— А вы знали, что я там?
— Об этом я и собираюсь тебе рассказать. Эдвард — доктор Марлин — знал о нашей с Розалин связи. Он, конечно, осуждал нас. Бедняга. Он был намертво связан с Грейс, и она издевалась над ним, как могла. Он не одобрял той жизни, которую я вел. Жена в Сиднее, а я болтаюсь по миру, как бродяга. Да, он знал о Розалин. «Грейс никогда не должна догадаться об этом», — говорил он мне. Как будто я хотел рассказать об этом сестре!
На центральной улице в прежние времена была небольшая лавка, она называлась «Старинные диковины». Теперь ее уже нет. Не думаю, что хозяйка получала от нее большой доход. Но это было приятное местечко. Владелица — некая мисс Даулинг — симпатичная женщина, но никакой деловой хватки. У нее в витрине были всякие интересные вещицы. И вот однажды я заметил там медальон. На нем были какие-то незнакомые письмена, и я зашел на него посмотреть. Мисс Даулинг была в восторге, когда люди интересовались ее товаром, и тотчас сняла медальон с витрины и дала его мне. «Думаю, это цыганские письмена, — сказала она. — Так мне говорили. Эти рисунки что-то значат. Удачу или что-то вроде того. Обычно на медальонах пишут нечто подобное». Я решил подарить медальон Розалин, поэтому купил его. Она любила всякие безделушки, а цыганские мотивы на украшении должны были ей понравиться. Выходя из магазина, я увидел Эдварда. Он как раз заходил, так как его заинтересовала одна из старинных книг, которые были у мисс Даулинг. Мы нашли книгу и поболтали еще с мисс Даулинг. Она-то и упомянула о медальоне. Когда мы возвращались в Коммонвуд-Хаус, доктор спросил меня о нем, и я показал медальон, рассказал о рисунках, которые что-то означали и могли быть понятны для цыган. Его интересовали подобные вещи, и ему понравился медальон. Он с неохотой вернул его мне. Потом доктор стал читать мне лекции о моей связи с цыганкой. Цыгане — буйный и отчаянный народ, — предупреждал он меня. Я довольно легкомысленно ответил ему, что в жизни полно опасностей и если все время осторожничать, то можно не заметить ни счастья, ни радостей, которые тоже встречаются на пути. Мне нравится доктор, и я думаю, он тоже неплохо ко мне относится. Более того, мне было бы отчаянно жаль любого, кто женился на Грейс. Думаю, Эдвард знал о том, что я ему сочувствую, и был мне за это благодарен. Хотя он и твердил, что не одобряет моего отношения к жизни, но, по-моему, он мне немного завидовал. Я часто говорил о нем с Розалин. Ее очень интересовало все, что происходило в Коммонвуд-Хаусе. Она знала о неполноценности Аделины, но утверждала, что это — кара миссис Марлин за ее высокомерие и гордыню. Я заметил, что очень жаль, что бедная Аделина должна страдать за грехи матери… В общем, когда тебя нашли, у тебя на шее был медальон. И Эдвард тотчас понял, чей это ребенок — и сказал Грейс. Ребенок ее брата принадлежал к семье Синклер, и об этом не стоило забывать. Она согласилась, что тебя следует воспитывать в Коммонвуд-Хаусе. А Розалин, довольная тем, что ты в надежном месте, уехала и занялась карьерой. Доктор написал мне о том, что моя дочь воспитывается с его детьми. Можешь себе представить, как я был взволнован. Моя родная дочь! У нас с Элси не может быть детей. Наверное, это — одна из причин, почему у нас с ней начался разлад. В Элси силен материнский инстинкт. Ты все поймешь, когда встретишься с ней. Мне очень хотелось увидеть свою дочь. Но, к несчастью, я был очень далеко. Тебе было три или четыре месяца, когда я получил письмо Эдварда. Я хотел вернуться. Но я находился на другом краю света, и прошло целых четыре года, прежде чем мы встретились.
— Это было так замечательно, когда мы встретились! — Я всплеснула руками, вспоминая. — Когда вы приехали, все изменилось.
Он повернулся ко мне и нежно поцеловал.
— Так и должно было случиться, доченька.
Я была в восторге. Жизнь прекрасна! Наконец я нашла родного человека! И не было на свете никого, кого бы я больше хотела считать своим отцом. Неудивительно, что я поверила в чудеса!
Каждый день, казалось, был полон удовольствий. Я просыпалась — и испытывала восторг. Я боялась спать — вдруг мне приснится, что всего этого со мной не произошло. Когда я бодрствовала, я могла убедить себя, что это — действительно правда, и тогда была совершенно счастлива.
Мне хотелось всем и каждому кричать: «Я — дочь капитана!» Но я не могла этого сделать. Будет слишком сложно все объяснить. Я не могла сказать этого даже Герти. Нет, я должна оставаться Кармел Март, а он — дядей Тоби, до тех пор пока мы не прибудем в Сидней и я не встречусь с Элси.
Дядя Тоби — я все еще называла его так — и я сидели на палубе вместе, как только у него выдавалась свободная минутка, и мечтали о будущем.
Мы договорились, что он останется для всех моим дядей Тоби, до тех пор пока мы не прибудем в Сидней. Потом мы попрощаемся с людьми, с которыми вместе путешествовали. Вряд ли мы их снова когда-либо увидим. И тогда я смогу назвать его… Отец? Папа? Я так долго называла его дядя Тоби! Поэтому он предложил, чтобы я звала его просто Тоби. А почему бы нет? Мы опустим слово «дядя». Так мы и решили.
Конечно, мне придется вернуться в Коммонвуд-Хаус и получить образование. Тоби считал, что мне следует учиться в школе. Эстеллу наверняка отправят в школу. Все теперь будет иначе, отныне я буду считаться ее кузиной — а не цыганским подкидышем. Я скривилась, подумав о школе.
— Это необходимо, — сказал Тоби печально. — Без хорошего образования никак нельзя. Но у тебя не будет достойного образования, если ты станешь скитаться по морям со своим вновь обретенным отцом. Мы будем встречаться, когда только сможем, и иногда, если представится такая возможность, я буду брать тебя с собой в море. А пока у нас впереди еще половина путешествия, и давай сполна насладимся им. Я очень рад, что ты узнала правду! Я так давно хотел рассказать тебе обо всем, но думал, что ты слишком мала. А потом наконец настало время.
— Я тоже рада, что все узнала.
— Теперь мы начнем новую жизнь.
— И в Коммонвуде все будет иначе.
— Без Грейс, — добавил он.
— Надеюсь, мисс Карсон все еще там.
— Это будет совсем неплохо, знаешь ли. И мы сможем видеться с тобой.
— Если бы вы только не так часто уезжали!
— Жизнь далека от совершенства. Лучше смириться с этим и не пытаться изменить то, что изменить невозможно. Сейчас все не так плохо, правда?
— Просто прекрасно, — горячо поддержала я.
Дни летели слишком быстро. Мне хотелось задержать время. Скоро мы прибудем в Сидней. Я с нетерпением ждала возможности увидеть этот прекрасный город, о котором столько слышала. Но подумывала о том, что это — только первый этап моего путешествия, и когда мы покинем Сидней, то вернемся домой, в Англию. Правда, у нас было еще немного времени, но все когда-то подходит к концу и я вернусь к своей прежней жизни. Мне придется поехать в школу. Спокойные, безмятежные дни продлятся недолго. Мне было грустно.
Индийский океан всегда будет занимать особое место в моей душе. Эти тихие, нежные дни, когда я гуляла по палубе с отцом или сидела с ним и смотрела на чудесные ласковые волны, и прохладные вечера, когда мы беседовали о будущем и о прекрасном настоящем… Он показывал мне звезды, говорил о тайнах Вселенной, о чудесах на этом вращающемся шаре, который зовется нашей планетой.
— Мы так мало знаем. В любой момент может случиться все что угодно… И мы должны усвоить урок: следует наслаждаться каждым мгновением жизни.
Теперь я могу оценить прелесть тех дней и улыбнуться при воспоминании о наивной девочке, которая была так счастлива.
В любом случае, прекрасно испытывать счастье и не знать, что оно не может длиться вечно.
Мы обогнули северное побережье Австралии и шли на восток, к Квинсленду. Мы провели день в Брисбене, и, поскольку Тоби вынужден был оставаться в порту, я была с Форманами.
Они изменились. Прежде они так стремились добраться до Сиднея и начать новую жизнь, но теперь, когда Форманы почти приехали, я почувствовала, что у них возникли какие-то опасения. Раньше они были полны надежд; в Сиднее дешевая земля, говорили они, и если люди упорно работают, они обязательно добьются успеха. Все казалось таким простым, но… Должно быть, тоскливо покидать родную землю, даже тогда, когда «они» планируют проложить дорогу через твою собственность и разрушить твое благосостояние.
