— Вы полагаете, что десантная операция может еще иметь место?

— Не думаю. Но как знать… Наши старые люфтваффе еще не сказали своего последнего слова, даже если мы видим мало немецких самолетов.

Скау тотчас отдает приказы своим ротным командирам: Зайтцу, Бикелю, Гофману и Шульце.

— Мы должны уйти с фронта как можно быстрее.

— Нас сменяют, господин капитан? — спрашивает его Зайтц.

— Странная смена. Мы отправляемся на спецзадание. Приведите ваши части в боевую готовность как можно скорее. Пусть все будут готовы к отъезду.

Такой уход со сражающегося фронта вызывает множество комментариев. Парашютисты, предупрежденные о том, что они должны быть в боевой готовности, делают самые невероятные предположения. Новость быстро распространяется.

Как и накануне больших победоносных кампаний 1940 г., все хотят быть в этом числе. Неизвестно, кто их предупредил, но редкие раненые, получившие отпуск, возвращаются, больные выздоравливают, некоторые солдаты дезертируют, даже с тыловой базы, чтобы оказаться в батальоне Скау перед его отъездом.

Чем ближе и катастрофичнее кажется конец войны, тем больше парашютисты хотят сражаться. Они прекрасно понимают, что, без всякого сомнения, это будет их последний бой. И они не хотят его пропустить ни за что на свете.

Поведение невероятное, но в этом и проявляется дух элитных частей. Когда вокруг все рушится, люди хотят выполнить свой долг и даже больше, чем долг.

— Фанатизм? Они знают только одно: теперь они будут сражаться на немецкой земле.

Где? Никто еще не знает, но после шести лет войны парашютисты — всегда добровольцы, как будто они хотят участвовать в последнем апокалипсическом бою, в атмосфере вагнеровской «Гибели богов».

Под большим секретом роты батальона Скау уходят ночью со своих позиций на главной боевой линии Померании и отправляются в тыл. На последней железнодорожной станции, которой еще можно пользоваться, их ждет специальный поезд. Парашютисты, которых, конечно, уже не тысяча, как это предусмотрено по штату, но все же несколько сотен, садятся в вагоны железнодорожного состава, и тот направляется на запад — в Штеттин, к устью Одера.

Дальше локомотив тащит их на юг. Делаются всякие предположения. Говорят даже, как это было распространено в последние дни войны, о пресловутом секретном оружии, которого все так ждут…

Состав едет через Берлин. На всех вокзалах парашютисты, только что покинувшие суровый фронт Померании, с удивлением видят, как их соотечественники спокойно прогуливаются по платформе, отправляются на работу. Может, даже предпринимают деловые поездки? Конечно, грустно смотреть на беженцев с восточных границ, на их жалкий скарб, на детей, закутанных в бесформенные одежды.

Парашютисты едут в военном поезде, выкрашенном в маскировочный цвет. Но все давно уже привыкли к таким составам. Парашютисты заговаривают с гражданскими, особенно, конечно, с женщинами. Все откликаются. Приветствуют друг друга вытянутой рукой, как это принято в вермахте после неудавшегося покушения 20 июля прошлого года в ставке фюрера в Растенбурге.

Вот уже Берлин остался позади, и состав с батальоном Скау продолжает двигаться на юг. Утром 28 февраля поезд останавливается наконец в Ютерборге, в 60 километрах от столицы рейха.

— Все на платформу!

Парашютисты батальона Скау как можно быстрее выходят из вагонов и сгружают свое снаряжение. Автомобилей больше нет, есть только русские повозки, запряженные лошадьми. Горючего почти нет. Единственные артиллерийские орудия батальона — захваченные противотанковые пушки «ratsch-boum» калибра 76,2 мм. Артиллеристы грузят минометы и пулеметы на повозки.

Капитан Скау получает приказ;

— Вы расположитесь в Высшей школе военно-воздушных сил в Ютерборге.

Начинают поговаривать, что пункт назначения их части — Бреслау. Этот крупный город в Силезии, вот уже две недели окруженный Красной Армией, продолжает сопротивление. Усилить гарнизон защитников можно только воздушным путем. Свободен ли еще аэродром, или в последний раз на этой войне парашютистам придется прыгать?

Говорят о прорыве маршала Шёрнера с юга с целью освободить город. Все это кажется фантасмагорией. А пока роты батальона особого назначения, за которыми следуют крестьянские русские повозки, совершенно неуместные на улицах маленького немецкого городка, движутся к указанному месту расположения.

По прибытии каждая лошадь получает охапку сена, которое они начинают безмятежно жевать прямо посреди зданий школы ВВС. В другое время такой контраст вызвал бы улыбку.

— Чистка оружия! — звучит команда.

Парашютисты начинают разбирать и смазывать винтовки, пистолеты-пулеметы, штурмовые винтовки и легкие пулеметы. Никто не знает, что может произойти в первые же минуты после приземления в окруженном городе. Готовятся, как к боевым прыжкам. Этого давно уже с ними не происходило. Некоторые вспоминают Крит. Прошло уже четыре года! И сколько с тех пор было трагических моментов на всех фронтах, от Ленинграда до Эль-Аламейна, от Кассино до Фалеза.

Пехотинцы сухопутной армии поставили рядом с лошадьми парашютистов свои палатки. Прямо в городе. Картина напоминает стоянку в азиатской степи.

Капитан Скау слышит шум моторов. Пришли грузовики за его солдатами, чтобы доставить их на аэродром. Впервые за долгое время интендантство нашло горючее, чтобы перевезти несколько сотен людей. Прежде чем садиться по машинам, отъезжающие быстро прощаются с теми, кто остается. Им завидуют. Из окон летной школы им машут женщины, служащие в вермахте связистками. «Студенты»[5] еще имеют успех у девушек в форме.

И тут же, как будто они знают, что это в последний раз на этой войне, из сотен глоток вырывается гимн парашютистов:

Никогда еще они не пели с такой боевой яростью. И никогда больше не будут так петь. Они едут сражаться в Бреслау.

Когда парашютисты прибывают на аэродром в Ютерборге, их уже ждут «Юнкерсы». Еще есть самолеты и еще есть горючее. В марте 1945 г. обескровленные люфтваффе еще совершают чудеса.

Самолеты должны взлетать один за другим каждые десять минут.

— Это много, чтобы погрузить батальон, — говорит капитан Скау, не понимающий такого плана полетов.

Запускают моторы. Пахнет разогретым топливом. Голубоватый дым струится под крыльями. Парашютисты медленно залезают внутрь самолета. Со всем боевым снаряжением их умещается по двадцать пять на машину.

Уже ночь, когда очередь доходит до роты капитана Альбрехта Шулыде. Он в последний раз делает перекличку. Нет одного унтер-офицера. Однако он не из тех, кто может дезертировать с последнего боя.

— Кто его видел? — спрашивает офицер.

— Я, господин капитан, — отвечает один из унтер-офицеров. — Думаю, что он «перебрал».

В конце концов пропавшего находят. Алкоголь свалил его, и он спокойно спит у края взлетной полосы, положив голову на свой рюкзак. Моторы самолета уже ревут, нельзя терять время.

— Грузите его на багажник моего мотоцикла, — приказывает капитан. — Я сам отвезу его к нашей «Тетушке Ю».

Товарищи втаскивают его и кладут, как куль, на одну из скамеек, которые расположены по обе стороны самолета. Пьяный продолжает спать. Моторы сменяют ритм. Самолет трогается, катится по дорожке и направляется к месту взлета.

Все три мотора усиливают звук, рычат. Но тормоза еще удерживают машину, она дрожит, стоя на месте. Взлет. Парашютисты прижались лицом к иллюминаторам. Аэродром бежит мимо них с двух сторон, колеса немного подпрыгивают, самолет немножко переваливается. При отрыве от земли «Юнкере» немного трясет.

Парашютисты сидят очень тесно. Уже давно они не поднимались в воздух. Прыгать им не придется, их только доставят как можно ближе к фронту. Теперь уже никто не поет. Все погружены в свои мысли. Капитан Шульце оглядывает одного за другим всех пассажиров этого самолета, который несет их на юго-восток, в самый центр ада. Ветераны, прошедшие Крит, Африку, Россию, Италию, Нормандию, дремлют, как будто им безразлична судьба, которая их ждет. Конечно, они немного бравируют, чтобы продемонстрировать новичкам невозмутимое спокойствие старых вояк.