Асиэль поклонился отцу и, не оборачиваясь, вышел за дверь, поэтому не увидел задумчивого взгляда хагана. Впрочем, даже если бы он оглянулся, вряд ли, ему удалось бы рассмотреть тень сожаления, прячущуюся в глазах его отца.

А владыка степи смотрел на своего сына именно с сожалением. Несмотря на то, что Асиэль был старшим из его сыновей, иногда хагану начинало казаться, что тот никогда не перестанет быть ребенком. Возможно, все дело было в том, что мать Асиэля была не чистокровной степнячкой, а полукровкой, как и он сам. Полукровки взрослели медленнее обычных детей. Именно поэтому хаган зачастую позволял Асиэлю намного больше, чем остальным своим сыновьям. Но теперь владыка степи раскаивался в этом. Возможно, ему нужно было быть с Асиэлем даже строже, чем с остальными. Чтобы он с самого детства осознал, какая ответственность на него возложена (как Триан, или хотя бы как Райн).

А еще ему нельзя было допускать, чтобы Асиэль так увлекался древними. Они казались слишком сильными, слишком мудрыми. Конечно, мальчишка мечтал стать одним из них (не понимая, что, даже не смотря на смешанную кровь, для самих древних он всегда будет оставаться всего лишь человеком). Со временем Асиэль и сам осознал бы эту истину. Но владыке степи нельзя было допускать того, чтобы его сын так увлекался чужой культурой, чужими обычаями, забывая о традициях своего народа, о долге перед своей семьей. И сегодня хаган осознал это особенно остро. Потому что всего за несколько минут разговора его старший сын отрекся от кровного родича, мало того, упрекнул своего брата в том, что тот желал смерти другому его брату. А ведь с момента прибытия в Итиль Шер, Асиэль ни разу не поинтересовался состоянием Триана.

Не слишком ли близко, его старший сын принял представления древних о семье? Эльфы не понимали родства в человеческом смысле этого слова. Семьей они называли представителей единой линии родства. Причем они не обязательно должны были питать друг к другу родственные чувства. Определяющим было единство крови.

Но хуже всего, что Асиэль так и не понял, что за наказание выбрал для него владыка степи. Ведь походные неудобства были далеко не самыми большими неприятностями, которые предстояло перенести Асиэлю. Для того чтобы заслужить уважение настоящих воинов-степняков, было не достаточно просто родиться сыном правителя. Нужно было доказать, что ты и сам что-то из себя представляешь. И если Асиэль не справится… что ж, тогда наследником станет Триан.

Размышляя об этом, владыка степи неосознанно коснулся подаренных ему кинжалов. Кончиками пальцев он провел по символам вязи. Как давно он их не видел? Уже больше двадцати лет.

Именно эти кинжалы он подарил своей девочке, когда она уезжала. Жамия – самый первый и самый любимый его ребенок (наверное, потому, что та женщина – ее мать – тоже была самой любимой). Хаган не хотел отпускать свою дочь, но она сама захотела уехать. Ей было тесно в мире детей степи, и так хотелось чего-то нового, неизведанного. Уезжая, она была так счастлива. Впрочем, и после того, как ее мечта осуществилась, она тоже была счастлива, обретя покой и защиту в доме своего мужа. Пусть и ненадолго (как и ее мать недолго была радостью жизни хагана, умерев вскоре после родов). А теперь под его пальцами снова вилась знакомая вязь: "Пусть они будут защитой тому, кто дорог мне". И хаган мысленно дал обещание человеку, которого он никогда не видел, но которого так хорошо понимал. Он пообещал ему сделать все возможное, чтобы защитить этого странного мальчика, которому служил один из древних, и которого признали своим рэмом воины-аштари.

Впрочем, хаган в любом случае защищал бы его. Уже за то, что он так резко ворвался в их жизнь, заставив по-новому посмотреть и на себя, и на окружающих. За то, что Райн несколько часов не отходил от Триана, пока тот не пришел в себя. За то, что он сам осознал, какую огромную ошибку он сделал в отношении Асиэля (и за то, что у него еще осталось время, чтобы ее исправить).

Но откуда было знать об этом Джаю? Теперь, когда цель его приезда в Хаганат была достигнута (по крайней мере, официальная, потому что истинную цель приглашения юноша не знал до сих пор), ничто его здесь больше не держало. У него оставалось не так много времени, чтобы решить все вопросы с Лиамом и остальными. Зато разговор с Хором не стоило больше откладывать.

Джай заглянул к Хору к концу дня, когда дневная духота уже спала, сменившись вечерней прохладой. Мальчишка лежал на куче подушек, сваленных возле окна, и тоскливо наблюдал за проплывающими облаками. Еще утром молодой лорд приказал ему не выходить из комнаты и больше лежать. Собственно, это было распоряжение шамана, который лечил мальчишку. Но, зная упрямый характер Хора, Джай на всякий случай добавил к его словам кое-что и от себя. Так чтобы мальчишка уж точно оставался в кровати. Вот он и оставался в ней.

Вспомнился их последний разговор во время привала. Всем опять занимался Лиам. Зато у Джая было полно свободного времени и сил для того, чтобы устроить Хору небольшой допрос. Давно пора было разобраться с мальчишкой, но у него все никак руки не доходили.

– Рэм?– удивленно произнес степняк, когда молодой лорд поймал его за рукав и потащил за собой к месту, где был расстелен его соху.

– Нам нужно поговорить,– сказал Джай. И Хор послушно сел напротив него.

Даже чересчур послушно. Поведение мальчишки настораживало юношу. После поселка Шааз тот был сам не свой: замкнулся в себе и почти не разговаривал. Зато приказы Джая или Лиама выполнял мгновенно и беспрекословно. Словно превращаясь в уменьшенную копию Зима.

Но не спрашивать же его было об этом напрямую, поэтому Джай спросил о другом.

– Расскажи мне о своем роде.

Хор не знал, что именно его интересовало, поэтому рассказывал все подряд.

– Мы живем далеко на юге, возле самых гор. У нас большой и богатый род, но мы живем согласно традициям, и не строим городов. Наши земли лежат очень близко от перевала, поэтому к нам часто заезжают караваны из Румии. Они привозят ткани, пряности, женщин… в обмен берут наших лошадей, шкуры животных, ковры…

– Твой отец – рэм вашего рода?

– Да. Он – рэм и глава рода Атан. Я его третий сын,– кивнул степняк, и, сообразив, каким будет следующий вопрос, продолжил,– Хейт был старшим, но после того, как он ушел из рода, старшим стал Актар.

– Ушел из рода?– переспросил Джай.– Почему?

Для степняков не было страшнее наказания, чем изгнание из рода. Поэтому он и предположить не мог, что кто-то из детей степи мог пойти на такое добровольно.

– Не знаю. Отец не любил, когда ему напоминали о Хейте. Поэтому мы редко говорили о нем,– признался Хор.– Отец… он очень… суровый человек. И Хейт был похож на него. Актар рассказывал, что они часто спорили.

Похоже, история была стара, как мир. Очередная ссора закончилась тем, что рэм в буквальном смысле слова указал своему старшему сыну на дверь.

– Но отец не отрекался от него,– словно прочитав его мысли, покачал головой Хор.– Поэтому, когда Хейт уехал, никто и подумать не мог, что он не вернется.

– Зачем ты его искал?

– Отец приказал его найти,– ответил мальчишка,– он приказал мне ехать в Итиль Шер. Сказал, что это семейное дело, поэтому должен ехать или я, или Актар, но он не может отпустить Актара. Поэтому пришлось ехать мне.

– Как ты нашел Хейта?– поинтересовался Джай.

– Мне повезло,– пожал плечами мальчишка,– я встретил его отряд, когда они выехали из Итиль Шер.

– И ты его узнал?

Хор помедлил с ответом (словно решая, стоило ли открывать Джаю свой секрет или нет), а потом произнес:

– В детстве я всегда мог определить, где находится Актар или отец. Не знаю как. Я просто знал, где они и что с ними. А когда мы подъехали к Итиль Шер, и я увидел воинов, то просто почувствовал, что один из них – Хейт.

Чуть подрагивающий голос мальчишки выдавал его напряжение. Похоже, Джай был первым человеком, кому он доверил свою тайну. Поэтому ему было особенно важно, чтобы тот поверил ему. Но юношу не нужно было ни в чем убеждать. О том, что такое "узы крови" он знал не понаслышке.