Вслух он, разумеется, не стал говорить того, что терзало его в душе. Как бы там ни было – его собственная голова ему ещё не настолько мешала.
– Я затрудняюсь выделить одну, более значимую в сравнении с остальными причину случившегося. Скорее, причина провала, – ах, как же больно, нелепо было вкладывать в это слово "провал" все те страдания, те потери, что он пережил! – в совокупности факторов. Это и непод… – крамольное слово чуть было не сорвалось с его уст. Как же, так и стоит говорить в лоб одним из самых могущественных людей филиала, что это их дурацкие приказы привели, пусть и лишь отчасти, к трагедии! Дани мысленно одернул себя и на лету перестроил предложение, – …недостаточная подготовленность бойцов к условиям Тартра, неверный подбор оружия – вследствие той же неподготовленности, – ему самому было противно, и он догадывался, что откровенная ложь также очевидна и для собравшихся. Он говорил правильные слова, вот только все вместе они, отчего-то, лишь сильнее смердели враньем и кровью, кровью его парней! – Также следует отметить полное отсутствие у нас информации о предполагаемом противнике, его численности и методах боя. В дополнение можно отметить тот факт, что…
– Почему вы не обратили внимания на трупы, – голос, прервавший его, исходил не от Горгида. Дани круто повернул голову и уставился на ваятеля, впервые удостоившего его своим вниманием.
– Ах да, – Горгид поморщился и, кивнув в строну ваятеля, произнес: – Я забыл представить вам моего собрата. Серапис кон Александер де Гамраат, Верховный куратор "сат`чиго`дар", – Горгид использовал термин, которым сами ваятели называли свой узкий внутренний мирок. Сат`чиго`дар – "Потрясители основ", если примерно перевести на современный общий, именно так звучало самоназвание ваятелей.
– Для меня честь… – начал было Дани, но ваятель равнодушно перебил его.
– Вы не ответили на вопрос, младший сержант. Почему вы не проанализировали состояние тел? Ведь даже их внешний вид, отсутствие следов разложения и тот факт, что ни одно из тел не подверглось разрушению от естественных причин, таких, как зубы падальщиков, к примеру, не мог не насторожить опытного приграничника?
Дани мысленно вздохнул и выругался. Ну как объяснить человеку далекому, что в Тартре возможно всё? Абсолютно всё! И причин отсутствия признаков разложения может быть масса: от элементарных сбоев Поля до мутировавших вирусов, которыми, возможно, были заражены погибшие. А уж про падальщиков и говорить бессмысленно! Подумав немного, он так и не нашелся, что ответить, и потому решился говорить откровенно:
– Это Тартр, глубокочтимый шанарет`жи. Там всё возможно… Случаи, когда тела оставались неповрежденными длительное время, – не редкость, Вот к примеру…
– Понятно, – прервал его ваятель.
И вновь замолчал. А Дани охватили дурные предчувствия, что своим ответом он только что подписал себе приговор. Знать бы ещё и что это за приговор!
– Хорошо, – вновь заговорил Горгид, как будто и не было предыдущего напряженного момента. – Вы можете продолжать свой анализ случившегося, младший сержант.
– Я не знаю, что добавить, саади ква, – Дани обреченно пожал плечами. – Я и сам-то выжил, потому что мои парни – разведчики, отправившиеся на обследование местности, – успели вовремя вернуться и пристрелить оставшихся тварей, иначе мне было бы несдобровать! И самое главное – Серафим Эдуард! Если б не он – ни я, ни Толик с Каримом, здесь бы не были, это точно. Он один положил тех тварей больше, чем все остальные, да и в самом конце…
– Да, Серафим Эдуард, – Горгид са`а Тэрин неторопливо поднялся и склонил голову в неглубоком, церемониальном поклоне. Сержант Павилос немедленно в точности скопировал позу высокого гостя, вытянувшись по струнке, и даже ваятель на миг оторвался от своего бесцельного созерцания и слегка нагнул гордую голову, отдавая дань почтения павшему плетельщику. – Ваш плетельщик… Что ж: достойная жизнь – у которой нечего отнять, славная смерть – к которой нечего прибавить.
Ещё один ритуальный жест. Слова, венчавшие кодекс Кэльвина, – высочайшая награда для любого последователя Кэльвина ди Кадар-Шархата. Самого известного и почитаемого плетельщика былой Конфедерации, плетельщика, ставшего первым коном, воплотившим в жизнь положения кодекса, получившего впоследствии его имя. "Отступление – лишь во имя победы; Победа – лишь во имя справедливости; Справедливость – лишь во имя жизни. Жизнь превыше всего, но свою да отдашь ты во имя жизни други своя, ибо нет радости превыше, чем истина, венчающая осмысленную смерть!"
– Имя Серафима Эдуарда навечно займет своё место в списке памяти Кэльвина. И это будет достойное место! – вновь, совершенно внезапно произнес ваятель, стоявший у окна. Голос его был чуть грубоват и отрывист, как у человека, привыкшего отдавать команды, но сейчас в нем, помимо властности, звучало своего рода почтение, что было поистине удивительным. Ваятели – высшая каста неприкасаемых, элита Конфедерации, отвергавшая понятия "семьи", "филиала", "патриархата" и всю свою верность переносившая на фигуру и личность Верховного Патриарха – редко к кому, кроме самих себя, относились с почтением, тем паче – выраженным.
– Хорошо сказано, – Горгид нахмурился и опустился обратно в кресло. – Собственно, на этом всё, сержант Павилос. Вы можете быть свободны. Возвращайтесь к своим обязанностям. Официальное следствие по вашему делу закрыто. Вам не в чем себя упрекнуть. Исходя из реальной обстановки ваши действия были расценены следственной комиссией как верные и не подлежащие порицанию. Вы полностью оправданы…
Шанарет`жи продолжал что-то говорить, но Дани, у которого – к собственному его стыду – от испытанного облегчения перехватило дыхание, уже не слышал его. Оправдан! Он оправдан! Павилос закрыл глаза и… Перед внутренним взором возникло лицо весельчака Чедра, смеющееся, такое, каким оно запомнилось, не та оскаленная в ярости пасть смертника, с которой он и группка его бойцов пробивались к Дани на выручку. Да, Чеддр смеялся, только в глазах его застыло, закаменело осуждение и боль… Та же боль, что насквозь пронзила сердце уцелевшего младшего сержанта, стоило ему только закрыть глаза.
– …Ступайте, – последнее слово из длинного монолога Горгида са`а Тэрина развеяло морок, застилавший взор Дани, вывело его из ступора.
Молча поклонившись шанарет`жи, он развернулся и направился прочь, точно так же недоумевая: а что, собственно, происходит – как и Ааким до него. Для него всё вроде бы закончилось благополучно. Только один вопрос терзал и мучил Дани, вопрос, который он так и не решился задать, теперь уже было поздно, теперь уже… А, в Бездну!
– Если мне будет позволено… – Дани нерешительно остановился возле дверей и, обернувшись, посмотрел в глаза шпиону. – Саади ква, что это были за твари? Они выглядели как ожившие мертвецы, трупы, поднятые к жизни… Я не… Я не знаю, что сказать моим ребятам. Я не…
Он совсем запутался, сбился с мысли, что не давала ему покоя всё это время, все дни напролет, что беспокоила его сны и терзала душу.
– Канно и`сачтаво – призраки разума. Порождения самых темных, самых тайных способностей наших эфирных собратьев, – Серапис Александер отвернулся от окна и неторопливо приблизился к Дани.
Младший сержант, не ожидавший ответа на свой сумбурный вопрос, тем более не ожидавший его от гордого ваятеля, торопливо поклонился, отдавая дань уважения высокому мастеру. Но тот, казалось, не обратил внимания на этот почтительный жест, полностью сосредоточившись на своем рассказе:
– Зачастую мы забываем, насколько эфирцы не похожи на нас, насколько чужды нам по самой своей природе, – сухим тоном продолжал Серапис. – Их связь с Полем Созидания, способы взаимодействия с ним, осознания его и воплощения в реальность – разительно отличаются от тех, что доступны нам, приобщенным к таинствам Святой Конфедерации. Самая суть их сознания не может быть понята нами. Они могут произвольно дробить свой разум и вселять частичку собственного я – в недавно умерших, кои становятся как бы одухотворенным продолжением их самих, частью целого, сохраняющего себя в себе самом. Наиболее схожие по характеру черты можно наблюдать в коллективном разуме серых подземщиков, хотя и в данном случае отличий всё же больше. Видите ли, дир Павилос, мертвые объекты подселения духа эфирцев – если можно так выразиться – остаются всего лишь неким механизмом, вроде симба или, пожалуй, хельма. Да, вероятнее всего чендары, со своим мысленным слиянием, больше чем кто-либо иной, ближе к эффам, когда они переходят в "сван чи и`сачтаво" – особый транс "обладание разума". Немногие эффы ныне владеют этим древним искусством, по крайней мере, мы надеемся, что немногие, – ваятель криво усмехнулся, и Дани, живо представивший бессчетные толпы неуязвимых мертвецов вышагивающих по воле своих хозяев-кукловодов, поспешно кивнул, признавая правоту Александера. – Те же, кто владеет – далеко не столь могущественны, как их далекие предки. В летописях упоминались сотни пробужденных кано и`сачтаво, пробужденных одним единственным эффом. Только сплоченность и единство молодой Конфедерации позволили ей выстоять на заре своего существования…
