– Евгения Максимовна, знакомьтесь, – ввел меня в курс Морозов. – Это Дмитрий Лившиц.

В абсолютной тишине следственного изолятора смачно щелкнул лопнувший пузырь жевательной резинки.

– Баба?! Меня будет охранять БАБА? – театрально скривился Лившиц.

Один короткий удар под ребра от охранника, стоявшего за его спиной, заставил поганого мужика согнуться пополам, зайдясь в сиплом кашле.

Ни один мускул не дрогнул на моем лице, хотя изнутри меня словно обдало кипятком – наглый вор меня взбесил с первой же секунды нашего… гм… знакомства.

Мне хотелось прямо сейчас послать все это дело к черту. Но я не могла подвести полковника. Отказаться – значит признать свою слабость. Я представила себе довольную физиономию Гладилина, когда он узнает о моем отказе охранять Лившица… Я тут же взяла себя в руки и продолжала сидеть на месте. Нет! Я не подведу полковника!

Морозов дождался, пока Лившиц выпрямится на стуле, и сказал:

– Евгения – наш оперуполномоченный, – выдал он заранее заготовленный блеф относительно моей биографии.

Вор сделал жевательное движение челюстями и уставился на меня пронзительным взглядом. Злым? Вызывающим?! Ехидным!

– …она будет находиться с тобой все время, пока дело не будет закрыто и Коллекционер не окажется в тюрьме. Это ясно?

Я тоже не отводила от Лившица взгляда.

– Ясно, – покорно просипел Лившиц. Он как-то разом обмяк на стуле, ссутулился, в глазах его погасли злые огоньки. Теперь вор просто на меня пялился – без эмоций, без вызова… От первого впечатления – опасный субъект! – не осталось и следа. И это-то меня и насторожило еще больше.

– Ты ешь – она рядом. Ты спишь – она тебя стережет. Ты идешь на кражу – она с тобой. Усвоил?

– Усвоил.

Мы продолжали играть с вором в «гляделки». Но я напрасно искала в его взгляде хоть толику протеста.

– И помни – получишь свободу только в том случае, если приведешь нас к Коллекционеру. Попытаешься бежать – автоматически оказываешься за решеткой. Захочешь связаться с кем-то из своей шайки – то же самое. Вздумаешь предупредить Коллекционера – свободы тебе век не видать. Запомнил?

– Запомнил, – послушно повторил вор.

– Отлично. – Морозов остался доволен. – Сегодня в полдень тебя освободят из-под стражи, проводят к выходу, где тебя будет ждать Евгения. С той минуты, как ты сядешь в ее машину, ты поступаешь под ее полное начало. Возражения есть?

– Нет.

Вор соглашался со всеми условиями. Возможно, он и в самом деле смирился? Решил получить заветную свободу любой ценой? Или только делает вид?.. Я никак не могла найти ответ на этот вопрос. «В любом случае с этим типом нужно быть готовой ко всему!» – решила я.

– Вот и хорошо, – довольно хмыкнул полковник, как если бы дело было уже сделано. – Тогда обсудим детали… Двадцать шестого числа состоится кража иконы у Нины Вишталюк. Двадцать седьмого украденные вещи должны быть переданы Коллекционеру. На все про все у нас есть три дня. – Морозов посмотрел на меня, потом на вора и добавил: – Вы должны успеть.

Лившиц обернулся ко мне и по-деловому спросил:

– Успеем, напарница? – Он сделал особый акцент на последнем слове. Или мне это только показалось?

Я смерила вора суровым взглядом и жестко отчеканила:

– Даже не сомневайся.

Неожиданно Лившиц расплылся в дружелюбной улыбке.

– Сработаемся! – вроде как дал «добро» вор, словно он здесь что-то решал.

– Ты говорил, что сегодня в шестнадцать часов должна состояться встреча с одним из людей Коллекционера, – продолжил Морозов. – Он передаст вам план дома Вишталюк. Это единственная плановая встреча перед кражей. Верно?

Вор кивнул.

– А если этот тип что-то заподозрит? – вовремя спохватилась я.

– Не заподозрит. Я улажу этот вопрос, – пообещал Лившиц.

– Отлично! – Морозов явно пребывал в полной уверенности, что вор охотно пошел на сговор с милицией. – И вам останется только осуществить знакомство с Ниной… Брошь будет у Евгении. На встречу с Вишталюк идете вместе. Все свободное время вы будете жить в гостинице «Реванш». И помни… – При этих словах полковник подался вперед, навстречу Лившицу. – Женя стережет тебя круглые сутки! Но, кроме нее, рядом постоянно будет находиться и еще кто-то из наших людей.

Лившиц и глазом не моргнул. Казалось, он полностью был готов выслуживаться перед полицейскими, без единого нарекания и возражений. И хотя меня глодало чувство тревоги за успех нашего совместного с вором мероприятия, я предпочитала держать эти мысли при себе. «Авось прорвемся!» – прикидывала я в уме. Собственно говоря, в надежде на извечное русское «авось» я и покидала кабинет следственного изолятора.

Морозов догнал меня уже на лестнице, перехватил, крепко пожал руку и, заглядывая в глаза, задал один-единственный вопрос:

– Жень, сработаетесь?

– Не сомневайся! – хмыкнула я. – Ровно в полдень я буду ждать Лившица у выхода из РОВД. – Я поправила шарф, подмигнула приятелю и легко зашагала по ступенькам вниз.

Времени до условленных двенадцати часов дня у меня было в обрез. До дома я домчалась за десять минут, пару раз проскочив на красный свет и подрезав черную «Хонду», из окна которой мне вслед понеслись проклятия. Плевать! Еще десяти минут мне хватило на то, чтобы покидать вещи в спортивную сумку – джинсы, пара рубашек, свитер… Проверила, на месте ли мой боевой «макаров». Прихватила с собой нераспечатанную пачку сигарет, кинула в сумку зажигалку. Проверила, на месте ли документы – мои и вора. Случайно мне под руку попался некий металлический предмет. Раскрыла ладонь: держала в руках крупную брошь с бордово-алыми камнями. Раритетную штучку, предназначенную для Нины Вишталюк, вместе с паспортом вора мне передал Морозов, перед тем как познакомить меня с Лившицем. Я покрутила украшение в руке – просто так таскать в сумке драгоценность мне не хотелось. Я огляделась по сторонам. Что бы такое придумать? Я пошарила взглядом по полкам с книгами, по подоконнику, прикроватной тумбочке, на которой была свалена грудой стопка журналов, пепельница, портсигар… Портсигар! Я схватила металлическую коробочку, раскрыла ее, вытрясла сигареты и осторожно положила туда брошь. Замочек защелкнулся…

– Отлично! – одобрила я саму себя и положила портсигар с брошью на дно сумки. Кажется, все? Я хотела было выйти из комнаты, но задержалась на пороге, задумалась… Быстро метнулась обратно, выдвинула нижний ящик тумбочки, поворошила его содержимое и выудила короткий охотничий нож. Пару раз щелкнула лезвием, довольно улыбнулась сама себе. «Вор, конечно, согласился работать на полицию. Но не стоит рассчитывать, что все будет так просто…» – подумала я. Спрятала нож за пояс джинсов и вышла из комнаты, тихонечко прикрыв за собой дверь. Я прошла через всю квартиру, заглянула в кухню и вздохнула – тетушка была там, стояла у плиты и тщательно перемешивала на сковородке что-то шипящее. Заслышав в коридоре мои шаги, дорогая родственница обернулась, и ее взгляд безошибочно упал на туго набитую дорожную сумку. Во взгляде Милы промелькнула укоризна. Тетя покачала головой:

– Опять работа?

– Сущие пустяки… – попыталась оправдаться я.

Всегда чувствую себя виноватой в такие минуты… Сумка соскользнула с моего плеча, я уронила ее на пол, сделала пару шагов вперед, обняла тетю за плечи и широко улыбнулась.

– Это абсолютно неопасное дело. Да и срок выполнения короток – через три дня я вернусь, – главное, что в этот момент я действительно в это верила.

– Будь осторожна, Жень, – попросила меня тетя.

ОСТОРОЖНОСТЬ! Это первое правило в «работе» с вором, решила я на обратном пути к зданию РОВД. Я подрулила к крылечку служебного входа, приткнула свой «Фольк» между старенькой «Волгой» и чьей-то «Тойотой» и заглушила двигатель.

Электронные часы на рабочей панели показывали одинадцать часов сорок пять минут… Холодное солнце светит прямо в лобовое стекло. Редкие прохожие, закутанные в теплые шарфы и куртки, спешат куда-то по тротуарам и пешеходным переходам. Я опускаю темные очки на нос, закуриваю, приспускаю стекло, выдыхаю табачный дым на улицу, изредка поглядываю на часы. Я жду… одиннадцать пятьдесят… одиннадцать пятьдесят пять…