– Помилуй Бог, конечно, нет! – ответил я, совершенно шокированный.
– Вот видишь? Ты нормальный, разумный парень, ты вполне нам подойдешь. Да что там, если бы это было так уж необходимо, мы взяли бы твоего брата даже на носилках.
Когда я попал в Цюрих, там оставались одни телепаты. Капитаны, астронавигаторы и группы, занимающиеся двигателями, первыми отправились на свои корабли, за ними последовали специалисты и вспомогательные работники. Все «пассажиры» были уже на борту, за исключением нас. И мне едва хватило времени, чтобы познакомиться хотя бы со своими коллегами по чтению мыслей. Мы представляли собой странную компанию, и теперь я стал понимать, что имел в виду профессор Брунн, говоря, что нам, психам, позволительны некоторые отклонения от нормы. Нас было двенадцать человек – я имею в виду двенадцать для нашего «Льюиса и Кларка», для всех двенадцати кораблей флота имелось полторы сотни телепатов – по одному от каждой телепатической пары, которую сумел завербовать Ф.Д.П. Я спросил одного из старожилов, Бернарда ван Хоутена, зачем на каждом корабле так много телепатов?
Он с жалостью посмотрел на меня:
– Да подумай ты сам своей головой, Том. Что ты сделаешь, если в твоем приемнике перегорит лампа?
– Сменю ее, конечно.
– Вот и ответ. Мы как раз и есть эти запасные части. Если любой из членов телепатической пары умрет, или с ним произойдет еще что-нибудь, то «радиостанция» погибла навеки. Тогда они переключаются на другого из нас. Они хотят быть уверенными, что хотя бы одна из пар проработает до самого конца полета… они на это надеются.
Мне едва хватило времени запомнить их имена до того, как нас увезли на корабль. Тут были я сам и Бернард ван Хоутен, китайско-перувианская девушка по имени Мей-Лин Джонс (только она произносила свою фамилию как «Он-эйс»), Руперт Хауптман, Глория Мария Антонита Декампо, Сэм Рохас и Пруденс Мэтьюз. Эти были более-менее моего возраста. Затем шел Дасти Родс, выглядевший лет на двенадцать, заявлявший однако, что ему четырнадцать. Я удивлялся про себя, как это ребята из Ф.Д.П. убедили его родителей отпустить такого маленького ребенка. Может, они его ненавидели; представить себе такое было нетрудно.
Затем были трое постарше нас: мисс Гамма Фэтни, Каз Уорнер и Альфред Мак-Нейл. Мисс Гамма была со странностями, она относилась к тому типу старых дев, которые никогда не признаются, что им больше тридцати, к тому же она была наша тройняшка. Ф.Д.П. сумел наскрести четыре комплекта тройняшек-телепатов подходящего возраста, которых удалось уговорить лететь. Они были нужны для того, чтобы связать двенадцать кораблей в четыре группы по три; далее эти группы связывались друг с другом посредством четырех пар двойняшек.
Тройняшки встречаются еще в восемьдесят шесть раз реже, чем обычные близнецы, так что вообще удивительно, как они сумели найти достаточное количество тройняшек, обладавших телепатическими способностями и согласных лететь. Тут уж было не до выяснения, со сдвигом они или нет. Подозреваю, что мисс Альфу, Бету и Гамму Фэтни привлек в первую очередь Эйнштейновский временной эффект; они смогут посчитаться со всеми мужчинами, не женившимися на них – они ведь почти не постареют, а эти мужчины тем временем поумирают от старости.
Наш корабль был «угловым», и Каз Уорнер был нашим «боковым» близнецом, он через своего близнеца связывал нас с «Васко да Гама», сцепляя таким образом две группы по три корабля. Другие «боковые» близнецы связывали другие углы. Близнецам, работавшим на связи корабль-корабль, не обязательно было быть молодыми, так как у них не было партнеров на Земле, стареющих, пока их близнецы в Космосе остаются молодыми из-за релятивистского эффекта. Каз Уорнер был лет сорока пяти, хороший, спокойный мужчина, которому, похоже, нравилось с нами, детишками.
Двенадцатым был мистер (зовите меня просто «дядя Альфред») Мак-Нейл. Это был негр, возраст его мог быть каким угодно, от шестидесяти пяти и выше (я лично так и не разобрал), он обладал той святостью, которая появляется иногда у старых людей, если только они не преисполняются злобы на все и вся и не замыкаются сами в себе. Взглянув на него, вы бы были готовы много поставить на то, что он исполняет обязанности дьякона в своей церкви. Я познакомился с ним потому, что первую свою ночь в Цюрихе страшно тосковал по дому, а он это заметил, позвал меня после ужина в свою комнату и кое-как утешил. Я принял его за одного из психологов Фонда, вроде профессора Брунна, но оказалось, что нет, – он тоже был половинкой телепатической пары и даже не «боковой», его напарник оставался на Земле.
Я не мог поверить в это, пока он не показал мне фотографию своего напарника – маленькой девочки с веселыми глазенками и волосами, собранными в хвостики. Только постепенно до моей тупой головы дошло, что это – уникальный случай, телепатическая пара, не состоящая из близнецов. Девочка была его двоюродной внучкой по имени Селестина Реджина Джонсон – только сам он, показывая мне ее фотографию и одновременно рассказывая ей, кто такой я, называл ее исключительно «лапочка».
Тут я даже прервался и рассказал про такое чудо Пэту, совсем позабыв, что он и сам с ними знаком.
Дядя Альфред жил со своей племянницей и ее мужем, был пенсионером и главным товарищем по играм своей крохотной двоюродной внучки. Он научил девочку говорить. Когда ее родители погибли в результате несчастного случая, дядя Альфред, чтобы иметь возможность содержать ребенка, вернулся на работу. «И тут я обнаружил, что могу следить за Лапочкой даже тогда, когда не вижу ее. Она всегда была послушной девочкой, и это значило, что я могу присматривать за ней и тогда, когда ухожу из дома. Я понял, что это – дар божий; я считаю, что Господь в бесконечном своем милосердии даровал мне то, что было необходимо для заботы о моей малышке».
Его беспокоило лишь одно – что он не проживет достаточно долго или, того хуже, не окажется в силах работать достаточно долго для того, чтобы вырастить свою Лапочку и обеспечить ей хороший старт в жизни. И вот тогда все эти проблемы разрешил проект ЛЕБЕНСРАУМ. Нет, он ничего не имел против того, чтобы разлучиться с ней, так как он с ней и не разлучался, а каждую минуту был рядом.
У меня создалось впечатление, что он в действительности может даже видеть ее, но спросить я не захотел. Во всяком случае для него каменные стены не являлись тюрьмой, а световые годы расстояния – разлукой. Он знал, что Бесконечное Милосердие, соединявшее их все это время, не позволит им разлучиться еще достаточно долго, чтобы он мог выполнить возложенную на него задачу. Что будет потом – в руках божьих.
Я в жизни своей не встречал человека столь глубоко, умиротворенно счастливого. С ним я забыл о своей тоске по дому, она вернулась только тогда, когда я ушел в свою комнату и лег. Тогда я окликнул Пэта и рассказал ему о своем знакомстве с дядей Альфредом. Он ответил, что дядя Альфред – отличный старый чудак… а теперь мне лучше бы заткнуться и уснуть, так как завтра у меня тяжелый день.
Нас быстренько перекинули в южную часть Тихого Океана, и, перед тем как подняться на борт, мы провели ночь на атолле Кантон. Поплавать в лагуне нам не дали, хотя Сэм сколотил уже было прогулочную компанию из себя, меня, Мэй-Лин и Глории; плавание было одним из опасных занятий. Вместо этого мы рано легли спать и были разбужены за два часа до рассвета – отвратительное время, особенно если перед этим пересекал слишком быстро и слишком много часовых поясов. Я задумался, что я здесь собственно делаю и зачем? «Льюис и Кларк» находился в нескольких сотнях миль к востоку от нас, в почти не посещаемой части океана. Я и не представлял себе, насколько много на Земле воды, пока не бросил на нее взгляд с воздуха – а ведь я видел только кусочек верхушки. Если люди сообразят, как использовать все эти мокрые гектары с той же эффективностью, с какой используется долина Миссисипи, им не нужны будут другие планеты.
С воздуха «Льюис и Кларк» смахивал на футбольный мяч, плавающий в воде; того, что он скорее напоминал формой репу, видно не было. Он болтался в воде двигателями вниз, видна была только верхняя его полусфера. Секунду мы смотрели на космический корабль, окруженный крошечными в сравнении с ним транспортными подводными лодками, затем наш вертолет завис над ним, нам было сказано: «Осторожнее на лесенке и не забывайте свои вещи в вертолете». Я подумал, что если мы забудем какие-нибудь вещи, то писать в бюро находок мало смысла. От этой мысли повеяло неприятным холодком. Пожалуй, я все еще скучал по дому, но больше всего я дрожал от возбуждения. Пару раз я заблудился и в конце концов добрел до своей каюты как раз в тот момент, когда изо всех громкоговорителей прозвучало: «Команде приготовиться к ускорению. Пассажирам пристегнуться. Двигательные установки докладывают о готовности в установленном порядке. Минус четырнадцать минут». Все это было произнесено так буднично, что легко можно было ожидать продолжения.
