Вынужденные в конце концов бежать, они покидали нефритовые башни и хрустальные дворцы, втайне надеясь однажды вернуться и вновь обрести утраченное, но в глубине души знали – этому не бывать. Они медлили, омывая слезами прощания своё исчезающее наследие, взращенное трудами поколений, каждый шаг, уводящий их прочь, давался невероятным трудом, и потому они не успели… Меньше двух сотен Фамари сумели прорваться из умирающей земли и добраться до ещё удерживаемых Конфедерацией цитаделей Севера. Суровые, многоопытные, ожесточившиеся в нескончаемой череде кровопролитных битв, коны рыдали, не скрываясь, при виде изможденных остатков некогда великого народа, превратившегося в изгнанников на земле, тысячелетиями принадлежавшей их предкам.
Шли годы, неспешно сливаясь в десятилетия. Безумный круговорот смерти распространялся, охватывая все новые земли, выплескиваясь дальше и дальше, а Фамари всё так же бродили по землям Терры, ища нечто ведомое лишь им одним, пока однажды путеводная нить судьбы не привела их в самое сердце только-только созданного филиала Катека. И там, в небольшой горной долине, окруженной седеющими каменными исполинами, под печальный напев тысяч ручейков и заунывный плач ветра они вырастили город-мемориал, город-склеп, город-памятник ушедшим временам и павшим Фамари. Город столь прекрасный, столь совершенный, столь чуждый всему зримому в земной юдоли, что любой человек, любое разумное существо, хоть раз взглянувшие на него пусть и издали – умирали, будучи не в силах вынести тех чувств, что пробуждало в них это величайшее из творений Строителей. Во всяком случае, так утверждали предания. Фамари назвали этот город Фай`лао Оласини – Плач Разорванных Душ, и никто, кроме них самих, не смел приближаться к этому воспетому в легендах приюту скорби.
С тех пор прошло много тысячелетий, Фамари всё реже и реже покидали свою долину. О них начали забывать… Вот и Безымянный, как ни силился, не мог придумать ни одной причины, по которой Конфедерация вынуждена была бы вновь, как в далеком прошлом, обратиться за искусством Строителей
– Я думал, Фамари больше не выходят во внешний мир в таком количестве, – еле слышно прошептал он. Да и зачем бы? Конфедерация уже давно не использует их песни для строительства новых зданий – только для поддержания в целостности уже выращенных: слишком дорого обходятся их услуги!
– Неужели же ты ещё не догадался? – заговорщицки ухмыльнулся Влад, и на миг его лицо озарилось тем светом и проказливым озорством, что и в детстве, когда они на пару затевали тайком от взрослых какую-нибудь каверзную проделку. – Возводится зикурэ! Это решение патриархата. Нам, конечно, многого недоговаривают, но я считаю – Верховный Конклав хочет возродить традицию вим. На нашей территории уже начато взращивание семи зикурэ, эта – восьмая. Уж не знаю, во что обошелся договор с катекианцами и самими Фамари, но… ты только представь себе – парящие вимы! Сколько лет прошло с тех пор, когда они последний раз поднимались в воздух?
– Больше тысячи, – сухо отозвался Безымянный, испытывая странное переплетенье чувств – зависти и смутной тревоги. – Насколько я помню, последний раз вимы принимали участие в восьмом Походе Священного Гнева против Акватиукуса.
Он ненадолго замолчал, собираясь с мыслями, припоминая историю, и продолжил уже другим, задумчивым голосом, словно с трудом вытаскивая из кладовых памяти факты давно минувших событий:
– Это была катастрофа. Истощенные накопители разрушались один за другим, кристаллы памяти не справлялись с нагрузками, вимы – лишенные защиты и направляющих пространственных форм – оказывались под прямым огнем амазонок и гарпий… Шесть – было полностью разрушено шесть вим, семнадцать получили критические повреждения. Наши наземные войска оказались отрезанными от основных сил и угодили в котел, из которого лишь немногим удалось вырваться. Донерианцы понесли самые большие потери за всю историю – именно после этого они отказались от сотрудничества с остальными филиалами. А потом началась Одиннадцатое Вторжение… Да, с тех пор вимы ни разу и не поднимались в воздух – цена непомерна…
Влад неожиданно рассмеялся.
– Если бы ты знал, – с трудом справляясь с собственной неуместной веселостью, проговорил он, всё еще хихикая, – до чего ты сейчас напоминаешь Оуэна! Огонь и Тьма, ты даже говорил с теми же самыми интонациями!
Безымянный улыбнулся с чуть заметной грустью, вызванной далекими воспоминаниями. Оуэн – старый рыцарь-храмовник, маленький, весь сморщенный как печеное яблоко, сухой… с неизменной доброй улыбкой и мягким светом мудрости лучащимся из белёсых стариковских глаз. Безымянному не хватало старика, не хватало даже больше чем ближайших родичей. В детстве, Оуэн был для него, пожалуй, самым главным человеком: мудрый наставник всю свою жизнь посвятивший служению роду Александеров, воспитавший несколько поколений наследников рода – он был для них всех кем-то вроде любимого дедушки (да ведь Оуэн и впрямь был их дедом)… Он покинул этот мир за три года до того как сам Безымянный превратился в преступника и изгоя.
– Ты всегда был его любимчиком, – уже без тени веселья в голосе произнес Влад.
– Может, это оттого, что я реже остальных засыпал на его уроках? – чуть улыбнувшись, предположил Безымянный.
– Возможно, – Влад поднял свою кружку, – легких путей!
– Лёгких путей, – не замедлил присоединиться к кону Безымянный. Ещё одна ритуальная фраза, фраза которой провожали в дальний путь почивших с миром. – Что бы там не было, – осушив до дна свой кубок, добавил он, – Оуэн был настоящим Александером!
– Да, он был Александером, – прихлопнул ладонью по столу, согласился Влад. – Но, вернемся к вимам: после потери северных зикурэ общая энергетическая сеть оказалась нарушена и направляющие потоки дестабилизировались. Но теперь-то у нас будет шанс вернуть славу вим! С этими новыми зикурэ, что возводятся, у нас появится реальная возможность если и не полностью восстановить, то хотя бы уравновесить дисбаланс энергий в электромагнитной сети Терры…
Увлеченные разговором, собеседники не заметили, как начало смеркаться. Над могучим Штормскальмом разливались вечерние тени, кафф постепенно стал наполняться людьми и гомоном голосов; официанты, бесшумно скользя по залу, активировали шары-светлячки, размещавшиеся в стенных нишах, и их мягкий бледно-оранжевый свет окутал гостевой покой атмосферой уюта и безмятежности, не лишенной легкого ореола романтичности.
– Мне, пожалуй, пора, – поглядев в окно на темнеющую улицу, кон нехотя поднялся из-за стола. – Завтра с утра я отправляюсь на пост к Опорной Стене и ближайшие десять дней буду торчать, как пугало, у прохода, раздражая всех подряд своей кислой рожей, – он скривился и издал хриплый смешок. – Ты не представляешь, сейчас у Стены ошивается почти целая "рука". И вдобавок с полсотни ваятелей и "плетеков"! Мы прямо как к войне готовимся! И ладно б только это. Каждые два-три дня направляются усиленные боевые группы в глубокие рейды за Барьер, контроль за входящим со стороны Тартра усилен многократно, вся центральная площадь города отцеплена, все дома, выходящие на неё, – опечатаны и набиты стражами под завязку. Неудивительно, что местные косятся на нас, как волки на хохлатых! Мы им уже в печенки наверняка въелись.
Он с сожалением окинул взглядом кафф, но время его и впрямь поджимало, на прощанье он крепко сжал руку брата и поинтересовался:
– Кстати, я ведь так и не спросил, а ты где остановился? После того как вернусь, надо бы нам посидеть, как следует, так что выкладывай.
– Да я ведь только сегодня пришел в город и ещё даже не успел, как следует, осмотреться, остановиться – тем более. Как раз этим и занимался, когда мы с тобой встретились.
– Когда ты пытался от меня удрать, – весело уточнил Влад и озорно, почти как в старые времена, подмигнул брату.
– Точно, – чуть смущенно отозвался Безымянный.
– Ну, значит, так, советую тебе "Пьяную бочку", это рядом с Южными вратами, по соседству с кондитерской. Приличное место – несмотря на название – чистое, спокойное, да и девочки там такие – залюбуешься. Кроме всего прочего, это единственное в городе заведение, где подают сносное вино, к слову – с наших виноградников. Подозреваю, дед имеет долю в этом хоттоле, это вполне в его духе, но так или иначе нашу семью там знают и уважают. Скажи Ингару – это хозяин, что ты из Александеров, передай от меня привет – и скидка, вкупе с отличной комнатой, тебе гарантирована.
