Где‑то лязгнуло железо, сердито фыркнула за поворотом машина. Ано глянул в ту сторону и ушёл, не оборачиваясь. Снег нёсся ему в спину, налипал на куртку и укрывал плечи, как бинтовая повязка.
Диана присела, чтобы достать укатившееся ведро из ухаба. Она опёрлась на остатки чугунного заграждения, но рука соскользнула, и Диана упала на колени. Пока она барахталась на обледенелом пятачке перед колонкой, успела расплакаться. Впереди было три месяца зимы и много‑много лет бесконечных военных действий.
Ей не нравилась такая жизнь, совершенно точно – не нравилась. Но уходить – куда, с кем? С мужчиной, которого она видит второй раз в жизни? То, что тлело внутри неё, вряд ли было любовью. Скорее, отчаянной надеждой что‑нибудь изменить. Глупой детской надеждой, что придёт волшебник и всех спасёт. Но ведь так не бывает.
Наверняка Ано лжёт, ведь все маги лгут. Наверняка он просто хочет заманить её в ловушку, ведь каждый маг наслаждается, мучая и убивая людей.
Когда она вернулась в госпиталь, никто ничего не заметил – всё‑таки шёл мокрый снег.
Её руки всегда были грубыми от холодного ветра и работы, ладони стёрлись до мозолей. Тело – слишком костлявым, чтобы быть по‑женски привлекательным, под бесформенным халатом. Волосы пришлось коротко остричь, чтобы они легче заправлялись под косынку.
Диана точно знала, что ни в один из моментов своей жизни она не была счастлива. Она всегда делала то, что нужно, то, чего от неё ждали. И теперь она думала, совершить ли предательство, или же запереть себя в тяжёлой и, скорее всего, короткой жизни без права на побег.
Вечерело быстро – темнота накрывала улицы пеленой и дымным маревом. Вместе с вечером приходила старшая санитарка тётка Капа, запирала все входные двери, кроме одной единственной в приёмном отделении, и бродила, звеня ключами, в дальних коридорах.
Замёрзшая ручка впустую царапала по бумаге. Светила тусклая настольная лампа. Было тихо, но Диана знала, что это ненадолго, и скоро опять будут вспышки и взрывы. Она почти уже решилась бежать, сложила документы и деньги, которые были, в маленькую сумочку на поясе и спрятала её под халатом. Она не знала, что ещё может пригодиться там, куда они пойдут.
Будильник с поцарапанным стеклом показал девять, потом десять. Заснули те, кто мог спать. В черноте за окном виднелась далёкая рыже‑алая зарница. Диана обошла коридоры госпиталя, почти неслышно ступая растоптанными туфлями по линолеуму. В коридорах было тихо и пусто.
Почти отчаявшись, она завернула в тёмный отросток коридора, который вёл к подсобке. Постояла там, ожидая то ли чуда, то ли нового приступа слёз. Ано не пришёл – ну конечно, наверняка решил, что незачем тащить с собой такую обузу.
Диана вернулась на свой пост, выпила горячей воды, чтобы унять дрожь, и снова уселась за журнал. Громоподобно тикал будильник с поцарапанным циферблатом. Она поняла вдруг, что стало легче – больше не требовалось решать, и предательство не повисло тяжёлым грузом на шее.
Она ведь в самом деле собиралась бежать с магом – от одной мысли мурашки побежали по хребту. И она бы убежала, потому что слишком устала недоедать и недосыпать, и ей очень хотелось просто не слышать взрывов. Но уйдя, она бы никогда не смогла простить себе этой слабости.
Диана задремала, положив голову на скрещенные руки, а когда проснулась, перед ней стоял Ано.
– Прости, что опоздал. Патрули. Никак не мог пробраться к тебе.
В коридоре было тихо и темно, горела только настольная лампа. Диана поднялась, часто моргая спросонья. Он света лампы или ещё от чего, но лицо Ано сегодня было бледнее обычного, и его волосы как будто бы стали светлее.
– Так что ты решила?
– Я не пойду с тобой, – тихо сказала Диана, уставившись на будильник, стрелки которого упрямо приближались к единице. – Уходи.
В полумраке снова казалось, что он улыбается, но голос стал глуше.
– Хорошо. Я не хотел говорить тебе, но придётся, как вижу. Когда я впервые увидел тебя, я сразу понял, что ты не человек. Ты маг, ты знаешь об этом? Возможно, сейчас это незаметно, но со временем тебе станет тяжело жить среди людей.
Он протянул ей руку, и Диана уставилась на узкую бледную ладонь, такую нежную, будто он никогда не держал в руках ни оружия, ни даже кухонного ножа. Она вдруг разозлилась на него: за эту ухоженную руку, за белый ворот рубашки, выглядывающий из‑под пальто. За то, что он был точно уверен – она с ним пойдёт.
– Ерунда. Я знаю своих родителей, они не маги.
– Значит, они что‑то скрыли от тебя, – произнёс Ано. Это была не улыбка – просто рисунок его губ, но Диане теперь казалось, что он насмехается. – Это не такая уж редкость. Кровь магов и людей давно смешалась, хотя некоторые предпочитают этого не замечать, устраивают глупые войны. Тебе будет сложно жить среди людей.
– Уходи, или я сообщу, куда надо, – сказала Диана, чувствуя, как становится тяжело дышать.
Она потянулась к телефону, да так и замерла с протянутой рукой, не решаясь совершить обещанное. Ано постоял ещё секунду или две. Мигнула старая лампа. Где‑то в коридорах прошуршали шаги.
– Знаешь, – сказал Ано, протягивая руку к её щеке, – я ведь решил бежать, когда увидел тебя. Если ты откажешься, я вернусь к своим, хотя очень не хочу этого. Скоро наши войска будут здесь. Беги отсюда, беги на запад. Людям нас не победить. И я не хочу, чтобы ты пострадала.
Она не поняла толком, как вдруг оказалось, что обнимает его, а потом – дверь подсобки открылась, хотя тётка Капа наверняка запирала и её.
Безразлично – прошла минута или вечность. Когда всё закончилось, Ано сказал:
– Я уйду, если ты так решила.
Диана думала, что никогда больше его не увидит. И встретила снова спустя всего несколько дней.
Глава 3. Кричите громче
Маша сбросила куртку и кроссовки в прихожей и закрылась в комнате, только в последний момент рассмотрев, что в углу кровати сидит Сабрина.
– Ох, ты здесь? Я думала, ты ушла с этим врачом.
– Ушла, – меланхолично пожала плечами Сабрина. – И что мне, до вечера с ним гулять? Я просто увела его, чтобы не мешал вам.
Маша бросила блокнот и ручку на постель и зашагала по комнате. Из окна – даже закрытого и заклеенного на зиму – дышало холодом. Она развернулась и пошла обратно, тяжело впечатывая шаги в пол.
– Утром Судья была на кладбище. Можем ли с уверенностью сказать, что это она жгла костёр? Конечно нет.
Сабрина молча ждала. Она знала: с Машей такое случалось, и не торопилась встревать с расспросами. Увлекательные беседы с самой собой – неотъемлемая часть рабочего процесса.
– Первое моё серьёзное дело, и уже просто руки опускаются, – выдохнула Маша. Если бы её сейчас видела Судья, она была бы просто обязана покраснеть со стыда. – Я вообще никогда не думала, что мне попадётся настолько пропащее занятие. Было ли убийство? Где состав дела? Врачи в городе твердили, что все смертельные случаи – результат какой‑то инфекции. И даже диагноз какой‑то придумали. – Она судорожно покопалась в блокноте, но, видимо, так ничего и не нашла. – Все остальные делают вид, что ничего не происходит, хотя ежу понятно, что происходит и даже очень.
– Если нет состава, то закрывай и поехали в город, в чём проблема? – зевнула Сабрина, прекрасно понимая, что никуда Маша не поедет. Даже если её потащить за шиворот. Она отчего‑то вбила себе в голову, что её первое серьёзное дело должно оказаться самым громким, и, конечно же, она обязана с блеском его раскрыть.
Маша опустилась на край кровати, но тут же снова вскочила.
– У меня только бред каких‑то сумасшедших в качестве показаний.
– У тебя всю жизнь так будет, это такая работа, – вздохнула Сабрина, опять же, не надеясь, что её услышат. Таков был почти священный ритуал.
Маша схватилась за голову.
– Как я буду перед начальством отчитываться?
– Я бы на твоём месте не волновалась, – улыбнулась Сабрина, прикрывая глаза. Руки её были спокойно сложены на груди, голова – откинута на поставленную торчком подушку. Она собиралась вернуть себе положенную порцию сна, но условия не позволяли.
