Чтобы не тревожить раненого шаман знаком велел Джаю выйти из шатра. Когда они оказались снаружи, аштари произнес:

– Я закрыл рану на груди. Но рана на руке оказалась слишком глубокой.

– Он потеряет руку?– переспросил Джай.

– Нет,– ответил степняк,– но уже не сможет пользоваться ей так, как раньше.

– Но он выживет?

– Его жизни ничего не угрожает,– кивнул аштари.

– Я благодарю тебя за твою помощь,– произнес Джай и поклонился степняку.

Шаман задержался на несколько минут, чтобы осмотреть руку Имара, после чего ушел куда-то вглубь лагеря. Юноша проводил его глазами, а потом оглянулся на "своих" степняков. Он не стал им ничего говорить (со стороны это наверняка выглядело бы забавно, если бы мальчишка начал отчитывать взрослых воинов, как провинившихся школьников). К тому же, он не знал подробностей случившегося. Возможно, кто-то из аштари в этом лагере сказал или сделал что-то оскорбительное для воинов его отряда. И они просто не могли отреагировать по-другому (степняки слишком болезненно относились к понятию своей чести).

Поэтому Джай ограничился тем, что повернулся к Лиаму и произнес:

– Я хотел с тобой поговорить.

Остальным не пришлось намекать дважды. Они сразу же разошлись кто куда.

– Что-то случилось?– обеспокоено спросил Лиам.

– Через два дня я уезжаю из Итиль Шер обратно в Империю.

Он подождал, давая возможность Лиаму высказаться. Но степняк молчал, и юноша продолжил:

– Ты и сам понимаешь, что вы не можете отправиться туда вместе со мной.

Лиам снова промолчал.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?– спросил Джай.

– Ты не задал мне еще ни одного вопроса, мой рэм,– произнес степняк.

Вот так: "мой рэм" и никак иначе. Молодой лорд сколько угодно мог ходить вокруг да около. Но степняку оказалось достаточно произнести только два слова для того, чтобы он понял, что для Лиама все его доводы не имели никакого значения. Потому что "долг жизни и крови" для аштари был важнее здравого смысла. Тогда Джай решил зайти с другой стороны.

– А если я прикажу вам остаться?

– Мы выполним твой приказ,– спокойно ответил Лиам.

И юноша не удержался от тяжелого вздоха.

– Иногда я вас совершенно не понимаю,– тихо пробормотал он. Но степняк все-таки услышал его.

– Нас – это аштари?– поинтересовался Лиам.

– Нет. Вас – это детей степи,– ответил Джай.

Степняк внимательно посмотрел на него, а потом тихо произнес:

– Я постараюсь тебе объяснить, мой рэм,– он помолчал, словно собираясь с мыслями, а потом продолжил.– Некоторые считают аштари особым родом. Но хотя между нами действительно есть родственные связи, и мы подчиняемся одному рэму, мы не род. Мы – аштари – изгнанники. У нас нет и не может быть дома, куда мы могли бы возвращаться. И не смотря на то, что у многих из нас есть жены и дети – у нас не может быть настоящих семей. У нас нет даже имени, которое мы могли бы бросить в лицо своим врагам. Все что у нас есть – это наш долг, который ведет каждого из нас от рождения и до смерти.

Лиам снова замолчал, и Джай, воспользовавшись моментом, чтобы спросить:

– Разве ты не нарушил традицию, когда признал своим рэмом чужака?

– Тебе подчинилась Сейн Ашаль, а она защищает только детей степи,– ответил Лиам.

– Удобная отговорка.

– Возможно,– пожал плечами степняк,– но у меня не было другого выбора. Хейт погиб, и нам нужен был рэм. А ты спас наши жизни, когда призвал Сейн Ашаль. К тому же, ты – из рода хагана. Поэтому я принял решение…

– И все согласились?– спросил сын герцога, глядя Лиаму в глаза.

– Не все,– ответил степняк,– но большинство.

Джай не стал уточнять, кто именно выступил против решения Лиама. Он не хотел это знать.

Зато у степняка появился вопрос:

– Ты хочешь, чтобы мы остались здесь?

– В моей стране вы всегда будете чужаками.

– Не думаю, что быть чужаком – хуже, чем быть аштари,– улыбнулся Лиам (и его улыбка показалась Джаю немного грустной).

Такого поворота молодой лорд не ожидал. Он действительно не представлял себе, как жили эти люди. С младенчества вынужденные носить позорное прозвище изгнанников. Только потому, что они родились аштари. Люди, которые были лишены своего дома, рода и даже имени. У которых не осталось ничего кроме долга и традиций предков, которые они соблюдали даже тщательнее, чем остальные степняки. Потому что только они и остались им от той другой жизни, которой они не знали никогда. И Джай неожиданно осознал, что, как это ни странно, но из всех степняков аштари были единственными истинными детьми степи. Потому что только они свято чтили древние законы. И только они, как и предписывалось, больше жизни, почитали свой долг. А еще они все как один были воинами и сыновьями воинов (а в древнем законе говорилось, что, только став воином, мальчик получал право называться мужчиной). Но, не смотря на все это, для своего народа они оставались всего лишь изгнанниками. Как и их дети, и дети их детей… их изначально лишили выбора…

И тогда Джай решил пойти на компромисс…

– Хорошо, Лиам, я дам вам выбор,– произнес он.– Те из вас, кто останутся здесь – вернутся под командование Триана. Те, кто захотят уехать – отправятся со мной в Империю. Но я хочу, чтобы каждый принял решение сам.

Дождавшись ответного кивка степняка, юноша продолжил:

– И еще одно, Лиам. Те, кто захотят уехать со мной должны понимать, что им придется жить в другой стране, где действуют другие законы. Вам придется выучить новый язык и научиться приспосабливаться к новому миру…

– Я понял тебя,– ответил Лиам.

И Джай был благодарен ему за то, что хотя бы в этот раз он не стал называть его рэмом. У него еще оставалась надежда на то, что упрямство Лиама уступит здравому смыслу, и степняк примет правильное решение.

Попрощавшись с аштари, Джай махнул дожидавшимся его конвоирам и направился обратно к городской стене. К тому моменту, когда они добрались до ворот, юноша уже успел пересказать Лару подробности разговора со степняком. А потом подвел итог:

– Кажется, я опять сделал большую глупость, Лар.

– В замке всегда найдется занятие для нескольких воинов, милорд,– ответил эльф.

– Отец будет даже рад их появлению. Во время переговоров ему не помешает иметь под рукой людей, которые разбираются в тонкостях традиций детей степи. Но дело не в этом… я опять не думаю и делаю ошибки…

– Потому что никак не определитесь, кто вы?– продолжил Лар (оказалось, он тоже прекрасно помнил слова старика-видящего).

– Да,– кивнул молодой лорд.

Если бы он повел себя, как Джай ар-Сантар, сын герцога ар-Сантар, он, прежде всего, подумал бы о неприятностях, которые сразу же свалятся на его голову, как только он появится в Империи в обществе степняков. И вспомнив об этом, он нашел бы способ оставить Лиама и остальных в Хаганате.

А если бы он повел себя, как рэм, то подумал бы о том, какая судьба ожидала его воинов в стране, где детей степи считали дикими нецивилизованными варварами, способными только скакать верхом и размахивать мечами. Но Джай метался между этими двумя ипостасями, не зная как ему поступить. И в итоге совершил двойную глупость: и как сын герцога, и как рэм.

Следующее утро не предвещало неприятностей. Сначала Джаю и Лару принесли завтрак. После этого юноша заглянул к Хору и убедился, что мальчишке стало намного лучше. Он был все еще слаб, но, по крайней мере, больше не морщился при каждом неосторожном движении.