Император слушал молча, а потом спросил, что же, по мнению Булатовича, надо сделать, чтобы этого не случилось.

— Для начала — переместить резиденцию Демесье в землю Джоти, поближе к границам.

— То, что ты советуешь, чересчур важно. Я сегодня устал и вникнуть не в состоянии. Прочтешь мне это еще раз.

На следующий день Булатович узнал, что император отдал приказ дадьязмачу Демесье явиться в столицу.

2 января император снова пригласил к себе Булатовича. В комнате императора, кроме его личного секретаря Габро Селассие, никого не было.

Булатович вновь стал описывать беззащитность западных границ Эфиопии, делающую для англичан захват земли Джоти очень легким.

— Да разве мы все умерли, что пустим их? — возразил император.

Булатович с присущим ему пылом и страстью принялся доказывать, что при теперешнем положении дел не пустить англичан он не в состоянии. Император обиделся и стал возражать:

— Ничего подобного! У меня там и войск много, которые не пустят англичан, да и сам я немедленно соберу свою армию и пойду в Уоллегу.

Тут Булатович потерял всякую сдержанность и, забыв, что он говорит с императорской особой, возразил, что Менелик не знает не только состояния своих границ, но даже географии, что он спит в то время, как его враги готовятся, и так далее. Если император, узнав о наступлении англичан, немедленно объявит сбор всем своим войскам, то из-за периода дождей солдаты соберутся только к середине сентября и Менелик сможет прийти в Уоллегу не ранее середины октября. Атаковать англичан на их укрепленной позиции без артиллерии невозможно. Может быть, император надеется напасть на англичан врасплох или ночью? Вряд ли это ему удастся. Англичане выставят всюду караулы и окружат лагерь железными сетками. Из-за недостатка продовольствия Менелик не может вести долгой войны с англичанами. Самый большой срок, на который Менелику удастся удержать в сборе все свои войска, — это от одного периода дождей до другого. Но в Уоллеге не хватит продовольствия для двухсоттысячной армии даже на это время. Эфиопы, разорив вконец Уоллегу, продержатся в ней не дольше двук-трех месяцев. Император вынужден будет отступить и к началу дождей распустить свое войско. Что помешает тогда англичанам двинуться к реке Дидессе и занять Уоллегу?

Император слушал эту речь молча. Потом с раздражением прервал Булатовича:

— К чему ты говоришь мне такие устрашающие вещи? Какой же это совет? Говори мне только советы, а это оставь.

Однако тут же Менелик сказал, что уже приказал дадьязмачу Демесье идти со своим войском в землю Джоти.

Далее Булатович заявил, что эфиопские войска должны в самое ближайшее время занять долину реки Баро и запереть реку выше Насира, занятого англичанами. Наблюдательный пункт человек в тридцать-пятьдесят нужно выдвинуть к самому Насиру, чтобы наблюдать за действиями англичан. Реку же необходимо перегородить минами, взрываемыми с берега. Это позволит задержать наступление англичан месяца на два. Далее, нужно устроить телеграфное сообщение между Аддис-Абебой и западными страницами.

Менелик ответил, что он согласен устроить телеграф, но где взять его теперь и кто это сделает? Кроме того, телеграф слишком дорог, часто портится и требует охраны линии. — А почему бы императору не воспользоваться световым телеграфом? — посоветовал Булатович. — Между Аддис-Абебой, Лало и Гори потребуется установить всего десять аппаратов. Каждый аппарат с провозом обойдется в четыреста талеров. Телеграфистов можно нанять за пятьдесят талеров. Они должны будут научить эфиопов телеграфному делу, и через год число европейцев-телеграфистов может быть уменьшено вдвое. Устройство такого телеграфа займет не более двух месяцев.

Императору понравилась эта идея. Согласился он и с тем, что через реки Дидессу, Гибье, Добану, Бирбир и Дабус необходимо построить мосты, а в землях Джоти и Уоллеге устроить склады продовольствия и патронов.

— Приняв эти оборонительные меры, — продолжал Булатович, — вы лишите англичан возможности выполнить их теперешний замысел легкого завоевания Эфиопии.

Для этого они должны будут прибегнуть к другим, более сложным способам, построить железную дорогу, увеличить численность войска — одним словом, затратить гораздо больше средств и сил на это. Тем не менее англичане не откажутся от раз задуманного дела и рано или поздно приступят к его выполнению. Поэтому Джанхой не должен ограничиваться одними оборонительными мерами.

Если около вашего дома заведется леопард и будет по ночам таскать баранов, то защититесь ли вы от него тем, что забьете его лазейку и возвысите забор? На следующую ночь разве он не проделает новую? Если вы хотите от него избавиться, надо найти его логово и убить его там. Так точно и с англичанами. Сколько вы ни укрепляйте границ, вы не будете обеспечены до тех пор, пока не поразите их в их логовище — Судане.

Император прервал Булатовича и осторожно заметил, что Судан чересчур далеко.

— Что сегодня далеко, завтра становится близким, — возразил Булатович. — С Хараром без телефона тоже в один день не переговоришь и железа голыми руками не выкуешь. Приспособившись, и Судан завоевать нетрудно.

— Если англичан там не будет, Судан завоевать очень легко.

— Но вы можете воспользоваться сейчас удобным случаем. Руки англичан связаны в Трансваале. Потребуйте от них очистить Насир и Фамаку, и в случае отказа пригрозите двинуться на Судан.

На ото император ничего не ответил. Видимо, он предпочитал выждать и основательней подготовиться к войне с Англией.

Теперь Булатовичу предстояло убедить императора в самом главном — в необходимости коренным образом перестроить армию. По утверждению императора, его армия насчитывает триста тысяч человек. Но cобственная армия Менелика состоит всего из шестидесяти тысяч. Остальные двести сорок тысяч — войска отдельных военачальников. Существование таких войск и есть главное зло абиссинской армии. Солдаты этих войск не считают себя защитниками престола и отечества, а признают себя за личных слуг своих военачальников. Они даже не клянутся именем Менелика, а клянутся именами своих господ. Поэтому император может полагаться на эти войска только до тех пор, пока ему верны их начальники.

Император опять рассердился. Видимо, ему было неприятно даже предположение, что на своих военачальников он не вполне может положиться. Но Булатович понял, что император рассердился именно потому, что сам понимает всю справедливость сказанного.

— Большая часть солдат отдельных властителей, — продолжал Булатович, — в особенности в пограничных областях, состоит из галласов и негров. Это даже не солдаты, а носильщики ружей, так как стрелять они не умеют. Я сам видел однажды, как три таких молодца удирали со своими ружьями от одного туземца, гнавшегося за ними с копьем. Видел я также, как два таких солдата выстрелили в стоявшего перед ними на коленях и умолявшего о пощаде негра и как оба промахнулись. До нелра было не более пятнадцати шагов. Я советовал бы императору сократить численность частных войск отдельных начальников, запретив им иметь более определенного каждому числа собственных слуг.

Император согласился, что это было бы разумно. Булатович посоветовал также Менелику отнять у начальников право раздавать чины и награды и присвоить это право исключительно себе. А то в Эфиопии благодаря щедрости военачальников больше офицеров, чем солдат.

Императору эта мысль очень понравилась, и он сказал, что так и сделает.

Уменьшив число солдат частных войск, император, по мнению Булатовича, этим самым увеличит число своих собственных войск, так как оставшиеся без начальника солдаты пойдут на службу к Менелику. Необходимо также постепенно обособить управление областями от командования войсками. Начальник области пусть собирает подати, вершит суд и расправу и снабжает войска продовольствием. Войском же должен управлять военачальник.

Менелик ответил, что он уже пытается это осуществить, хотя и встречает всеобщее неудовольствие начальников. Но в те области, где начальник умер или уволен в отставку, он уже назначает двух начальников — области и войска.