– Не вождь я. А теперь если мысли дельные есть, говори, не боись.

– А я и не боюсь. Воину, что пир что смерть, все равно счастье.

– А ты не воин еще. Вон, тебя даже Медвежонок побьет.

Медвежонок сначала надулся от важности, но как-то дошло до него "даже" и обиделся. Парень он был крупный, вырастет по-настоящему, так Сашку догнать может, хотя вряд ли.

– Ты меня воином сделаешь! А я биться за тебя буду! – как настоящий вельможа поклялся Мед.

– И я тоже, только научи, как ты мечем владеть! – поддакнул Медвежонок.

Ну, совсем на них управы нет! Одним словом дети, а ведь уже около шестнадцати. Не маленькие вроде. Хотя, что там говорить, именно в этом возрасте совершают кучу ошибок. До этого за детей родители думают, а теперь они сами хотят решения принимать. Вот Александр в их возрасте уже был вполне взрослым. У него даже первая девочка в пятнадцать была.

– Все хватит! Я сам решу, кого брать в дружину, а кого не брать. С Адараном на капище много слуг?

Ребята не обиделись. Примолкли только. В общем как солдат по стойке смирно. Оказывается и не такие недисциплинированные варвары как про них писали римские историки.

– Сколько точно не знаем, но весь род с ним. Может, еще слуг взял, так это около сотни мужчин, – ответил Мед.

– Много! Да еще все при оружии. Медвежонок, скачи к римлянину, его Деций зовут, и скажи, пусть слуг вооружает. Если упираться начнет, скажи что против Адарана. И как готовы будете сразу на капище.

– Ты что? Нельзя на капище, – испугался Медвежонок, – чужакам и рабам туда вход воспрещен, кто подойдет, сразу к богам отправят.

– Тогда скажи, пусть поблизости ждут. Отведи их к капищу. А ты Сладкий, – нарочно выделив прозвище, – веди меня на капище. Нужно забрать то, что принадлежит мне.

Медвежонок тут же развернул коня и пустил его в галоп по узкой улочке. А вот Мед немного подумал, не нравилась ему его кличка.

– Не называй меня так! Я не сладкий, я воин, – обиделся парень.

– Если Сладким называть не буду, ты мне дерзить больше не станешь?

– А ты меня в дружину возьмешь, когда она у тебя будет?

Вот шустрый парень. Такой кому угодно на шею заскочит, а его даже не заметят. Только сейчас не время об этом думать, а ответить надо, а то может домой уехать.

– Возьму! А теперь поехали.

– Точно возьмешь? – парень даже прищурился, пытаясь разглядеть лицо Александра.

– Ну, ты совсем оборзел! Ты еще моим словам не веришь?

Сашка подался вперед, занеся плеть, которую он добыл у нумидийцев, но парень оказался проворней. Увернулся и вместе с конем отскочил в сторону. Классный наездник, сразу видно, что скифская кровь. Сашка вот так с конем управляться не мог.

– Прости вождь! Не признал.

Парень развернул коня и поскакал к восточным воротам. У Сашки хоть конь и лучше, у пленного римлянина взял, но для быстрой езды с таким седоком не пригоден. Так что пришлось сбавить темп.

Вокруг была такая темень, что глаз выколи, ничего не увидишь. Низко плывущие облака полностью закрыли полный диск луны, который чествовали в этот день даки. На праздник уже собрались все свободные мужчины в округе. Раньше обряд проводили на жертвенной горе, но после того как там построили храм, бог перестал принимать души посланников, так что теперь все собирались в священной роще, в паре километров от города. Огромная поляна, окруженная вековыми дубами, вплотную подходила к гряде скал, в которой виднелась черная пропасть пещер. Говорят, ходы в скалах могли вывести на край земли, где живет сам Залмоксис. Многие пытались добраться до него, но никто не возвращался. В центре поляны стоял большой каменный идол, с лицом свирепого воина. Его губы темнели от засохших пятен крови. Перед идолом стояли три столба, к которым привязывали "добровольцев", желающих донести благую весть великому богу. Всем процессом руководил старший жрец культа Заргун. Он много раз приносил жертву богам. Тот самый первый раз, когда он отпустил душу молодого мужа ему никогда не забыть. Залмоксис принял воина и усадил его рядом с собой, а жрец смотрел на своего бога и радовался, что угодил ему. Великий трепет и счастье от того, что высшая сила помогает ему, никогда не покидала старого жреца. Скоро и он отправиться к Залмоксису и тот обязательно вознаградит его. Но этот раз был особенным. Одна из жертв не достойна великого бога, но этим можно пренебречь. Бог получит самый великий дар, который только может принести жрец, он получит сыновей чужого бога. Они сами придут, чтобы отдаться ему.

Жрец обвел суровым взглядом собравшихся. Здесь были все. Царь, его ближники, и их родичи и множество другого свободного народа. Заргун видел их лица и понимал, что все, что он делает не напрасно. Он дает силу своему племени! Жрец запел, да так как не может петь ни один старец. Его голос звучал как орган. Голос мощный, пронзительный, красивый. В нем было столько мощи, что каждый, даже самый последний воин пропустил его через себя и прочувствовал бога. Жрец взметнулся к небу и прыгнул в огромный костер, но пламя как будто не видело его. Языки пламени лизали старого жреца, а он пел свою первобытную песнь. Даже жертвы прочувствовали мощь происходящего. Толпа подалась вперед и издала страшный звериный крик, который эхом разлетелся над старым лесом. Стаи ворон взметнулись со своих гнезд и пустились в небо, отзываясь вороньим карканьем. Толпа снова отпрянула назад и опять вторила эху. Жрец как заговоренный вышел из костра, продолжая взывать к Залмоксису. А люди подхватили его слова, и уже не понимая, что происходит, пели его свирепую песнь. Бог точно услышит своих слуг, он просто не может не услышать зов тысячи голосов! Вера, – это великая сила.

Наконец Заргун перестал петь, упал на колени и в последний раз взмолился к небесам. Раньше он так не делал. Бог и так уже услышал его, но простит ли он за то, что ему послали рабыню? Может, и нет. Плохо будет, если дети богов не придут. Нет, должны придти, если в них есть хоть что-то божественное, то обязательно придут. Жрец поднялся и велел привязать жертв к столбам. Толпа сразу же стихла, повинуясь воле Заргуна. Жертв было трое, двое мужчин и одна женщина. Они покорно шли к своей смерти, как будто сами желали этого. Слуги без лишней суеты привязали посланников к жертвенным столбам. Толпа ждала, все молчали в предвкушение чуда. И жрец даст его! Заргун обошел плотный круг людей, всматриваясь в их лица. Взгляд старика остановился на молодом безбородом парне. Муж молодой, но руки в мозолях, кольчуга на груди и меч в ножнах. И глупцу понятно, что мальчишку с детства учили ратному делу. Именно такой и нужен чтобы проводить посланников к богу. Жрец взял мальца за плечо и вывел в круг. Странный выбор, Залмоксис может не увидеть паренька и тогда жертвы останутся живы, а это значит, что не будет удачи дакам в этом году. Жрец повязал глаза избранного черной повязкой и отвел его под каменного идола. У него было три копья, чтобы убить трех людей. Если они останутся живы, значит, бог не принял жертву и не услышал свой народ. Ответственный момент для пятнадцатилетнего молодца, сложно с закрытыми глазами попасть по недвижимым целям. Если нет глаз, можно метать на звук, но тут и звуков никаких нет, да и к месту с которого бить его уже с закрытыми глазами подводили, так что для всех смерть жертв была настоящим чудом. Но только не для жреца. Он поднес священный сосуд к губам молодого воина. Тот отпил и не успел он допить содержимое, как почувствовал, что все его чувства обострились. Что мир вдруг стал таким маленьким, а он большим и великим. Он слышал дыхание, и биение сердец всех кто стоял на этой поляне. Парень подбросил в ладони копье, пробуя его на вес. Хорошее копье, как раз чтобы метнуть. Целиться было не надо. Он уже выбрал того, кто увидит бога первым. Одно мгновение и дротик вонзился в грудь одной из жертв. Мужчина дернулся и сразу сник. Его голова камнем повисла на груди. Заргун подошел к столбу и издал радостный вопль. Бог принял первую жертву! Толпа тоже взревела и снова затихла, ожидая продолжения.