— Буду, — насупился Ковалев, не ожидавший такого поворота.
По ходу прослушивания Ковалев мрачнел все больше и больше, сжимал кулаки в бессильной злобе. Испанец — это не Мурашова, его так просто не возьмешь. И подумать придется очень серьезно — стоит ли вообще связываться. Застрелят где-нибудь у подъезда и все дела.
— Ладно, Диана Сергеевна, — с хрипотцой выдавил Ковалев, когда пленка кончилась. — Извини, что зря наехал, не разобрался в ситуации. Сам все решу…
Он встал тяжело со стула, пошел к двери какой-то неуверенной походкой, словно постарел на десяток лет.
* * *
Зинаида открыла глаза и потянулась, раскинув руки в стороны. Не ощутив рядом любимого, испугалась мгновенно, приподнимаясь на локтях, огляделась. Примятая рядом подушка еще хранила отпечаток головы Степана и еле уловимый запах мужской туалетной воды. А засыпая, она мечтала проснуться пораньше, что-то приготовить ему на завтрак, собрать, проводить милого на работу и ждать, когда он вернется или просто так забежит на минутку.
«Проспала, все проспала… И что скажут девчонки, когда он придет снимать пробу на кухне. Одно дело — снять пробу, съев пару ложек и совсем другое: позавтракать. Уж девчонки не дадут спуску, обмоют, обсосут все косточки. Мол — и накормить то не смогла, а еще кулинарное заканчивала. До любви ли тут, когда передок чешется и послабления всякие… Ух, разнесут ее всю, обгадят чистые помыслы». Разные шальные мысли лезли в голову, мелькали низкопробными кадрами о том, как шушукаются и надсмехаются воспитанницы, как пытаются опорочить святые намерения. И все из-за зависти, из-за нее проклятой, что не достался он им, не сумел никто даже трахнуться мимолетом.
Настроение испортилось и валяться в постели уже не хотелось. Зина встала, накинула халат и передумала. Пошла в ванную принять душ. Теперь не приходилось, а хотелось быть всегда чистой и свежей, прижимать любимого, отдавая частичку вымытой бодрости.
Вернувшись, глянула на постель, приятные и сладостные воспоминания отогнали глупые мысли. Теперь она здесь хозяйка и пусть болтают, что захотят, злословят в бессилии. А ей повезло, сказочно подфартило и жизнь не станет постылой и тошной. Ныне она порвала навсегда с наркотиками и проституцией. Станет жить, как все нормальные люди, любить и рожать детей, радоваться и работать. И ради этого готова перетерпеть, пересилить и побороть тягу к наркотикам, окончательно и бесповоротно. Есть смысл, есть ради чего преодолеть болезнь.
Зинаида взбила подушки, расправила простынь и застелила все покрывалом. Окинула взглядом спальню и осталась довольна. Теперь надо осмотреть кухню — что есть там в холодильнике?
Караваев давно уже не принимал пищу дома, не считал это необходимостью, раз есть рядом столовая и повара. Вкусно поесть любил, но во главу угла это не ставил, добиваясь качества и нестандартного ассортимента для всех в оздоровительном центре. Поэтому и не держал дома никаких продуктов.
Зинаида, как и все в центре, знала, что кушает он в столовой. Не со всеми вместе, в отдельном кабинете и раньше на полчаса. Теперь же это ее забота — приготовить и накормить.
Убедившись, что холодильник пуст, она глянула на часы. Своих давно не было, со времен выхода на дорогу. Десять утра… Она оделась и пошла в столовую — надо взять продукты, что-то приготовить на обед, что бы Степан в этот раз уже не питался в общественном месте. Благо поварихой была Ольга, ее соседка по комнате, теперь уже бывшая.
Зинаида слегка приоткрыла дверь на кухню, решив посмотреть в начале, чем занимается ее подруга, собраться с мыслями и потом уж войти. А Ольга как раз кидала куски мяса в огромную кастрюлю с водой, видимо желая накормить всех в центре мясным супом. Самый разгар работы, скоро обед и она, как всегда торопилась. Подсобные работницы уже ушли, начистив пару ведер картофеля, и это радовало. Не хотелось сейчас объясняться, рассказывать всем о своем счастье. Пока закипает и варится мясо можно поболтать немного с подругой. Зинаида вошла, снимая свою телогрейку, выданную здесь же, в центре на зиму — другой верхней одежды не было. Пришла лечиться еще летом, как и другие, довольствовалась тем, что дали.
— Ой, Зиночка! — Воскликнула Ольга. — Как я рада тебя видеть! Ну, как?..
Она подскочила, обняла подругу, стараясь не прикоснуться мясными ладонями к одежде, тормошила предплечьями, отодвигая от себя и всматриваясь в лицо. Потом ополоснула руки, вытерла полотенцем и разглядывала немного со стороны. Схватила за рукав и потащила в подсобку.
— Пойдем, расскажешь все… Перекурим, есть немного времени, пока мясо закипает и варится.
Они уселись на топчан, закурили.
— Ну-у, не тяни, рассказывай, — торопила ее Ольга, волнуясь и глубоко затягиваясь дымом.
— Нормально все, — не зная с чего и начать, ответила Зинаида.
— Нормально?.. Да ты на себя посмотри — светишься вся, лучишься — торопила ее подруга.
Зина в расплывшейся улыбке пожимала плечами.
— Нормально… — словно стесняясь, повторила Зина. А потом словно прорвало: — Как я счастлива, Оленька! Представить себе до сих пор не могу… Ощущаю все каждой клеточкой… Такой милый и ласковый!.. Нежный! Ведь никем я была. А теперь?.. Дом, семья!.. Как здорово, Оленька!
— Конечно здорово! — радовалась за подругу она. — Замечательно! — Потом вдруг скисла. — А я, вот, так и не нашла себе счастье… Хорошо, конечно, что оказалась в Центре, подлечилась немного… С ужасом вспоминаю те дни, когда села на иглу, и до этого, и после. — Ольга похлюпала немного носом, высморкалась в платочек и продолжила: — Ни детства, ни юности… Мать с отцом спились, вечные попойки с разборками, дома пожрать нечего, одевалась, как попало… Потом, вот, с одной девчонкой познакомилась, что б ей на том свете хуже всех было, что б черти каждый день жарили. Вспоминаю ее, суку, часто… Лучше бы по помойкам шарилась, в фирму пошла работать. Пусть и проститутка, но не наркоманкой бы стала. А так что? Заработаешь немного и все на чертов героин спустишь. Ни поесть толком, ни одежды, ни жилья своего, ни денег. Живешь одним днем, одним часом…
Ольга махнула рукой, вытащила новую сигарету и прикурила. Зинаида попыталась успокоить подругу.
— Ничего, Оленька, все образуется. Ты уже полгода не колешься. Поправилась, похорошела. И специальность у тебя есть. Найдешь парня, родишь детей… К наркоте назад не вернешься — насмотрелась всего вдоволь, прочувствовала все задницей.
Ольга согласно кивала головой, пускала клубы сигаретного дыма, иногда разводя его рукой.
— Да, Зина. Только на это и надеюсь. Может кого здесь встречу? Пятнадцать парней привезли, ты знаешь. Может и получится что-нибудь… Ты с катушек не слети — такое счастье раз в жизни бывает. И то не всегда, и не всем.
Она замолчала, тяжело вздохнув. Зинаиде стало жаль подругу.
— Ничего, Оленька, все обойдется. Я тоже большого счастья не видела. И может даже хуже было, чем тебе. Ты хоть кого-то ругаешь, винишь в своей доле, а мне упрекать некого. Сама во всем виновата. А от этого еще горше… Вроде бы все было… Но, как же не покурить, не выпить и не поматюкаться с парнями. Крутая девчонка… Колется… — Она усмехнулась. — Родителей своих достала — все из квартиры вытащила…продала. Один раз даже мебель спустила. Отец тогда в горячке меня из дома выгнал, бросил в сердцах, что лучше бы я сдохла от передозировки, не мучила ни кого и сама не мучилась. Конечно, никто мне смерти не желал. Отец потом искал меня почти целый месяц, нашел в одном притоне и вернул домой. Но денег не давал, да и особо не из чего было. Ходила на дорогу, зарабатывала сама, ты знаешь. Врала родителям, что работаю в вечернюю смену, они понимали и не допекали вопросами.
Зина замолчала и подруги сидели, каждая думая о своем, личном. Обе хотели и мечтали жить лучше, вариться в общественном бытие, которое в силу ряда известных причин отвергали и которое относилось к ним настороженно и недоверчиво.
Зинаида вдруг спохватилась:
