Папа и мама почти всегда обращают внимание на мои плач. Они даже правильно понимают, что я хочу. Но иногда мне кажется, что они просто хотят, чтобы я замолчал и дал им делать дела. Они немного поносят меня на руках, как будто я сумка, и кладут обратно. Тогда мне становится еще хуже. Я понимаю, что у них есть и другие дела».

«Когда меня трогают и гладят люди, которые любят меня, все неприятные физические ощущения исчезают. Мне кажется, что эти люди понимают меня. Я стараюсь помочь им в этом. Я стараюсь по-разному плакать, в зависимости от того, что мне нужно. Я очень люблю, когда со мной разговаривают спокойным, ласковым голосом. Еще я люблю, когда на меня смотрит мама, особенно когда она смотрит в глаза.

Я уверен, что она не подозревает, что ее руки иногда причиняют мне боль, а голос бывает слишком резким. Если бы она знала, она бы постаралась измениться. Временами она бывает очень рассеянной. Я иногда даже боюсь ее, когда она громко говорит и делает резкие движения. Когда она подходят ко мне в такие моменты, я невольно подаюсь назад, и это ей очень не нравится. Она думает, что я не люблю ее. Тогда ко мне подходит папа. Он очень нежно берет меня на руки, и я чувствую себя надежно и спокойно. Я вижу, что ему тоже очень нравится со мной общаться. А потом я слышу, как мама и папа ссорятся. Я уверен, что это из-за меня. Может, мне и не стоило плакать».

«А еще мне иногда кажется, что мама не понимает, что мое тело реагирует на все так же, как ее. Жаль, что я не могу ей сказать. Если бы она знала, что у меня очень хороший слух, она бы много чего не говорила обо мне своим друзьям, когда я рядом в своей кроватке. Однажды она сказала: «Джо, наверное, станет похожим на дядю Джима». И расплакалась. Позже я узнал, что дядя Джим — любимый брат мамы, очень хороший человек, а плакала она потому, что он погиб в аварии, когда она была за рулем. Если бы я сразу узнал все это, я не думал бы, что она плачет из-за меня, я бы сразу понял, что она вспоминает его, глядя на меня. Я бы посоветовал взрослым все рассказывать своим малышам, независимо от возраста. Иначе ребенок поймет ту или иную фразу неверно и будет переживать».

«Когда я родился, я все время лежал на спине и успел хорошо изучить всех с этой позиции. Я знаю все подбородки до мелочей. Я видел все, что было наверху, видел это снизу и был уверен, что так все и есть на самом деле.

Когда же я научился сидеть, то был очень удивлен. Начав ползать, я увидел, что подо мной тоже что-то есть, и узнал, что такое щиколотки и стопы. Когда я научился стоять, то выяснил, что есть еще и коленки. Я был ростом всего 60 сантиметров, когда встал на ноги. Оглянувшись на маму, я увидел ее подбородок совсем с другой стороны. Ее руки оказались очень большими. Часто, когда я стою между мамой и папой, кажется, что они где-то далеко от меня, так что временами мне не по себе, и я чувствую себя очень маленьким».

«Когда я научился ходить, мы с мамой пошли в магазин за овощами. Мама торопилась и держала меня за руку. Она шла так быстро, что мои ноги едва касались земли. У меня заболела рука, и я заплакал, а мама рассердилась. Я не думаю, что она поняла причину моих слез: она-то шла на двух ногах и руки ее были в нормальном положении, а я еле успевал перебирать ногами, руке было очень неудобно, и я все время терял равновесие».

«Я помню, как уставали мои руки, когда мы гуляли втроем, и папа с мамой держали меня за руки. Папа выше мамы, поэтому одна моя рука была выше, чем другая, и я был несколько скособочен. Мои ноги вообще не чувствовали земли. У отца широкий шаг, и мне никак не удавалось попасть в такт. Когда я уже не мог больше терпеть, я просил отца взять меня на руки. Он думал, что я просто устал, и нес меня на руках. Несмотря на то, что в целом то время было очень хорошим, в памяти осталось много подобных моментов».

«Мне кажется, что родители начали посещать какие-то занятия. Они очень изменились. Теперь, когда они хотят поговорить со мной, они наклоняются ко мне и смотрят мне в глаза, и мне не надо задирать голову».

(Я всегда смотрю детям в глаза на их уровне, нагнувшись или присев.)

Поскольку первые впечатления очень сильные и глубокие, мне интересно, действительно ли образ родителей являет собой нечто очень большое, олицетворяющее силу и власть. С одной стороны, ребенок чувствует себя защищенным, а с другой — маленьким и беззащитным перед ними.

Я уже говорила об этом, но не грех повторить еще раз. Ребенок действительно абсолютно беззащитен и беспомощен перед взрослым. Родители, конечно же, понимают это и относятся к нему соответственно, однако часто такое отношение длится гораздо дольше, чем это необходимо. Так, 18-летний сын или дочь все еще остаются маленькими в глазах родителей, и неважно, насколько ребенок стал самостоятельным и взрослым. У ребенка в памяти может сохраниться образ родителей как символ власти, в то время как он сам уже обеспечивает их старость. Те редкие родители, которые осознают эти моменты, постараются воспитать в ребенке уверенность в себе, убедить его в собственной значимости и показать границы собственной силы. При этом они сами становятся образцом для ребенка. Если же родители этого не делают, человек вырастает инфантильным и становится обузой для всех либо просто давит на окружающих.

Когда я осознала, что организм ребенка так же, как взрослый, реагирует на окружающий мир, и все чувства начинают работать уже через два часа после рождения, когда я поняла, что его мозг вовсю функционирует, чтобы разобраться в происходящем, хотя он и не может рассказать о своих переживаниях, я стала относиться к нему, как к полноценной личности. Мозг — это самый удивительный из всех компьютеров, постоянно ищущий смысл во всем. Как и компьютер, наш мозг «не знает о том, чего он не знает», то есть может оперировать только информацией, которая у него есть.

Вот одно из упражнений, которое я провожу с родителями.

Один взрослый занимает позицию ребенка, который еще не умеет говорить, а только лежит на спине в кроватке. Он должен реагировать только жестами и звуками. Еще пара взрослых нагибается над ним и пытаются делать то, что обычно делают с малышами, руководствуясь при этом его попытками объяснить, что же он хочет. Каждый взрослый по очереди занимает позицию ребенка. После 5 минут игры я прошу каждого рассказать, что он думал и чувствовал. В середине одной из ситуаций я изображаю либо дверной, либо телефонный звонок. При этом стараюсь выбрать тот момент, когда ребенок чего-нибудь хочет. Потом каждый рассказывает, как повлияло на него постороннее вмешательство. Если вам понравилось, попробуйте проделать это сами.

Это очень простой путь — объяснить взрослому, что чувствует ребенок и как этот опыт влияет на его дальнейшее развитие.

Первые впечатления малыша — это прикосновение рук, звуки голосов, запахи. От того, как с ним обращаются и разговаривают, зависит его отношение к людям, при этом закладываются основы развития его психики. Ему приходится сразу же учиться расшифровывать интонации, прикосновения, звуки и запахи. Мир новорожденного, должно быть, чрезвычайно сложен и запуган.

Я уверена, что к тому времени, когда ребенок сам сможет ходить, есть, говорить, у него уже вполне сформированное представление о жизни. В дальнейшем жизнь будет вносить лишь легкие коррективы. Ребенок должен научиться тому, как относиться к себе, людям и явлениям. Здесь решающую роль играет то, как вы решили его воспитывать, чему и как вы будете его учить.

Любое обучение многопланово. Пока малыш учится ходить, он параллельно получает знания о способах общения, а затем составляет свое мнение о том, как строить отношения с людьми, от кого чего ожидать. Он также узнает нечто о мире, который его окружает, из фраз типа «Не трогай! Уронишь!»

В первые три года он узнает больше, чем за всю оставшуюся жизнь. Никогда больше не будет появляться столько новой информации в такие короткие сроки.