Сын Милосердова присвистнул.
(По-прежнему обращаясь к Фетисову.) Почем же вы будете брать за кило? Не знаете? Я вам скажу. Вот эта часть (показывает) называется голяшка. Здесь не дороже четырех рублей, идет только на студень, дальше…
Фетисов. Я знаю!
Кушакова. Вы не знаете! (Задирает юбку.) Это огузок! Здесь вы можете взять по пять рублей, идет и на первое и на второе.
Тромбонист (оценивающе). Ничего огузок!
Кушакова. А вот дальше, вы знаете, это задняя часть, все всегда любят именно заднюю часть. Там много мяса и мало костей, можно содрать и по шесть и по семь рублей!
Жена Гуськова. Какая бесстыжая баба!
Кушакова. По-вашему, по-мещанскому, если человек работник торговли, значит, это обязательно вор и взяточник?
Аникеева (недоумевающе). Что она может украсть на рынке? Это ж не магазин, в конце концов!
Кушакова. Что я могу украсть на рынке? Весы? Белый халат? Прилавок?
Аникеева. Действительно! Рынок открывается в семь утра, она встает в половине шестого.
Кушакова. В половине пятого, я работаю как каторжная!
Фетисов. Это правда, вид-то у нее тюремный. (Смеется.)
Жена Гуськова. Это точно, по ней тюрьма плачет.
Аникеева (укоризненно). Человек встает чуть свет для того, чтобы вы, жена Гуськова, могли покупать свежие овощи, мясо, творог, фрукты.
Жена Гуськова. Я не могу покупать по рыночным ценам, я в отличие от вас, товарищ Аникеева, в правлении не состою, мне в лапу не суют.
Кушакова (наконец-то вспылила.) Заткнитесь вы, истеричка!
Аникеева (к жене Гуськова). Слушайте, вы эти грязные намеки прекратите и у меня перед лицом ручонками не размахивайте.
Якубов. А что это вы, товарищ Аникеева, так страстно защищаете ее, это наводит на подозрение…
Аникеева. На подобную тему я вообще разговаривать не желаю.
Жена Гуськова. Это почему же?
Аникеева не удостаивает ее ответом.
Фетисов …Я предлагаю взять директора рынка и вышвырнуть!
Кушакова издевательски смеется.
Карпухин. Я возражаю. Правление подготовилось к собранию!..
Жена Гуськова (перебивает). Ну да! Верно, на рынке готовилось, среди помидоров…
Марина. Я б сейчас съела помидорчик!..
Карпухин. При чем здесь помидоры, я не понимаю! Я настаиваю…
Якубов. Мы вас достаточно наслушались, прихвостень правления!
Карпухин (убежденно). Да, мне нравится наше правление, мне нравится руководство нашего института, потому что я против анархии, я за порядок и дисциплину. Я из большинства. На таких, как я, держится все. А для вас самое главное личные интересы, будь, мол, у меня гараж, а остальное все пропади пропадом!
Якубов. Как раз у нас-то и не будет гаражей.
Карпухин. Это частность, которая к общему делу не имеет никакого отношения.
Жена Гуськова. Ну, знаете, вы совсем уже… нахальство какое!
Фетисов. Товарищи, товарищи! Я предлагаю для пользы общего дела переизбрать правление.
Малаева. Правильно!
Марина (азартно). Сейчас дойдет до драки!
Жена Гуськова. Правильно! Переизбрать! (Поднимает руку,)
Карпухин. Как это так? Что такое? А ну опусти руку! (Силой пригибает поднятую руку жены Гуськова.)
Жена Гуськова. Вы прохиндей!
Фетисов заливисто свистит.
Аникеева. Фетисов, прекратите хулиганство!
Жена Гуськова (к Хвостову, задыхаясь от волнения). Ну-ка подвинься, друг, я лягу рядом с тобой, в знак протеста!
Хвостов послушно отодвигается, и жена Гуськова укладывается на столе рядом с ним.
Смирновский. Какой маразм!
Марина (смеется). То ли еще будет!
Жених (подлетает к Сидорину). В конце концов, вы председатель или рыба мороженая?
Тромбонист. Ну голосуйте хоть что-нибудь. Что угодно. Ну господи! Уже четыре часа здесь сидим. Это невозможно.
Шум. Выкрики: «Кончайте волынку! Наведите порядок!»
Сидорин. Кто за список, предложенный правлением?
Аникеева. Да, да!
Сидорин. Я прошу поднять руку!
Жена Гуськова и Хвостов стучат но столу президиума. Фетисов снова свистит. Кушакова, Сидорин, Аникеева голосуют.
Жена Гуськова (кричит). .…Долой, долой!
Тромбонист достал инструмент и дудит изо всех сил. Карпухин зажимает уши.
Карпухин (Тромбонисту). Ну прекратите! Что вы, офонарели, что ли?
Тромбонист (перестает дудеть). Кто за список правления, прошу голосовать. (И первый поднимает руку.)
Карпухин. Ну, это другое дело.
Пайщики голосуют. Немой Хвостов пытается засвистеть. Сидорин и Аникеева зажимают ему рот. Секретарша считает голоса пайщиков.
Секретарь. Раз, два, три… замолчите! Четыре, пять, шесть, семь, восемь…
Жена Гуськова. Возмутительно!
Секретарь. Девять, десять. Не мешайте! Одиннадцать…
Сын Милосердова. Подумать только, среди тех, кого не исключили, не нашлось ни одного порядочного человека.
Марина. А вы-то сами?
Сын Милосердова. А я не претендую.
Сидорин. Кто против?
Против голосуют только исключенные: Фетисов, Якубов и двое лежащих.
Кто воздержался?
Малаева. Я воздержалась.
Сын Милосердова. Нашелся хоть один полупорядочный, и то слава богу.
Малаева. Я не желаю участвовать в этом безобразии.
Сидорин (не обращая внимания на слова Малаевой). ...Слава богу, поздравляю, товарищи, на этом вопрос, так сказать, закончен.
Пайщики начинают расходиться.
Смирновский (с досадой). Надо было и мне голосовать против. Конечно, это ни к чему бы не привело, но я бы не чувствовал себя так мерзко. Испугался. Два гаража на одну семью.
Марина. Ладно, не мучайся. Совесть сегодня не в моде, к сожалению.
Наташа. Нам, интеллигентам, свойственно делать пакости, а потом долго себя терзать.
Сидорин (обращается с призывом ко всем). Товарищи! Минуточку! Нет, ничего страшного, но мы опять вынуждены вас ограбить. Сдавайте по сорок рублей на непредвиденные расходы.
Оживленно обмениваясь репликами, пайщики дружно становятся я очередь к секретарю правления.
Аникеева (устало). Жена Гуськова, Хвостов, слезайте со стола. Вы уже посторонние…
Тромбонист. Спать на столе президиума имеют право только члены кооператива.
Карпухин (смеется). Отлично сказано!
Жена Гуськова и Хвостов покорно сползают со стола, Сидорин, Аникеева и секретарь в ужасе смотрят на стол, который сверкает полированной пустотой.
Аникеева. Где список?… Что это?
Сидорин. Где?… Что?… Как?…
Аникеева (в панике). Товарищи! Они украли все наши документы, все до единого!
Карпухин (с возмущением). Вы знаете, это уже чересчур! Ведь это ж подсудное дело!
Тромбонист. Отдайте бумажки, вы уж свое отыграли!
Сидорин. Хвостов, голубчик, зачем вам понадобились наши документы?
Жена Гуськова. Да не крал он ваши документы. (Злорадно.) Он их съел, я лежала на столе рядом с ним и видела, как он дожевывал последний список.
Общий переполох. Смех.
Смирновский. Я вздрогнул.
Тромбонист. Вот почему у нас бумаги-то не хватает.
Малаева. Семен Александрович, вы действительно все съели?
Хвостов утвердительно кивает.
Малаева. Спасибо! (Незаметно для всех метнулась к двери.)
