Когда с устрицами было покончено, Чайлдс снова призвал лакеев, чтобы те подали другие блюда. И напал на рыбу так, словно перед ним внезапно очутился злейший враг. Потом они перешли к баранине и бифштексам с тремя разными соусами. Скучное рейнское сменилось добрым красным кларетом.

Хэл очень осторожно отпивал из своего бокала, потому что беседа раскрывала перед ним ошеломляющую картину переплетений власти и мировой политики, чего он редко удостаивался. И он не мог допустить, чтобы даже лучшее из вин затуманило его разум. А разговор свободно переходил от коронации русского царя Петра к вторжению французов в Канаду, от резни поселенцев в Лашине, учиненной ирокезами, к восстанию маратхов против императора из династии Великих Моголов Аурангзеба в Индии.

Эта последняя новость и подвела беседу к истинной причине нынешней встречи – к делам Британской Ост-Индской компании. Хэл ощутил перемену в настроении собеседников по тому, как они стали смотреть на него.

Их взгляды стали острыми, оценивающими.

– Насколько я понимаю, вы владеете значительной частью акций компании? – небрежным тоном спросил лорд Хайд.

– Да, мне настолько повезло, что я сумел приобрести их, вернувшись с Востока в семидесятые годы, – скромно признал Хэл. – А с тех пор, когда судьба бывала ко мне благосклонна, я от случая к случаю увеличивал свой пакет.

Чайлдс взмахнул рукой, отвергая его скромность.

– Всем прекрасно известны выдающиеся подвиги, совершенные вами и вашим отцом во время войны с Голландией и позже, и то, что вы весьма пополнили свой кошелек военными трофеями и доходами, полученными в результате торговых рейсов на Острова Пряностей[1] и на Восточное побережье Африканского континента.

Он повернулся к канцлеру.

– Сэр Генри держит четыре с половиной процента акций компании, и это без учета приданого Элис Гренвиль, недавно вышедшей замуж за его старшего сына, – сухо закончил он.

На Хайда, явно сразу же мысленно подсчитавшего примерный объем состояния Хэла, это произвело впечатление.

– Вы проявили себя как доблестный и находчивый капитан, – пробормотал Хайд. – И как благоразумный инвестор. Ваше богатство вполне заслужено.

Он продолжал изучать Хэла пристальным взглядом, и Хэл понял, что разговор подходит к главному, ради чего и был затеян.

– Более того, ваши личные интересы тесно связаны с нашими, – тихо продолжил канцлер, потирая стриженую голову так, что короткие жесткие волоски шуршали под его пальцами. – Мы все держатели акций, и крупнейший из нас – корона. А потому недавние события в Восточной Индии отразились на нас весьма болезненно.

Хэл вдруг ощутил страх, от которого у него все сжалось внутри.

Он выпрямился на своем стуле и заговорил глухим голосом:

– Простите, милорды, но я лишь сегодня утром приехал в Лондон и никаких новостей пока что не слышал.

– Значит, вам повезло, потому что новости скверные.

Чайлдс, недовольно фыркнув, поднес ко рту кусок бифштекса с кровью. Он прожевал его, проглотил, потом запил кларетом.

– Две недели назад корабль компании «Йоркширец» встал на якорь в доках. Он шестьдесят два дня шел от Бомбея с грузом хлопка и кошенили и с донесением Джеральда Онгира, губернатора колонии. – Чайлдс нахмурился и покачал головой, ему явно не хотелось произносить следующие слова. – Мы потеряли два корабля. «Минотавр» и «Весна Альбиона».

Хэл откинулся на спинку стула так резко, словно его ударили.

– Но они оба – гордость нашего флота! – воскликнул он.

В это почти невозможно было поверить. Эти величественные, прекрасные корабли были повелителями океанов, их построили не только для того, чтобы перевозить грузы, но и ради престижа великой и процветающей компании, владеющей ими, и ради торжества английской короны, под чьим флагом они ходили.

– Крушение? – рискнул предположить Хэл.

Даже великая компания иногда несет случайные потери. Но… потеря одного такого корабля – ужасный удар. А потеря двух кораблей – это уже настоящее бедствие, стоившее, наверное, сотни тысяч фунтов с учетом их груза.

– Где они разбились? – резко спросил Хэл. – У мыса Агульяс? На коралловых рифах у островов к востоку от Мадагаскара?

– Они не разбились, – зловещим тоном произнес Чайлдс.

– Тогда что?

– Пираты, – ответил Чайлдс. – Корсары.

– Вы уверены? Откуда вам это известно?

Корабли компании строились надежно, они могли ходить на большой скорости и имели серьезное вооружение как раз на случай подобных обстоятельств. Чтобы захватить один из них, требовался настоящий военный корабль.

Хэл подумал, что, когда эта весть разнесется, акции компании сразу упадут. И его собственное состояние уменьшится на тысячи, а возможно, и на десятки тысяч фунтов стерлингов.

– Они опоздали уже на несколько месяцев, оба эти корабля. И мы не имели никаких известий о них, – пояснил Чайлдс. – Но похоже, одному моряку удалось сбежать с «Минотавра». Он почти сорок дней провел в море, держась за какие-то обломки крушения; ему повезло в том, что ему досталось немного дождевой воды, а ел он сырую рыбу, которую мог поймать. Наконец его выбросило на побережье Африки. Несколько недель он шел вдоль берега и добрался до португальского поселения в Лобито. Там его взяли на сторожевой корабль, что шел в Бомбей. Он рассказал всю историю губернатору Онгиру, и тот отправил и матроса, и свое донесение сюда на «Йоркширце».

– Где сейчас этот матрос? – резко осведомился Хэл. – Вы с ним говорили? Он заслуживает доверия?

Чайлдс вскинул руку, останавливая поток вопросов.

– Он в надежном месте, с ним хорошо обращаются. Но мы не хотим, чтобы он стал болтать обо всей этой истории на лондонских улицах или в кофейнях.

Хэл кивнул; в этом имелся смысл.

– И – да, я долго с ним говорил. Он кажется разумным парнем, крепким и находчивым. Полагаю, его рассказ верен.

– Что именно он говорит?

– Вкратце это выглядит так. Неподалеку от Мадагаскара «Минотавр» натолкнулся на небольшую лодку-дау, терпящую бедствие, и взял ее команду на борт, пока та не затонула. Но в первую же ночь во время средней вахты спасенные захватили палубу. Они прятали на себе оружие, которым перерезали горла вахтенным. Конечно, команда «Минотавра» без труда справилась бы с такой маленькой бандой пиратов, но почти мгновенно из темноты появился целый флот небольших лодок, явно по сигналу, и те пираты, что уже находились на борту, сумели не подпустить матросов корабля к орудиям и не дали защититься иным образом.

– А этот человек как сбежал?

– Большинство команды «Минотавра» были зарезаны, но этот мужчина, Эл Уилсон, убедил капитана пиратов, что готов присоединиться к ним и помочь им найти другую цель для грабежа. И при первой же возможности Уилсон выскользнул за борт через орудийную амбразуру, прихватив с собой маленький деревянный бочонок в качестве плавучего средства.

Чайлдс открыл серебряную шкатулку и достал из нее длинный коричневый предмет, похожий на обломок сухой коры.

– Табачные листья, свернутые в палочку, – пояснил он. – Испанские, из их американских колоний. Они называют это сигарами. Я стал предпочитать их трубке. Хотите попробовать? Позвольте, я ее подготовлю для вас.

Он некоторое время занимался тем, что нюхал сигару и обрезал от одного ее конца небольшой кусочек.

Хэл взял свернутые листья и подозрительно принюхался к ним. Но запах оказался на удивление приятным. Хэл последовал примеру Чайлдса и поджег один конец свертка от протянутого ему Чайлдсом тлеющего фитиля.

Он осторожно пыхнул дымом и обнаружил, что, несмотря на сильное огорчение в связи с услышанными новостями, наслаждается вкусом дыма; сигара показалась ему лучше любой из испытанных им трубок.

К этому времени и канцлер тоже дымил сигарой, и это дало Хэлу несколько минут, чтобы обдумать представленную ему проблему.

– Вы сказали, потеряны два корабля, – сказал он наконец.

– Да, – подтвердил Чайлдс. – «Весна Альбиона» пропала за несколько недель до «Минотавра». Захвачена той же бандой головорезов.