– А завтра разгрузочный день. – Филипп натянуто хихикнул и немного побледнел. – Будем питаться перловой крупой.

– Ты угадал, – удивился Ахмет. – Именно так и будет.

– Я не понимаю, – всплеснул руками Серега. – Чего с ума-то сходить? Мы что, Робинзоны Крузо? – Парень замолчал и покраснел, когда не встретил одобрения в лицах товарищей. – Ну ладно, – примирительно забормотал он. – Давайте поголодаем, вернемся в часть стройными, помолодевшими.

– И с дровами как-то не совсем, – отметил еще одну больную проблему Федорчук. – Такой дубак, блин! В общем, на неделю-то хватит, – прикинул он на глазок запасы чурок и угля. – А потом не знаю, придется перегородки ломать.

– Я немного начитанный… – как-то издалека и смущенно, словно в этом было что-то порочное, начал Полонский. – «Вокруг света» люблю, все такое. Да и на память не жалуюсь. К чему я, собственно? – Он сглотнул, подумав о чем-то тревожном. – Давайте представим, что в ближайшее время нас не найдут и нам предстоят скитания по океану. Мимо Курил и северной оконечности Японии проходит холодное течение Оясио. Полагаю, именно оно нас подхватило и куда-то несет. В прошлом веке, да и в нынешнем, японские рыбаки, бывало, терпели бедствие у своих берегов. Джонки теряли управляемость и плыли по течению. На выходе из Оясио их подхватывало теплое течение Куросио. «Синее течение». Есть и другое название… – Филипп замешкался, но все же озвучил: – «Течение смерти». Немногим удавалось вырваться из его плена. Джонки дрейфовали по океану месяцами, их носило сложными зигзагами в стороне от судоходных трасс. Было много случаев, когда японские лодки, попавшие в Куросио, находили много месяцев спустя – то у Калифорнии, то у берегов Мексики. Живых там не было – сгнившие трупы. Есть такая легенда, что даже рыбы и птицы боятся пересекать «течение смерти», обходят его стороной.

– Ты это к чему? – напрягся Ахмет.

– А к тому… – голос у Полонского немного осип. – Если через несколько дней мы войдем в Куросио, то дрова уже не понадобятся. Тепло там.

– Вот же мать твою!.. – выругался Серега.

– Не говори, – согласился Ахмет, скорчив пренебрежительную гримасу. – Давно уже подмечено, что излишняя образованность до добра не доводит. Вот скажи, Филипп, тебя за язык тянули?

– Не согласен. – Голос у Филиппа окончательно сел. – Предупрежден – значит, вооружен. Мы должны четко представлять, с какими опасностями столкнемся в ходе нашего героического плавания. Да ладно, мужики, шучу я. – Он бледно улыбнулся. – Не в девятнадцатом веке живем. Сейчас и связь, и самолеты, и быстрые суда. Даже спутник где-то там. – Он кивнул на потолок. – Все коварные течения уже изучены вдоль и поперек, в них нет ничего страшного.

Но через час он сам добавил в «мед» вторую ложку дегтя. Караульные валялись в кубрике после очередной разминки. Борта баржи обрастали липким льдом с какой-то сумасшедшей скоростью. Все емкости без дырок обложили ледышками, натолкали льда в бак. Серега и Федорчук возлежали на матрасах со скрещенными на груди руками, не хватало только свечек в головах.

Ахмет вернулся из рубки с печальным известием. Первое впечатление оказалось верным. Бортовая рация скончалась точно так же, как и переносная. Приборы молчат. Определить координаты судна невозможно. А даже определишь – что дальше? Их может нести на Аляску, может в Америку или даже в Индонезию в обход Японии. В любом случае юрисдикция Советского Союза в означенных районах как-то сомнительна и солдаты автоматически становятся дезертирами.

Филипп Поплавский перебирал газеты. Отсыревшие и скукожившиеся он отправлял под печку, остальным давал право на вторую жизнь и складывал их в аккуратную стопку.

– Смотри-ка, свежая, – удивился он, разворачивая номер «Красной звезды» за двадцатое декабря.

Газета действительно считалась свежей. Пресса в воинские части на Дальний Восток добиралась месяцами, отлеживаясь на всех станциях и полустанках. Данный экземпляр печатной продукции даже помяться не успел.

Филипп пробежал глазами по передовице, как-то криво ухмыльнулся, перевел взор чуть ниже, потом в сторону, опять вернулся и начал всматриваться в колонку, озаглавленную «Сообщение ТАСС». Что-то привлекло его в этой статье. Филипп вдумчиво читал и вдруг побледнел.

Метаморфоза подчиненного не укрылась от Затулина.

Сержант насторожился и спросил:

– Америка напала?

– Хуже, – пробормотал Полонский и как-то растерянно глянул на Ахмета. – Заявление ТАСС!.. Здесь сказано, что советское правительство объявляет об испытаниях баллистических ракет для запусков тяжелых спутников Земли и межпланетных полетов. Указаны координаты района Тихого океана, где будут проводиться стрельбы. Сорок градусов северной широты… Черт! – Он не стал читать координаты. – В общем, до Гавайских островов. С пятнадцатого января по пятнадцатое февраля советское правительство убедительно просит соответствующие ведомства сопредельных государств дать указания капитанам судов не заходить в район испытаний, поскольку данный квадрат является небезопасным для мореплавания.

Поднялись все, сгрудились над Филиппом. Несколько минут солдаты переваривали прочитанное, потом стали растерянно переглядываться.

– И что? – не сразу въехал Федорчук. – Ну и пусть пуляют, чтобы империалисты нас боялись. Намекаете, что нам на голову может прилететь какая-нибудь болванка? Да ладно. – Он преувеличенно бодро засмеялся. – Наоборот же! Если по нам стрельнут, то быстрее найдут.

– Хорошо тебе, Вовка, – вздохнул Филипп.

– Это почему мне хорошо? – обиделся Федорчук.

– А потому, – огрызнулся Полонский. – В мире много великих и умных людей, но тебя среди них нет. Что тут непонятного? Мы в курсе, что готовятся учения, но никто не знал, на какую тему. Район стрельбы – это тот самый, где мы сейчас находимся! Значит, искать нас в этом квадрате не будут. Значит, посторонних судов, у которых мы можем попросить помощь, тоже не предвидится! Район закрыт для плавания. Они же не сумасшедшие. Зачем лезть под наши баллистические ракеты, если проще это дело обогнуть? И как же вовремя, черт возьми, – с пятнадцатого января по пятнадцатое февраля!

Прозревшие солдаты потрясенно помалкивали, вникали в масштаб разверзшегося бедствия. Полонский злобно скомкал газету и бросил в топку.

– Да ладно, – неуверенно пробормотал Серега. – Неужто совсем никто не плавает? Ну, боятся нас, конечно. Но ведь самолеты летают? – Он с надеждой уставился на бледнеющего сержанта. – Мы можем на палубе что-нибудь написать, и сверху увидят.

– Точно, – согласился Филипп. – «Народ и партия едины». И нас спасут.

– Не кощунствуй, – разозлился Серега. – Напишем, что обычно пишут: SOS или как там его…

– Напишем, Серега, напишем, – скрипнул зубами Ахмет. – Кровью. Или углем. Как только снег растает. – Сержант погрузился в мрачную задумчивость.

– Ну все, – обреченно вымолвил Полонский. – Сейчас наш командир заявит, что самая лучшая профилактика от вредных мыслей – работа на свежем воздухе. Боже правый, как мне надоело воевать со льдом!..

Ночью вновь усилился шторм, разгулялись волны. Парней мутило, они по очереди бегали в крохотный гальюн, где обнимались с разбитым унитазом и выворачивали душу. Мрачное утро не отличалось от предыдущего – свинцовые тучи над головой, вихрился снег. Иногда он прекращался, и с неба проливался ледяной дождь, находиться под которым было в принципе невозможно.

Злобный тайфун долго не желал отпускать свою жертву, но к одиннадцати часам шторм ослабел, море практически успокоилось. Парни снова в качестве зарядки долбили лед, облепивший борта, сгребали снег с палубы. Потом курили, окутывая кубрик прогорклым дымом не самого качественного табака. Варили перловку в морской воде, добыть которую не представляло никакой сложности, имея веревку и несколько котелков.

– Хорошо, что солить не надо, – прокомментировал Серега, тоскливо взирая, как попыхивает в котелке на буржуйке подозрительная серая масса.