Не менее сложная ситуация возникала, если отсутствовал прямой наследник седьмы, то есть третьерожденный ребенок мужского пола – ашур. В этом случае ветвь пресекалась и седьма передавалась ребенку в своей семье, но противоположного пола, называемому мура.

Так как родительская сторона приобретала здесь другую ветвь, мета прямого владельца заключалась в круг, что означало преломленную ветвь. Повторение этого знака отражалось и в копиях владельцев.

Родословный оберег, утративший путь дальнейшего развития поколений по причине преломленной ветви, подлежал дарению полю с цветущим житом. Ведунья и детвора до семилетнего возраста, подхватив полотно с лежащей на нем седьмой (орнаментом рисунка вверх), обращаясь к колосьям, произносили заклинание: пусть прорастет корень этого оберега и добрая пашня понесет зародыш обновленной седьмы в грядущие поколения.

Затем, повернувшись к полю спиной, ведунья бросала седьму правой рукой через левое плечо и не оглядываясь начинала угощать детвору хлебцами из вкусного теста.

С датой посева седьмы совпадает христианское празднование Вознесения.

Строгая заповедь седьмы не допускала самовольных браков и посторонних половых связей. Она объявляла святость женщины через ее целомудрие и приверженность мужу по рождению до тридцатилетнего возраста троих детей: первуна, втора и ашура. Мужчину седьма обязывала сеять семя в добрую пашню, чтобы пожать «три семени».

Первун – перворожденный ребенок в семье; на него возлагались задачи быть помощником по воспитанию младших детей. Втора – рожденный вторым в семье ребенок.

Второе зачатие ребенка не самоцель или случайность для родителей: оно происходило на третьем году совместной жизни родителей, после рождения первуна, зачатого на кострище в ночь первуна.

Ведуньей и кудесником учитывалась родительская аура и сроки их рождения. Кудесник выстраивал канву, если это происходило на уровне племени, то есть в третьем – седьмом поколении, по вознесении седьмы. Зачатие в каждой супружеской паре исчислялось в отдельности и астрологически просчитывалось.

Заранее спланированный ребенок задолго до появления на свет уже ориентирован на супружество с назначенной ему невесть. Как только подтверждалась беременность, кудесники давали полную характеристику плоду в половом и качественном отношениях.

Вторы особо охраняемы: они несли скрытый генетический фонд от первого зачатия. Первый ребенок на основании данных, проявляемых уже в двух-трехлетнем возрасте, как бы обирал определенные качества родителей, оставляя в избытке не присущие ему. Эти не присущие первуну качества должны быть перекрыты или, наоборот, раскрыты во втором рождении – за счет родительской ауры.

Ашур – третий, младший сын. У белых рас считалось, что перворожденный сын (первун) унаследует родительскую силу. Втора – второй – одаривается их сознанием, а третий – ашур или трита – уносит сердце. Вместе с сердцем он наследует и седьму отца. Но это не значит, что его братья остаются без родословной. Просто седьма отца согласно учению чародея передается младшему, а старшие братья получают ее копию.

В случае утраты ветви по мужской линии оставшаяся без наследника седьма придавалась ржаному полю. Это происходило на третий вечер первого полнолуния лета. Зарь шел к полю в сопровождении ашур селища. Под пение детей-семилеток, подражающих пению птиц, он разламывал каравай хлеба, напоминающий его седьму, и одаривал ломтями детей. Дети поедали хлеб, а оставшиеся кусочки разбрасывали в колосящуюся рожь.

Мужчина тем временем, закрыв глаза и встав спиной к полю, бросал седьму в посев, взывая землю, чтобы она приняла на отдых его седьму и принесла столько сыновей, сколько колосьев в поле. Затем, окруженный детьми, возвращался в селище.

Это празднование еще бытует в наше время (под названием «лесенки»), но оно полностью утратило смысл и значение.

Ашур на восьмом году своей жизни посвящался в родительскую седьму. Каждый ребенок мог подержать в руках реликвию предков. Затем, взяв седьму, под присмотром ведуньи бережно укладывал ее в свою урну, на мягкий локон овна, представляющий собой прядь волос, срезаемых у ребенка в день его посвящения Солнцу, то есть когда его личико впервые после рождения открывается Солнцу.

Духовники считали любовь супружеских пар неотъемлемой частью в воспитании плода. Согласно учению чародея, любовное чувство коренится в цветовой гамме соприкасающихся аур половых партнеров.

Родительская аура должна выражать чистые цвета в отдельности и не давать серых и мутных оттенков при слиянии.

Как ни велики чувства взаимности и влечения мужчины и женщины с полярной аурой, брачные узы не создадут крепкой семьи. Аура плода приобретет грязный цвет независимо от сроков его зачатия и рождения. В этом случае ребенок, как правило, полностью наследует суммарную родительскую карму. Если рождение младенца ориентировано или совпадает со сроком рождения одного из родителей, то в целом он наследует ауру данного родителя. Такой человек не в состоянии наработать собственную ауру в течение своей жизни. В будущем женщина, наследующая такую ауру, обречена на преждевременное отторжение зачатого плода из своего чрева.

Следует знать, что влечение полярных аур особо велико. Доведенные до изнеможения чувством полового томления, разделив себя в объятиях любви, такие люди, как правило, рано или поздно расстаются.

Соседствующие по цветности ауры в спектральном отношении несут пограничные цвета. Плод насыщает себя цветностью родительских аур и наследует их качества. В таком сочетании у супружеской пары чувства плотского влечения выражены не столь остро. Более характерны для них чувство взаимопонимания и жертвование собой ради сохранения семьи. Очевидно, что чувственный порыв не может служить критерием любви. Напротив, свидетельствует, скорее, об аурической дисгармонии партнеров, о наличии в их энергетическом спектре испепеляющих сил, тяготеющих друг к другу.

Одноцветность родительских аур наиболее благодатна для них и будущего ребенка. При этом их ауры разгораются в более яркий светоносный цвет и любовь их со временем лишь возрастает.

Однако одноцветные, однополярные ауры имеют свойство не притягиваться друг к другу. Между мужчиной и женщиной в данном случае не возникает того, что принято называть «любовью с первого взгляда» или «страстным любовным порывом». Он появляется лишь со временем, да и то не спонтанно. Для того чтобы такой порыв возник, необходимо особое искусство сближения брачной пары.

Основа этого сближения закладывалась с момента рождения. Когда приближались сроки встречи, духовники готовили почву супружеской симпатии. Они начинали вадить – уточнять свой поиск, – прибегая к способу чар и обрядам. Если юноше, при неустоявшемся цвете его ауры, достаточно видеть образ женщины, чтобы воспринять запах ее тела, то девушке, с ее устоявшейся аурой, требовалось гораздо большее. Выход – в ее желании нести плод, что достигалось за счет функциональных действий молочной железы. Пробуждение материнских чувств преподносилось каждой томнице задолго до времени замужества; в противном случае она не допускалась росалить, то есть исполнять обряд росалок на девичьем поле.

Признаки готовности к материнству крылись в выделении секрета – прозрачной жидкости на сосках груди – в ответ на тест будущего супруга. Этот священный нектар обладает тончайшим, едва уловимым запахом, несущим в остаточном следе ауры стойкую память о назначенной юноше невесть, способной навечно пленить его сердце. Ткань, напитанная секретом груди томницы, преподносилась юноше, находящемуся на зажель, в виде гастинца. Таким гастинцем служил потник – женский головной убор, предназначенный для предохранения прически от распада: единственное для девушки-томницы средство утирания пота. Потник украшался вышивкой; в замысловатом орнаменте крылось тайное, известное лишь обладательнице пожелание. С данного момента потник становился оберегом для будущего отца ее детей. Шитье орнамента исполнялось личным, вырванным волосом невесть и именовалась вадь. Отсюда искусство симпатического сближения будущей брачной пары получило название «вадить».