Я кивнула. Она не могла совладать с голосом и замолчала на некоторое время. Потом продолжила:

— Это все неправда. Какая низость! Что они с ним сделали! Он не виноват, Кармел! Я точно знаю!

Я взяла ее руку и крепко сжала.

— Так я и думала, — призналась я. — Поэтому и хотела услышать это от вас.

— Как можно было вообразить, что он способен на убийство? Он был самым мягким, самым добрым человеком на свете! — ее голос снова дрогнул. — Я должна сохранять спокойствие. Мы с тобой всегда были друзьями, верно? Я знаю, что он невиновен. Ты веришь мне?

— Да! — горячо воскликнула я. — Верю!

— Но у меня нет доказательств — только данное им слово.

— Этого вполне достаточно, — ответила я.

— Кармел, как я рада, что встретилась с тобой! Но что толку?! Все кончено. Однако я не успокоюсь, пока весь мир не узнает, что доктор Марлин невиновен. Все, что я могу сказать — я знаю это, потому что он сам мне об этом сказал. Вот и все. Когда он понял, что его арестуют, он произнес: «Китти, дорогая моя, они собираются обвинить меня в убийстве Грейс. Все указывает на то, что я виновен. И я не могу доказать, что не причастен к этому преступлению. Я не заходил в ее комнату, не прикасался к ее лекарствам. И я хочу, чтобы ты знала и верила, что я говорю правду. Все остальное неважно». А на следующий день нас арестовали… обоих.

Мы молчали. Я не находила, что ей сказать. Но моя вера в то, что доктор не убивал свою жену, только укрепилась.

Прошло некоторое время, прежде чем мы смогли снова заговорить.

— Я рада, что пришла, — сказала я. — Я всегда верила, что доктор невиновен, а теперь убедилась в этом.

— Он бы мне сказал, — произнесла Китти. — Он не стал бы меня обманывать.

После этого она немного успокоилась. Я смогла убедить ее в том, что считаю точно так же, как она.

— Меня судили вместе с ним, — рассказывала она. — Я смутно помню те дни, и слава Богу. Не многим людям приходится защищать в суде собственную жизнь. У Эдварда были враги. Там была эта зловредная старуха. Как она наслаждалась происходящим!

— Вы имеете в виду няню Гилрой? — уточнила я. — Я всегда ее недолюбливала.

— И миссис Бартон была полностью под ее влиянием. И местная медсестра. Они все знали, как трудно было жить с Грейс Марлин. И не отрицали этого. Это было еще одним свидетельством против Эдварда. Но, конечно, больше всего их убедили чувства, которые он питал ко мне. О Кармел! Ты только представь! Эти письма, которые он писал мне, зачитывали в суде… очень личные, уличающие его письма! Как глупо было с моей стороны сохранить их! После моего ареста мою комнату обыскали и нашли их. Эти письма служили мне утешением… Откуда мне было знать? Ты не должна осуждать нас.

— Осуждать вас? Как бы мне хотелось, чтобы можно было хоть что-то сделать, чтобы вам помочь!

— Прости меня, я стала слишком нервной. Я так злилась на эту мерзкую женщину… с ее инсинуациями. Она возненавидела меня с того самого момента, как я приехала в ваш дом. Подумать только! Она все знала… и гнусно хихикала! Я любила доктора, Кармел. Я хочу, чтобы ты поняла. Это было вовсе не так, как они пытались представить. Это была чистая, настоящая любовь… над которой нельзя насмехаться… как они это делали. Надеюсь, Кармел, ты встретишь в жизни такую же нежную и чистую любовь, какая была у нас с Эдвардом Марлином. Ради нее стоило жить… за нее можно было умереть. Но только не так, как умер он!

— Пожалуйста, не терзайтесь вы так! Может, лучше прекратим этот разговор?

— Но я должна рассказать… я хочу, чтобы ты знала. Мне становится легче, когда я говорю с тобой, потому что ты веришь в его невиновность так же, как и я.

— Верю. Я всегда знала, что доктор Марлин невиновен. И всегда хотела найти доказательства этого… и теперь я получила их… от вас.

— Доказательства? Но ведь это только слова!

— Мне этого достаточно. Если бы и для остального мира было так же!

— Я постараюсь успокоиться и говорить рассудительно, — сказала Китти. — Ты знаешь, что произошло в суде: Эдварда признали виновным и повесили. Они не могли прийти к единому мнению относительно меня. Я ждала ребенка, а беременных женщин не вешают. Разгорелись серьезные дебаты. В зале находился Джефферсон Крейг. Он много писал о преступлениях и о преступниках. Он с самого начала верил, что Эдвард невиновен. И был уверен, что в деле есть какая-то судебная ошибка. Джефферсон был убежден, что кто-то другой дал Грейс Марлин смертельную дозу лекарства. В доме многие ее ненавидели.

К тому же была вероятность, что она сама приняла лекарства — может, по ошибке. Состоялся еще один суд. Благодаря статьям Джефферсона, которые были опубликованы в нескольких газетах, многие стали испытывать ко мне сострадание. Думаю, во многом именно благодаря этому меня оправдали. Я вышла из суда свободной, однако чувствовала себя неуверенно. Но рядом со мной оказался Джефферсон. Он нашел для меня жилье. Одна женщина ухаживала за мной, и он время от времени навещал меня. Это была вовсе не романтическая влюбленность. Для него я была просто «интересным случаем». Джефферсон всю жизнь интересовался подобными судебными разбирательствами, и мое дело поразило его больше остальных. В то время ему было уже под семьдесят.

Я не знаю, как бы я без него выжила, ведь я находилась в глубокой депрессии. Меня мучили кошмары. Мне не хотелось жить. Джефферсон напоминал мне, что я ношу ребенка Эдварда. Он заставил меня поверить, что благодаря ребенку я не потеряла Эдварда навсегда. Позже он рассказывал мне, что боялся, что я покончу с собой. Джефферсон думал только о своих «судебных случаях». Он изучил мое дело с той целеустремленностью, с которой всегда подходил к своей работе. Но думаю, мой случай вызвал у него особый интерес. Он решил, что мне нужно чем-то заняться. Работа стала противоядием от скуки и апатии. Мне нужна была работа. Я поблагодарила Джефферсона за все, что он для меня сделал, и сказала, что никогда не смогу отплатить ему за его добро. Он ответил, что есть способ отблагодарить его. Я могу помогать миссис Гарфилд.

Миссис Гарфилд была его секретаршей. Она работала у него уже много лет и была почти такого же возраста, как и он. Она понимала Джефферсона, как никто, но работы становилось слишком много. Ей нужна была помощница. Я могла стать такой помощницей и тем самым помочь ему.

Он оказался прав, как всегда. Миссис Гарфилд объяснила мне, что я должна делать, и очень скоро мне все это безумно понравилось. Она так долго проработала с Крейгом, что стала немного похожа на него. Миссис Гарфилд была намерена сделать все возможное, чтобы помочь ему «в этом конкретном случае». Эти двое вытянули меня из небытия — а потом появилась моя малышка. Она просто чудо, Кармел. Я назвала ее Эдвина. Иногда мне кажется, что в ней есть что-то от Эдварда, и думаю, как бы он был счастлив, если бы ему удалось ее увидеть. О Кармел! Ведь все могло быть совсем по-другому!

Я сжала ее руку. Китти грустно улыбнулась.

— Что толку? Жизнь не всегда идет так, как планируешь. Мне во многом повезло. Джефферсон был ко мне очень добр. Он заставлял меня говорить. Он всегда хотел знать, о чем я думаю. Он узнал, что больше всего меня беспокоит будущее ребенка, то, что моя дочь будет Эдвиной Карсон. Я представляла себе, как люди говорят: «Карсон? Я где-то слышал это имя. А! То дело! Мужчину повесили, а ей удалось выйти сухой из воды…» Я всегда этого боялась. Может, мне следовало сменить имя? Я лежала по ночам без сна и все время думала об этом.

За месяц до рождения ребенка Джефферсон пришел ко мне и сказал: «Я знаю, что у тебя на уме. Ребенок не родится без отца, мы предотвратим это. Я собираюсь жениться на тебе, и ребенок родится в браке. А у кого возникнут вопросы к ребенку Джефферсона Крейга?» Это было очень благородно с его стороны. Он великий человек. Я повторяю это снова и снова: я стольким ему обязана! — Китти слишком разволновалась, чтобы продолжать.

— Джефферсон Крейг действительно прекрасный человек, — согласилась я. — Я очень рада, что он был рядом с вами, когда вы нуждались в помощи.