – спросила Сорелла.

– Нет, сегодня нет, – ответила Хоппи.

Она скорее почувствовала, чем увидела, что интерес девочки немедленно угас. Сорелла молча смотрела в окно, и Хоппи вышла из комнаты.

Сорелла смотрела на растущие под окном деревья. Желтые, золотые и коричневые листья всех оттенков осени уже начинали опадать под дующим с реки настойчивым порывистым ветром. Солнечный свет изредка пробивался сквозь облака, но горизонт был туманно-синим, и над Лондоном висела едва видимая серая дымка, придававшая городу таинственное очарование.

Улица была полна шумом дорожного движения, которое здесь было довольно оживленным, иногда раздавался пронзительный звук клаксонов.