— Какие убытки?

— А такие, что я об ишака Магометову удочку сломала!

Сильно Петька удивился от дедова расчета, который стал ему ясен. Значит, не по делу ушел, раз оставил осла, а решил его, Петьку, испытать: как-то ты без меня проживешь? Не сбежишь ли? Петька и в самом деле подумал: «Гори все огнем, не махнуть ли к друзьям?» — но вдруг задрожал от нестерпимого желания посрамить старика.

Петька перелез через ограду и запустил в осла комом земли. Ишимбика кричала, хлопала в ладони, как на кур, — кыш, проклятый! — но осел усердно дергал морковь, не обращая внимания на крики и удары. Петька выломал ветку из куста смородины, подобрался спереди, чтобы ударить осла по нахальным глазам, но осел повернулся задом. Тогда Петька отбросил прут, чтобы не пугать, и опять появился спереди, надеясь ухватить поводок. Но осел опять повернулся задом и продолжал спокойно истреблять морковь.

— Что делает, что делает, разбойник! — кричала Ишимбика. — Остановите его, граждане!..

В конце концов Петьке удалось накинуть ослу на голову веревочную петлю, и пока они вместе с соседкой волочили упрямца к калитке, вытоптали не только морковь, но и лук и огурцы.

Очутившись за воротами, осел спокойно пошел за Петькой, дал себя ввести во двор и привязать к ограде. Вот шалавая скотина!..

Скоро уже полдень, а Петька ещё ничего не ел. В другое время он пошел бы к соседке, она бы накормила его, но сейчас, после погрома на огороде, об этом и помыслить нельзя. Поискал в буфете — пусто, в чулане нашел связку сушеных грибов, мешочек с мукой, сухую палочку дрожжей и коробку с фасолью. Хотя толком не знал, что делают с дрожжами, все же он растолок их в порошок, засыпал вместе с мукой в кастрюльку, залил водой и, размешав до сметанной густоты, поставил кастрюлю на горящую керосинку.

С полчаса Петька покорно сидел на кухне, заглядывая в кастрюлю. Все бы хорошо, но послышался треск. Выглянул во двор — ослика нет. Глянул за калитку — и там нет. В саду! Мохнатым своим боком он терся о яблоню, стряхивая вниз последние яблоки. Завидя Петьку, он развернулся тылом, принял боевую позицию и напрягся, готовый нанести удар. И Петька сдался. Руки его сами подняли яблоко с земли и подобострастно потянулись к его губам, но ослик фыркнул, пошевелил ушами и снова, каналья, стал тереться о дерево. А поросенок, зарывшись в пыль, лежал у ограды…

Только почуяв запах горелого, Петька вспомнил, что оставил тесто на огне, бросился на кухню и чуть не задохся от дыма, валившего из кастрюли. Пришлось заливать водой.

И в самый этот разгром пришел Мухтарка:

— Привет!

Петька, сидевший на крыльце и бросавший уткам куски сырого теста, поднял на друга невеселые глаза.

— Что надо?

— Что надо?! — обиделся Мухтарка. — Мы тебя ждем, а он — «что надо»! Уговор забыл?

Петька сморщился от досады: совсем забыл, что собирались на рыбалку.

— Компания — во! Колька Бородай, Муслимка, Васька Аникин, Дисенбай… А рыбалочка на всю ночь, с костром. Случай такой раз в жизни. Мать еле отпустила…

— Нельзя мне! — вздохнул Петька, — Видишь, я на хозяйстве…

— Ты… на хозяйстве? Что я слышу? Петька на хозяйстве! Брось дурочку валять — хозяйство выдумал! А дед на что?

Петька не ответил. Он сжал руками виски и склонился к коленям.

— Значит, пас?

Петька мотнул головой.

— Ну, как знаешь, некогда мне с тобой баланду разводить.

Петька поднялся и, не глядя приятелю в глаза, спросил:

— У тебя… это самое, курева не найдется?

Мухтарка отвалил ему с десяток сигарет «Прима». Петька заикнулся насчет рублевки взаймы, но тот крупных денег не имел и, вздохнув, отдал ему все, что было, — тридцать копеек.

До закрытия магазина Петька успел сбегать на угол и купить колбасы и хлеба. Все это сразу съел и лег спать раньше времени, но заснуть не мог. Ишак, вспомнив своего хозяина, вдруг заплакал. Он задыхался и выл с такой силой, будто лихие люди душили его. Вдобавок жуткий этот рев подхватили ишаки в поселке. Петька залез головой под подушку, зажал уши рукой. Изо всех сил старался не слышать, но даже подушка не спасала — ослиный плач просачивалси сквозь неё задушенным ревом, от которого не было спасения.

Всю ночь мерещились Петьке кошмары. Поросенок рыл яму под домом, раскачивал стену; утки прыгали в колодец, с грохотом вылетали оттуда и снова ныряли в глубину. Ишак забрался на крышу дома тетушки Ишимбики, терся боком о телевизионную антенну и плакал на весь поселок. Петька гонял от дома поросенка, бегал за утками, пытался загнать их в сарай, кидал на осла веревочную петлю, чтобы заарканить и стащить его вниз. Потом Ишимбика с ухватом гонялась за Петькой, а он, спасаясь, забрался на крышу, столкнулся с ослом и, отступая, спрятался за телевизионную антенну. И другая всякая чертовщина…

Проснулся Петька часов в одиннадцать. Проснулся и удивился тишине. Он вышел во двор. Сарай открыт, слышится шарканье метлы. Дед!

— Здравствуй, — сказал Петька, пяля на деда глаза.

— Здравствуй, коли не шутишь.

— Ты куда это пропал?

— А ты что, соскучился?

Петька искоса посмотрел на него — усмехается старый в усы, доволен проделкой — и ничего в ответ не сказал, только почувствовал, как тяжесть свалилась с души, и дед не казался вредным таким — шутить даже может!

Урчал поросенок, возясь у корыта, утки строчили по тазу, осел мирно мотал мордой, взбрасывая торбу с овсом. И все было, как всегда. Даже рубаху свою и брюки Петька нашел на спинке стула, а на столе увидел чайник, укрытый ватником. Весь вчерашний день показался ему дурным сном…

Нет, Петька не бросился на еду. Он подождал деда, искательно заглянул ему в глаза и предложил сигарету. Дед поправил очки на переносице, оглядел сигарету и спрятал в нагрудный карман пиджака. Затем, достав в чулане ручную пилу, снова вышел во двор — у садовой ограды его дожидались наготовленные плашки. Где он был вчера? Что поделывал весь день? Об этом Петька так и не узнал.

Плотно позавтракав, вволю наевшись горячей картошки с салом, выпив две кружки горячего компоту, Петька вспомнил о Мухтарке и решил податься на речку. Спускаясь с крыльца, по-свойски подмигнул ослу — тьфу, до чего приходилось унижаться! Но осел, занятый торбой, не оглянулся, и Петька вышел со двора, радуясь, что снова свободен и спокойно может уйти по личным делам.

Ребят на речке он не застал и пошел к Мухтарке домой. Тот ещё спал. Он не стал его будить, только поинтересовался у матери насчет улова. Те вернулись, оказывается, пустыми, отчего у Петьки стало совсем хорошеё настроение — не зря отказался пойти. Ребят он нашел под мостом и почти весь день провел там, играя в расшибалочку. И поразительное дело: везло ему, как никогда. Расплатился с долгами да ещё настегал около трех рублей — прямо-таки целое богатство, учитывая бедственное состояние его финансов после отъезда мамаши. Купил он три пачки сигарет с фильтром и вернулся домой.

Дед сидел, как всегда, за газетой. Петька вытащил пачку сигарет и положил перед ним на стол.

— Бери всю, у меня есть, — сказал он добрым голосом, щурясь на деда, а потом, вздохнув, стал выкладывать на стол всякую мелочь.

— Это чего? — спросил дед.

— Я у тебя… трешку брал… заимообразно. Тут два рубля, рубль потом отдам…

Дед отложил газету, посмотрел на Петьку поверх очков, долго так смотрел, словно бы что-то хотел сказать, но ничего не сказал, только потеребил усы, сгреб мелочь со стола в сторонку и снова уткнулся в газету.

— Чай пей, пока не остыл…

Петька есть-пить не хотел, однако, чтобы доставить удовольствие деду своим послушанием, налил компоту в кружку; ел и пил с великим шумом, будто проголодался. И все поглядывал на деда, даже приподнимался, чтобы в газетку заглянуть: что. мол, там интересненькое такое? Явно хотел разговор завязать и, между прочим, о медалях расспросить, очень они почему-то занимали его, но дед на эти намеки не поддавался, а продолжал себе почитывать. А когда прочитал всю газету до корки, встал и потянулся: