– Да неужели он был ласков с тобой! – воскликнула Марта, широко раскрыв глаза.

– Я думаю, что я ему понравилась, – ответила Мери.

– Ну, так ты, должно быть, околдовала его, – решила Марта, глубоко вздохнув.

– Ты думаешь, что это волшебство? – спросила Мери. – Я слышала про волшебство в Индии, но я не умею этого делать. Я просто вошла к нему в комнату и так удивилась, когда увидела его, что осталась на месте и все глядела на него. А потом он обернулся и стал глядеть на меня. Он думал, что я призрак или сон, а я это же думала про него… И все это было так странно, что мы были одни, среди ночи, и даже не знали друг о друге, мы и начали задавать друг другу вопросы… А потом, когда я спросила, хочет ли он, чтобы я ушла, он сказал, что нет.

– Видно, конец света наступает, – вздохнула Марта.

– Да что с ним такое? – спросила Мери.

– Никто не знает наверное, – ответила Марта. – Когда он родился, мистер Крэвен точно помешался. Доктора думали, что его надо будет отправить в… сумасшедший дом… и все потому, что миссис Крэвен умерла… Я уже тебе говорила. Он ни за что не хотел поглядеть на младенца. Он все кричал, что он вырастет горбатым, как он сам, и что ему лучше умереть…

– Разве Колин горбатый? – спросила Мери. – Он не похож на горбуна…

– Нет еще, – ответила Марта, – только у него все началось как-то не так… Моя мать говорит, что в доме было столько горя и гнева, что любой ребенок испортился бы… Они все боялись, что у него спина слаба, и все ухаживали за ним – заставляли его лежать, не давали ему ходить. Раз ему даже надели железные помочи, но он так раскапризничался, что заболел… Потом к нему приехал важный доктор и заставил их снять. А с другим доктором он говорил так строго… хотя вежливо. Он сказал, что мальчику давали слишком много лекарств и слишком много воли, чтоб делать все по-своему.

– Я думаю, что он очень избалован, – сказала Мери.

– Хуже его нет на свете! – воскликнула Марта. – Конечно, он почти всегда хворает – то простуда, то кашель… Раза два он чуть не умер. И лихорадка у него была, и тиф… Уж и испугалась тогда миссис Медлок! Он тогда бредил, а она разговаривала с сиделкой, думая, что он ничего не понимает. «Теперь он уже, наверное, умрет, – говорила она, – и это будет самое лучшее и для него, и для всех». Посмотрела она на него, а он лежит и смотрит на нее своими большими глазами, да так осмысленно… Она не знала, что и подумать, а он поглядел на нее и говорит: «Дайте мне воды и перестаньте разговаривать».

– А ты думаешь, он умрет? – спросила Мери.

– Моя мать говорит, что нельзя выжить такому ребенку, который не бывает на свежем воздухе и ничего не делает, только лежит на спине, принимает лекарства да смотрит в книжки. Он очень слаб, терпеть не может, когда его выносят на свежий воздух, и так легко простуживается, что потом говорит, что будто от воздуха…

Мери сидела и смотрела на огонь.

– А я думаю, – медленно сказала она, – что ему, может быть, хорошо бы выходить в сад и смотреть, как все растет.

– Однажды его взяли к фонтану, где растут розы, – продолжала Марта. – А он прочел в какой-то газете, что иногда люди заболевают какой-то «розовой лихорадкой»; потом он начал чихать и кричать, что у него эта самая лихорадка. А тут еще один новый садовник, который не знал правил, прошел мимо и поглядел на него как-то странно… Он взбесился и стал кричать, что садовник поглядел на него потому, что у него растет горб. Он столько плакал, что потом всю ночь был болен.

– Если он когда-нибудь рассердится на меня, то я к нему никогда больше не пойду, – сказала Мери.

– Он заставит тебя прийти, если захочет, – сказала Марта, – так ты и знай.

Скоро послышался звонок, и Марта сложила свое вязанье.

– Это, небось, сиделка. Она хочет, чтобы я с ним посидела немного, – сказала она. – Надеюсь, что он в хорошем настроении духа.

Она вышла из комнаты и вернулась минут через десять с недоумевающим выражением лица.

– Да ты, должно быть, приворожила его, – сказала она. – Он сидит на диване со своими книжками, а сиделке велел уйти до шести часов. Я должна буду сидеть в смежной комнате. Как только ушла сиделка, он позвал меня и говорит: «Я хочу, чтобы Мери Леннокс пришла ко мне; но помни, чтоб никому не рассказывать! Иди скорее!»

Мери сейчас же отправилась к нему.

Когда она вошла в комнату, в камине пылал яркий огонь, и при дневном свете она увидела, что комната была очень красива. Ковры, драпировки, книги и картины на стенах были ярких, светлых цветов, и комната имела блестящий, уютный вид, несмотря на серое небо и дождь. Колин сам тоже был похож на картину. Он был закутан в бархатный халат и сидел, прислонившись к большой глазетовой подушке. На щеках его горели яркие пятна.

– Войди же! – сказал он. – Я все утро думал о тебе.

– Я тоже думала о тебе, – ответила Мери. – Ты не представляешь, как Марта испугалась; она говорит, миссис Медлок подумает, что она рассказала мне про тебя, и ее отошлют домой.

Колин нахмурился.

– Поди скажи ей, чтобы она пришла сюда, – сказал он. – Она в соседней комнате.

Мери вышла и привела Марту, которая дрожала от страха. Колин все еще хмурился.

– Должна ты делать, что мне угодно, или не должна? – спросил он.

– Должна, сэр, – пробормотала Марта, вся вспыхнув.

– А миссис Медлок тоже?

– Все должны делать, что вам угодно, – сказала Марта.

– Так если я приказываю тебе привести ко мне мисс Мери, как же может миссис Медлок тебя отослать, если она узнает?

– Пожалуйста, не говорите ей, – умоляла Марта.

– Я е е с а м о е отошлю, если она посмеет только слово сказать, – с важностью заявил Колин. – А это ей очень не понравится, уверяю тебя!

– Благодарю вас, сэр, я только исполняю долг!

– Я только этого и хочу, – сказал Колин еще с большей важностью. – Я о тебе позабочусь! А теперь иди!

Когда Марта затворила за собою дверь, Колин увидел, что Мери пристально смотрит на него, точно удивляясь чему-то.

– Почему ты так смотришь на меня? – спросил он. – О чем ты думаешь?

– Я думаю о двух вещах…

– О чем это? Садись и расскажи мне!

– Первое… вот что, – сказала Мери, садясь на большой табурет. – Однажды в Индии я видела мальчика-раджу… На нем везде торчали рубины, изумруды и брильянты, и говорил он с людьми так же… как ты говорил с Мартой. Все должны были исполнять все, что он приказывал… сию же минуту. Я думаю, что их бы убили, если бы они не послушались…

– Я тебя после заставлю рассказать мне про раджей, – сказал он, – а теперь скажи мне, о чем ты еще думала.

– Я думала о том, как ты не похож на Дикона!

– Кто такой Дикон? Какое странное имя!

– Это брат Марты. Ему двенадцать лет, – объяснила она. – И он не похож ни на кого на свете. Он умеет привораживать лисиц, и белок, и птиц, как туземцы в Индии привораживают змей. Он насвистывает на своей дудке, и все они приходят слушать.

На столе возле Колина лежало несколько толстых книг, и он вытащил одну из них.

– Тут есть картинка… заклинатель змей! – воскликнул он. – Иди-ка, посмотри на нее!

Книга была красивая, с великолепными раскрашенными иллюстрациями, и Колин отыскал одну из них.

– Разве Дикон умеет это делать? – оживленно спросил он.

– Он играл на дудке, а они слушали, – объяснила Мери. – Но он говорит, что это вовсе не волшебство. Он говорит, это все потому, что он живет в степи и знает их обычаи. Он говорит, ему иногда кажется, что он сам птица или белка, потому что он их очень любит. Мне казалось, что он точно спрашивал что-то у малиновки, они точно разговаривали друг с другом… по-птичьи.

Колин откинулся на подушку; глаза его раскрывались все шире и шире, и на щеках горели пятна.

– Расскажи мне еще что-нибудь про него, – попросил он.

– Он все знает… о гнездах, о яйцах, – продолжала Мери. – Он знает, где живут лисицы, барсуки и выдры, но хранит это в тайне, чтобы другие мальчики не отыскали нор и не спугнули их. Он знает про все, что только живет или растет в степи.