Практика социалистического хозяйства корректировала геологические теории, проверяла их ценность и полноту.

Геохимия получила от этой практики полную поддержку. Изучение истории условий образования минеральных видов (то, что Вернадский называл генезисом этих видов, историей их происхождения) приводило к изучению взаимоотношений отдельных элементов, входящих в состав минерала и его спутников, то-есть, иначе говоря, природных физико-химических процессов. Путь этого исследования теснейшим образом сближался с задачами химика-технолога, и здесь наступало обратное взаимодействие: рождавшиеся в промышленности новые технологические приемы давали новое освещение природных процессов образования минералов и горных пород. Техника помогала выяснению важнейших геохимических проблем.

«Как до сих пор учитывались сырьевые запасы? — спрашивал Ферсман, обсуждая проблемы социалистического планирования; и его ответ на этот вопрос показывает, как безмерно далеко он ушел от противопоставления теории геохимии ее практическим задачам. — Они учитывались так, как подсчитывает бухгалтер цифры в своей книге, — без анализа их относительной ценности. Между тем нам нужны не отвлеченные цифры объектов, находящихся в недрах (хотя бы они были подсчитаны самыми точными геологическими методами), — нам необходимо понимание каждого природного тела как хозяйственной единицы, как определенного экономического фактора, неразрывно связанного с многообразием условий, из которых слагается и будет слагаться промышленность будущего. Поэтому нельзя отрывать изучение этих ископаемых от развития промышленности, ют качества ее техники, ибо качество сырья и техника производства определяют пути и направление современной химической промышленности. Сами запасы в количественном их выражении нередко являются только одним из факторов в оценке этого момента, и часто более важную роль играет здесь качество, то-есть совокупность химических и физических свойств, на основании которых выбирается методика обогащения, очистки, облагораживания, создающая правильную оценку промышленных запасов»[74].

В этих словах нельзя не видеть обобщения опыта Хибин. Этот опыт лежал и в основе доклада Ферсмана «Ископаемое сырье Ленинградской области и его перспективы», который был им прочитан в ноябре 1931 года на Ленинградской чрезвычайной сессии Академии наук СССР. Уже многие институты, академии занимались теми вопросами, которые некогда составляли заботу маленькой Комиссии по изучению естественных производительных сил России!

«Мы должны вести борьбу за само сырье, — говорил в своем докладе Ферсман. — Мы должны понять и узнать то своеобразное минеральное сырье, на котором мы будем строить нашу промышленность… Нам нужно гибко приспособлять собственное производство к новым видам сырья, а не обратно, — приспособлять к старым производствам свои сырьевые материалы».

Новые формы социалистического хозяйства выдвигают новые потребности. «Оценка каждого полезного ископаемого, — писал в другом месте Ферсман, развивая, однако, те же самые мысли, — может быть дана только тогда, когда оно рассматривается во всем комплексе. В горном деле необходимо отбросить старые методы добычи только одного ископаемого. Надо учиться использовать всю горную массу целиком, втягивая в промышленную переработку все отходы и отбросы, увеличивая масштабы и переплетая между собой производства различных цехов».

Народнохозяйственная выгода требует полноценного использования природных богатств. Геохимическая теория, равно как и технологическая практика, впервые в мире освобождена от воздействия капиталистического хищничества. Наука направлена не на решение отдельных только узкоприкладных задач и вместе с тем не оторвана от революционной практики; впервые от нее ожидают таких широких обобщений и больших творческих решений. Под влиянием этого требования Ферсман призывал «критически пересмотреть самые списки полезных ископаемых, пересмотреть само понятие о полезности».

Говоря о связи геохимии и техники, Ферсман высказал важную мысль, значение которой сказалось несколько позже, когда перед народным хозяйством со всей остротой возникла проблема поисков и добывания чрезвычайно рассеянных и наиболее ценных элементов из числа заключенных в земной коре, решающих судьбы целых отраслей индустрии.

«Эта связь и зависимость, — писал Ферсман, имея в виду именно совместное решение геохимических проблем и задач техники, — будет делаться все резче и определеннее по мере того, как будут исчерпаны богатые месторождения и задачей промышленности станет переработка более бедных сортов, их облагораживание, активирование и обогащение, умение использовать и комбинировать целые комплексы веществ, встречающихся вместе».

И в другом месте:

«Втягивание и использование низкосортного сырья, которое при других условиях не имело никакой ценности, может и должно на основании имеющихся материалов создавать новые полезные ископаемые, новые вещества[75]. Именно здесь место геохимика, который знает свойства природных соединений и который должен вместе с технологом создавать новые ценности, комбинировать процессы и решать их в свете общеэкономической целеустремленности всего комбината в целом»[76].

Огромное место в творчестве Ферсмана занимала группа его работ, статей и общественных выступлений, посвященных проблемам социалистического размещения производительных сил и социалистического комбинирования, популяризировавших выдвинутую идею химизации применительно к геологии. Эти выступления могут быть правильно оценены, если мы не только поймем значение его научных выводов, но и почувствуем переполнявшее ученого счастливое чувство осознанной им безграничности человеческих возможностей в покорении времени, пространства и материи. Чувство это, вероятно, было сродни тому, которое охватывало первых пилотов, поднимавшихся в облака на аппаратах тяжелее воздуха, и тому чувству, которое испытывал Менделеев, когда один за другим обнаруживались новые химические элементы, предсказанные открытым им периодическим законом. Чувство это стало ныне достоянием миллионов строителей новой жизни, от имени которых его и высказал на трибуне XVII съезда ВКП(б) Сергей Миронович Киров такими теплыми, простыми и человечными словами:

«Хочется жить и жить! На самом деле, посмотрите, что делается!..»

У Ферсмана, наконец, во всю ширину расправились плечи. Он выпрямился во весь рост как ученый и смело заглянул в социалистическую даль. Об этом нам между строк рассказывают и его научно-пропагандистские статьи. Загоревшись пониманием действительного размаха и подлинного могущества социалистической науки, беззаветно служащей народу и им поддерживаемой, Ферсман весь свой авторитет ученого, всю силу своего дара популяризатора и пропагандиста науки обратил на то, чтобы передать другим свое новое, социалистическое понимание задач, распространения методов нового научного мышления, соединявшего ранее разрозненные науки.

С этой — социалистической — высоты его нового самосознания каким маленьким ему должен был показаться удел его норвежского друга, знаменитого геохимика В. М. Гольдшмидта[77], у которого он побывал несколько лет назад.

В 1925 году вышла книжка Ферсмана «Новые центры новой науки», где он делился с читателем своими впечатлениями о летней поездке в Германию и Скандинавские страны. Он увидел старую, хорошо знакомую Германию, поблекшую, потускневшую, не сделавшую за десять лет ни одного шага вперед, но «скорее много шагов назад». На фоне ожесточенной экономической борьбы, в которой он справедливо увидел «скрытую войну между бывшими союзниками», на мрачном фоне безработицы, он не обнаружил «ни новых идей, ни смелого полета мысли, ни новых научных учреждений».

Его порадовала встреча с Гольдшмидтом в Осло. Он по-своему отдохнул в течение трехнедельной экскурсии по Швеции и Норвегии, из которой вывез свыше 20 пудов ценнейших минералов. С удовольствием он отмечал, что «имя русского ученого, как бы оно ни было мало, открывало все двери». Но в то время — каких-нибудь пять лет назад! — он относил это еще не за счет своего советского первородства, а за счет признания европейскими учеными силы традиции классической русской науки.